Сейчас это, мягко говоря, тебя не касается.
- Не обижай её.
- Поверь, Арина не из обидчивых.
Конечно, не из обидчивых! Поэтому… поэтому со мной можно вот так: воспользоваться и сделать вид, что ничего не произошло? Уйти наутро, не разбудив? Строить планы на совместную жизнь с другой? Общаться дальше, как ни в чем не бывало? Вернее, приказывать и навязывать свою волю? Ещё бы! Я ведь полностью в его власти!
Из нас двоих только я придала прошедшей ночи какое-то значение, для Севы же ничего не поменялось. Вот и вся правда. Я сама себя ему навязала. Придумала бог весть что!
- Мы же едем сегодня вечером на открытие? Всё в силе? – задаёт Ульяна Дмитриевна вопрос, видимо, решая оставить тему личной жизни сына в покое. – Или ты всё отменил?
- Ничего я не отменял.
- Мы вместе должны там появиться?
- Я за Анной заеду, нас ждать не обязательно.
У меня больше нет сил стоять и прятаться. Вдох, ещё вдох, безразличие на лицо. Кажется, мне это почти удаётся.
- Доброе утро, - деланно бодрым голосом заявляю, входя в гостиную.
Сева мигом оборачивается, а Ульяна Дмитриевна, прикусив губу, смотрит на меня.
- Дождь просто жуть с самого утра, - выдавливаю из себя улыбку и полосую взглядом Сергеева. – Надеюсь, к вечеру утихнет и не сорвёт вашу распрекрасную вечеринку.
Этой фразой я даю понять, что всё слышала.
Взгляд его матери скачет между нами двумя
- Так ты… не возражаешь? Что Сева уезжает?
- Возражаю? С чего бы мне возражать? Сева сам по себе, я сама по себе. Нас связывает только Ульяна, а не отношения. Он может делать всё, что захочет.
Сергеев приподнимает бровь. Мне мерещится в этом «Арина, что ты несёшь?», но именно, что мерещится. Сам Сергеев лишь переспрашивает:
- Всё, что захочу?
- Конечно, - пожимаю плечами, и мне даже удаётся налить себе воды ни капли не расплескав. – Всё, что захочешь. Главное, чтобы Анна не обиделась. Мы кстати, с ней знакомы, - одариваю его мать широкой улыбкой и сквозь зубы добавляю: – Очень милая девушка.
- Знакомы? Вот как?
Поджимаю губы и коротко киваю несколько раз.
На лице Ульяны Дмитриевны полное непонимание. Она пытается что-то прочесть по лицу своего сына, но это даже ей не под силу.
- Не знаю, правда, сможет ли она поладить с Ульяной. Всё-таки маленькие дети – это непросто.
- Дети вырастают, - отрезает Сергеев, и я, не сдержавшись, прикрываю глаза.
Что это? Указание на то, что Анне и нашей дочери в будущем удастся найти общий язык? Внезапно осознаю, что мне вовсе не хочется, чтобы эта женщина касалась моей Ульяны. Даже близко к ней подходила. Я продолжаю его мысль:
- Вырастают и становятся капризными неуправляемыми подростками.
- Некоторым так и не удаётся до конца повзрослеть, - цедит сквозь зубы Всеволод.
Это он про меня? Что ж…
- И даже после тридцати они продолжают творить несусветные глупости, - вскидываю подбородок.
Мне хочется, чтобы Сергееву было неудобно под моим взглядом, но, увы, я им убивать не умею.
- Глупости? Каждое решение имеет под собой основание. Всегда стоит смотреть на перспективу.
- Чтобы смотреть на перспективу, нужно иметь идеальное зрение и чёткое понимание ситуации.
Намек на прошедшую ночь более чем прозрачен. Хотелось бы узнать, какие перспективы он рассматривал, когда заявился в мою спальню посреди ночи. Боже, даже не знаю, каким образом это всё из меня выскакивает, но Сергеев не был бы Сергеевым, если бы не оставлял последнее слово за собой.
- Понимание может быть ложным. Так легко принять желаемое за действительное. Но это всего лишь отсутствие опыта. А опыт нарабатывается.
- Не поспорить, - коротко улыбаюсь Ульяне Дмитриевне. – Пойду прилягу, рано ещё, а мне пить захотелось.
Прихватываю стакан воды и по дуге обхожу Всеволода, потому что вижу, как его рука двигается в мою сторону, будто хочет схватить за запястье. На негнущихся ногах поднимаюсь к себе. Запираюсь в комнате, ещё лелея надежду, что Сева придёт поговорить. Прояснить наши взаимоотношения, так сказать. Очень надеюсь.
Но… Сева не приходит. Ни через час, ни через два. Мне хочется притвориться мёртвой для всех. Ведь именно так я себя и чувствую. Тело ломит и ноет от того, чем мы с Сергеевым занимались ночью, а душа - вдребезги.
В конце концов, уверяюсь, что всё сама себе придумала. Если бы хотел, Сева бы давно пришёл и разубедил меня. Сказал бы, что я глупая и всё будет хорошо между нами.
Но нас просто не было. Не в этот раз. Я совершила ошибку, подпустив его, он совершил ошибку, подойдя. Вот и всё.
У него невеста и планы. А у меня… довольно-таки туманное будущее, где между нами нет ничего общего. Он мне делом показал, на что я могу рассчитывать – на временное удовольствие, на его минутную слабость и не более.
Наконец, мне надоедает прятаться, я спускаюсь, но Сева уехал и Ульяна Дмитриевна с Никитой Сергеевичем заодно. Нет надобности держать оборону, изображаться там что-то. Чувствую, как уголки губ непроизвольно опускаются. Вера, сама не понимая, что сыпет соль на рану, спрашивает:
- Между вами что-то произошло? Сева какой-то странный с утра.
- Ничего необычного, - жму плечами.
- Куда вы вчера ездили?
- Документы насчёт Ульяны подписывать. Она теперь будет под его фамилией. Твой брат опасается повышенного внимания прессы, в связи с тем, что у него обнаружилась незаконнорождённая дочь.
- Не думаю, что это единственная причина.
Отмахиваюсь, мне уже плевать на причины, когда в сердце вбит ржавый гвоздь.
Ближе к вечеру, проходя мимо дивана с Ульяшкой на руках, притормаживаю, когда взгляд падает на экран телефона Веры. Пульс ускоряется.
- Можно посмотреть?
Та начинает отрицательно качать головой.
- Арин…
- Пожалуйста.
Она берёт Ульяну, которую я ей торжественно вручаю, не оставляя и шанса на отказ, а я хватаю телефон, чтобы пролистать фото с мероприятия, на которое уехал Сева и его мать с Никитой Сергеевичем. Я не знаю подробностей: что это, где они, в чём суть, но зато вижу Анну, нежно улыбающуюся Всеволоду. Мне даже удивительно, что её лицо способно воспроизвести такую милую улыбку, потому что назвать эту женщину милой всё-таки сложно. Даже с большой натяжкой.
Продолжаю листать ленту социальной сети.
Всеволод не улыбается, он серьёзен, спокоен, собран. Но его руку, лежащую на талии
