«Определение психологии. Термин «психология» происходит от греческих слов психе и логос и значит "учение о душе". Но так как существование души совсем не очевидно, то и определение психологии, как учения о душе, для многих представляется неправильным. Поэтому в последнее время предлагают другое определение психологии, именно говорят, что психология есть наука о душевных явлениях или о законах душевной жизни.
Нам следует разобрать оба эти определения. Но что такое душевные явления?
Под душевными явлениями нужно понимать наши чувства, представления, мысли, желания и т. п. Что мы называем чувствами, мыслями, желаниями, всякий хорошо знает. <…>
Но существует ли душа, и что мы понимаем под душой?
Для признания существования души, между прочим, имеется следующее основание. Мы не можем мыслить о том или другом чувстве, о том или другом представлении, вообще о том или другом душевном явлении без того, чтобы в то же самое время не мыслить о чем-то таком, что «имеет» чувства, представления. Мы не можем представить себе душевные явления, как не принадлежащие ничему; мы не можем представить себе ни чувств, ни мыслей, ни желаний, которые были бы ничьими. Сделайте попытку представить чувство радости, которое не принадлежало бы ничему; такая попытка вам не удастся.
Мы, думая о мыслях, чувствах, желаниях и тому подобном, всегда представляем себе нечто, что «мыслит», «чувствует», "имеет желания" и тому подобное. Это «нечто» философы называют субъектом, «я», "душой".
Душа, по их мнению, есть причина душевных явлений: только благодаря деятельности души мы имеем представления, чувства. Она есть носительница, основа душевных явлений, душевные же явления суть обнаружения души; душа в своей деятельности обнаруживает свои свойства. Исследование природы и свойств души и есть, по мнению некоторых философов, задача психологии» (Челпанов. Учебник, с. 1–2).
Очень старался спрятаться Георгий Иванович, но все его хитрости были прозрачны. Он был защитник души, и за это его уничтожили как исследователя и забыли как психолога и философа. Между тем, как философ он очень много сделал для создания науки о душе. Первое краткое ее изложение он сделал в 1900 году в работе, посвященной исследованию материализма «Мозг и душа». Там он посвятил душе весь заключительный раздел с названием «Понятие души в современной философии».
Исходная мысль его сводится к тому, что душа может быть предметом науки.
«Предмет сегодняшней лекции— вопрос о «душе». Многим из присутствующих может показаться, что это вопрос совсем не научный, что вопрос о душе может входить в область религиозной философии, но отнюдь не составляет предмета психологии. В крайнем случае о душе могут говорить только лишь метафизики. Эмпирик же философ не сочтет этого вопроса предметом своего исследования. Но те, которые думают таким образом, ошибаются…» (Челпанов. Мозг, с. 301).
Далее он дает краткий исторический очерк воззрений на душу. Очерк не слишком яркий, не только с исторической точки зрения, но и по качеству мысли, но без него не понять его собственного понятия души. К тому же он показателен для характеристики «интеллигентной публики» той поры. Да и современной тоже, мне кажется.
«Если среди современной интеллигентной публики очень распространен взгляд, что собственно наука не может говорить о душе, то это происходит оттого, что она приписывает философам грубый анимистический взгляд, который принадлежит первобытному человеку. Многие из публики думают, что если философ говорит о душе, то он под нею разумеет то же самое, что и первобытный человек.
Но что, в самом деле, первобытный человек понимал под душой? Для него были не чужды вопросы о том, есть ли в человеке душа: он наталкивался на эти вопросы наблюдением таких явлений, как различие между человеком живым и мертвым, между человеком спящим и бодрствующим.
Первобытный человек объяснял это различие тем, что у живого человека есть "душа" — это особое существо, обитающее в нем. Оно может покидать человека, и тогда он делается мертвым. Эта душа представляет собою нечто вроде тонкой оболочки, нечто вроде тени или пара. Душа эта, покидая тело, например, во сне, может странствовать, уходить в места очень далекие от спящего и снова к нему возвращаться.
