Переступив порог, мальчишка на всякий случай проверил, нет ли кого дома. На зов ответила густая тишина.
— В кухню, — приказал он гостье.
— Собираешься поить меня чаем? — улыбнулась Би.
— Собираюсь поить чаем себя, но и ты тоже можешь присоединиться, — сообщил Клаус, запирая дверь на ключ и тяжелый засов.
— Зачем? — Девочка подняла брови.
— Чтобы никто не помешал, — пояснил тот. — Карла это точно остановит. Правда, если Дарроу забыл что-нибудь, то переместится прямо в дом. Но его я должен почувствовать. Не просто же так убил пол-лета на тренировки.
Поставив чайник на плиту и разведя в камине огонь, мальчишка устроился за столом напротив Робин. Обстановка казалась расслабляюще приятной, но выражение лица Клауса по-прежнему оставалось озабоченным.
— Несмотря на то, что жизнь крепко приложила нашу змею мордой об забор, в глубине души сидит все та же Берта, — как-то слишком резко начал он. — Люди не меняются.
— Как ты можешь! — Би вскочила, опрокинув стул. — А бедняжка еще сказала, что ты ей нравился! У тебя нет сердца?
Мальчишка приложил руку к груди.
— Нет, там оно. Тикает, — чуть мягче ответил Клаус. — Ты на мир смотришь сквозь толстые линзы эмоций. Хоть раз отключи их и взгляни на вещи трезво. Перед нами неуравновешенная истеричка. Про тех, кому похуже пришлось, тонко подмечено. Из всего вашего разговора я вынес ровно два довольно утешительных факта. Во-первых, она не узнает Карла. А, во-вторых, не узнает меня.
— С чего ты взял? — Девочка притихла, испугавшись собственной бурной реакции.
— Подними свои школьные фотографии, — он криво усмехнулся. — На них не будет меня. Нет, на той, что из первого класса, отчетливо просматривается мое ухо. Впереди стояла балда с шикарными бантами. На остальных меня просто нет. Не люблю фотографироваться. Прогуливал. С Артом мы ходили на спортивные занятия вместе. Даже дружили, пока он мне не надоел.
Из чайника струйкой поднимался белый пар. Клаус отправился к буфету за чашками и блюдцами, чтобы не отвлекаться потом.
— Когда Берта начала болтать про «нежные чувства», я успокоился, — продолжил он, не оборачиваясь. — В школе я был самым обычным дурнем, каких море. Руку даю на отсечение, Прейвери выдумала это.
— Она говорила искренне, — возразила Робин.
— Так обычно и происходит, когда сам в свои выдумки успел поверить. — Клаус водрузил на стол пузатый заварник.
— А вдруг бедняжка тебя действительно любила? — не унималась Би.
— Нет, — покачал головой тот. — Все наши парни знали, по ком сохнет Прейвери. Объект настойчивого обожания читал нам ее записки вслух в туалете, а мы хохотали, как ненормальные.
— Какие же вы, мальчишки, гадкие, — фыркнула Робин, но, помолчав, добавила: — И кто это был?
— Теперь уже не важно. — Он осторожно потер залепленную пластырем рану.
— Болит? — спохватилась девочка.
— Чешется, — ответил Клаус. — Гейл клятвенно обещала, что шрама не останется. Жаль.
Аромат чая заполнил кухню горячими волнами.
— По поводу Берты. — Мальчишка откинулся на спинку стула. — Оказавшись во враждебной среде без всякой поддержки, она зацепилась за того, кто уже не сможет ее обидеть — по объективным причинам. За идеальный образ. Мой. Вот он бы защитил, показал бы им, не отвернулся бы. Нужное подчеркнуть. Что в профиль, что в анфас, мной детей пугать можно.
— Разве что очень маленьких детей, — рассмеялась Би.
— В любом случае, на принца не тяну, — заверил Клаус. — Берта просто задурила себе голову, чтобы стало легче жить. В плену у собственных небылиц всегда легче, поверь. Не удивлюсь, если «идеальный я» на «реального» не похож ни капли. Так или иначе, мы скоро узнаем. Прятаться от Прейвери не собираюсь. Это привлекло бы гораздо больше внимания.
Робин замолчала, сосредоточенно разглядывая отражение в чашке. Она вдруг вспомнила неловкую ситуацию в поезде и покраснела.
— Ну, скажи, — прихлебывая чай, предложил мальчишка. — Хотя у тебя все на лице написано.
— Я сильно помешала? Вам с Эмьюз… — выдавила Би.
— Не то слово, — честно признался Клаус.
— Обзови меня как-нибудь, — жалобно попросила та. — Мне безумно стыдно.
— А толку? Я уже почти привык к тому, что ты дура. — Он протянул ладонь через стол. — Мир и дружба навсегда?