После смерти душа покидает тело человека, по народному выражению, она «улетает» от него, и вследствие этого у некоторых народов существует обычай открывать окна в то время, когда кто-либо умирает, чтобы душа имела возможность беспрепятственно улететь.
Вот такое понимание души некоторые приписывают философам, но всякий легко может видеть, что душа, существование которой признавал первобытный человек, материальна, что его понимание души — чисто материалистическое и ни одним современным философом принято быть не может» (Там же, с. 302).
Почему не может? Что, кроме научной моды, может оправдать этих недоумков от философии? То, что такое воззрение «материалистическое», делает его неверным? А должна быть математическая или символическая, то есть идеальная противоположность между душой и телом? Знак «душа» есть отрицание знака «тело», так, что ли? А как же действительность? Почему душа не может быть тем, что она есть, а должна быть чем-то, что придумал о ней Декарт, сказав, что она непространственна? Это ведь и есть предел математичности: непространственна, как математическая точка. Вот тогда это философия! А все остальное — грязь жизни.
Как было бы просто, если бы целью было познание действительности, но когда цель — создание науки или получение звания настоящего философа, все становится так сложно!
«Что же такое душа? Многие, поставляя такой вопрос, думают получить простой и определенный ответ (Ишь, губу-то раскатали! — АШ). Такого рода ожидание объясняется привычками, усвоенными нами с детства. Когда в детстве мы задаем вопрос, что такое «пароход», и получаем вполне определенный ответ, то нам кажется, что, если мы поставим вопрос, что такое душа, то философ должен дать такой же определенный ответ, который бы показал, что он под душой понимает нечто такое, что обладает наглядностью материальной вещи. Но здесь дело обстоит далеко не так» (Там же).
Короче, фиг вам! На простоту не рассчитывайте. И дальше Георгий Иванович рассказывает о «тожестве личности» и «единстве сознания», из чего следует, что душа — это то, что может сказать про себя: Я.
Как вы понимаете, это вовсе не душа, если мы говорим о ее понятии. Это не то, что вкладывает народ в свое понятие «души», а то, что договорились считать «душой» философы вслед за Декартом. В итоге этот разговор довольно естественно перерастает в рассуждение о том, что есть «духовная субстанция». Естественно, что при такой подмене уже невозможно различить, о чем же идет речь — о душе или же о духе.
Простой и необразованный народ эти понятия различал, а вот с прогрессом науки философы утратили способность их различения. Что для меня означает, что они утеряли и понимание. Чтобы эта мысль была ясной, вспомните о том, что северные народы имеют десятки слов для обозначения разных состояний снега. Почему? Они этим живут, это сущностно важно для их выживания, в итоге они развивают и утончают свое видение, выделяя различные понятия того, что для нас выглядит единой и невнятной массой холодного белого вещества.
Утеря различения понятий является признаком того, что говорящий о каком-либо предмете не живет тем, о чем говорит. И даже вообще — не из этих мест!
Что удивительно, Челпанов в этой работе цитирует Лопатина. Наряду с множеством немецких и английских имен это выглядит даже вызывающе для русского ученого. Тем не менее, приведу эту выдержку.
«Совершенно справедливо замечает проф. Л. М. Лопатин: "Нет явлений вне субстанций, как нет субстанций вне их свойств, состояний и действий; природа субстанций выражается в законах и свойствах явлений, и наоборот, нельзя считать за природу субстанции то, что в ней не проявляется…"» (Там же, с. 314).
В переводе на человеческий язык это означает, что Челпанов хочет доказать, что душа все-таки есть, есть у душевных явлений некая основа, которую надо рассматривать как нечто самостоятельное и изучать. Соответственно, это же заявляется и как вывод из всей работы:
«Таким образом, мы можем сказать, что в современной философии те, которые признают существование души, признают также и ее субстанциональность, если не прямо, то во всяком случае косвенно» (Там же, с. 316).
Как же тяжко было русским философам уже задолго до окончательной победы естественной науки! Как же изуродованы были их души, если они целые жизни клали за то, чтобы только доказать свое право исследовать душу, да так и не приступали к самому исследованию, поскольку сжигали все свои творческие силы на преодоление сопротивления той среды, которая родилась в то время!