— Навсегда, — подтвердила девочка, отвечая на рукопожатие.
Тут ей срочно понадобилось соврать что-нибудь про внутреннюю красоту и обаяние, но Робин вовремя одернула себя. Такой человек едва ли проглотит пустой комплимент.
— Ты надежный друг и сильный союзник, — произнесла вместо этого она. — Не хотела бы иметь тебя среди своих врагов.
— Спасибо. — Мальчишка неожиданно смутился. — С радостью ответил бы на любезность, но я слышу ключ в замке.
А мгновенье спустя очнулся дверной колокольчик. Вернулся Карл, оборвав беседу. Но Клаус совершенно не расстроился. В действительности, он не представлял, что сказать. Мальчишка не считал Би ни красавицей, ни умницей. Клаус уважал в ней отзывчивость до какой-то самоотверженности, только разве это комплимент девушке? Такой характеристикой можно обрадовать разве что суровую монашку, раздающую обеды нищим в зной и в стужу.
Стараясь отложить разговор с отцом, мальчишка вызвался проводить подругу до главного здания, чтоб той не было скучно одной.
— Знаешь, Берта теперь пишет книгу, — вспомнила Робин.
— О чем? — без особого интереса спросил он.
— Не уточняла, — вздохнула девочка. — Но главное, что там все закончится хорошо и никто не умрет.
Клаус многозначительно промолчал.
— Обязательно почитаю, когда закончит. — Она подняла ворот куртки.
— Перескажешь потом, — предложил мальчишка. — Не догадываюсь даже, о чем может написать Берта.
— Теперь ее зовут Бобби.
Глава 16. И жили они долго и счастливо
Корникс подпирала плечом косяк и близоруко щурилась.
— Неплохо устроился, — улыбнулась она.
— Раскладушка — гениальное изобретение человечества. — Джулиус потянулся и зевнул.
Петли-пружины обиженно всхлипывали на каждое его движение.
Коллоу заботливо заменил устаревшие таблички на балансирующей панели новыми и заполнил ячейки правильными сферами. Стеллажи с архивом тоже вернулись, они жались по углам и обступали кровать.
— Это Тэсори? — заметив на одной из полок фотографию в рамке, спросила Никс.
— Да. — Джулиус ожесточенно тер глаза.
— Где взял? — не отставала та.
— Места надо знать, — отмахнулся он, но заметив ироническую ухмылку, пояснил: — Из старого дела забрал.
— То-то у нее физиономия протокольная. — Корникс обернулась и погладила кончиками пальцев свою сферу.
Огонек вздрогнул и сделался ярче.
— У меня еще в профиль осталась, — утрированно гордо сообщил Джулс.
— Не нуждаюсь, — отмахнулась она. — У меня живая Тэсори есть. Опять нашла меня. Жаловалась.
— На что? — насторожился Коллоу.
— На шантажиста. — Тень посерьезнела.
— Заинтриговала. Продолжай. — Сон сняло, как рукой.
— Старушка все ищет способы протащить Варлоу к Фолии. — Никс вытянула ноги. — Связалась с каким-то типом, пообещавшим содействие в обмен на услугу. При встрече «благодетель» намекнул на «талант выпутываться из судебных разбирательств в заведомо провальных случаях». Пригрозил поставить крест на любых визитах к нашей Леди для нее, если Мария не придумает способ снять обвинения с его сына. Мальчишка дезертир, а шантажист жаждет спасти свою репутацию. Естественно, Тэсори отказалась. Этот пес «дал время на размышления». Она говорит, что гаденыш уверен в успехе. Мария его еще оправдывать порывалась. Мол, отец жалеет сына. Чует мое сердце, не мальчишку он жалеет, а себя.
— Лирика к делу не относится, — оборвал Джулиус. — Передай Марии, что встреча состоится зимой. Не раньше. Но обязательно состоится. Имя благодетеля она не озвучила?
— Нет, — развела руками Корникс. — Это мы в состоянии выяснить самостоятельно.
— Выяснение требует времени. — Он поднялся и прошел в кабинет. — С шантажистами разговор короткий. Боится, значит, за репутацию? Что ж. Мы его похороним. Давненько не проводилось внутренних показательных процессов.
Коллоу чувствовал, как от злости закипает кровь.
— Прекрати озонировать воздух. Ты пугаешь меня. — Тень подплыла сзади и ласково обняла его за плечи.
— Какая-то тварь обижает Марию, а я должен просто наблюдать? Дудки! — выпутавшись из объятий, отрезал Джулиус.
— Ну, в некоторых случаях ты как раз наблюдаешь, — бросила Никс. — И не мучаешься. Ну ни на вот столечко.
Она плюхнулась на стол, закинув ногу за ногу.
— Догадываюсь, к чему ты клонишь, — вздохнул он.
— А выбор невелик, — парировала Корникс.
