стол, разбив посуду. Половина музыкантов и вовсе лишь делала вид, что надувают губы или перебирают пальцами по струнам, обмениваясь косыми взглядами. И к слову — Кенджи заметил, что двигаются все они так, словно под одеждой у них что-то скрывается, мешаясь держаться ровно…
Грянули трубы — и к подданным вышел сам Симада, в окружении целой гвардии воинов и чародеев. На этот раз заместо Чикара Хицу гласом императора служил другой сановник — плешивый мужичок годков сорока, который явно не привык к ораторству на большую публику, то и дело запинаясь и обмакивая красное лицо быстро вымокшим платком. Он вместе с Симада заняли место на трибуне, тогда как телохранители последнего взяли подмостки в плотное кольцо.
— Рад приветствовать вас всех от лица его светлости! — протянул он срывающимся голосом, умолк и оглядел толпу, видно, ожидая какой-то реакции; однако ответом ему послужила звенящая тишина. — Не буду тянуть: всех нас потрясли события последних дней, но они никоим образом не должны внести раздор в наши ряды. Напротив: все мы должны сплотиться как никогда…
Взглядами, которыми члены Дома Ветра кидали на людей из Дома Кошки можно было убить. Да уж, «сплочение» — последнее слово, которое приходит на ум.
— … и последнее испытание озвучит лично его Святейшество! — закончил наконец-таки эту пытку горе-оратор, после нескольких безрезультатных попыток наладить контакт с гостями.
Склонившись в почтительном поклоне, он сделал несколько шагов назад, тогда как вперед вышел Симада. Опершись на трость и окинув стоящую перед ним знать задумчивым взглядом, он пожевал губы и вдруг неожиданно произнес:
— Когда-то я думал, что у меня есть все — власть, о которой многие могут только мечтать. Богатства, которые я не успею потратить и за десять жизней. Земли, многие из которых расположены так далеко, что я никогда не вел по ним коня. И лишь потеряв своего единственного сына, моего наследника Джиро, я понял, что на деле у меня более нет ничего. Я прекрасно знаю какого это — оплакивать своих детей и сочувствую каждому, кому так или иначе довелось пройти это тяжелое испытание на собственной шкуре. Не думайте, что я не слышал о произошедшем — отнюдь. И то, что мне довелось узнать, повергло меня не в ярость, нет. В чернейшую скорбь. Ибо при мне целые Дома могли сгинуть и за меньшее, нежели убийство. Притом столь коварное и совершенно бессмысленное. Однако убийца уже получил по заслугам и судить его могут только боги и предки, пред чьими ликами он предстал. От себя же официально заявляя, что я не собираюсь мстить невинным людям за проступки их сородича, который по той или иной причине ступил на кривую дорожку. И советовал бы всем прочим поступить точно также.
В толпе начались перешептывания. Представители Дома Кошки, которые явно явились сюда как на эшафот, казалось, не верили своим ушам — глава же Дома Ветра сжимал бокал побелевшими пальцами так сильно, что вот-вот раздавил бы его на кусочки. Тем не менее, градус напряженности вокруг заметно упал.
— Но приступим к тому, ради чего мы здесь и собрались, верно? — уголками губ улыбнулся Симада и погладил узловатой рукой бороду. — Вряд ли вы пришли сюда выслушивать брюзжание какого-то древнего старика, который застал времена, когда порох считали демонской забавой, — кто-то даже осмелился на пару смешков. — Итак, последнее испытание будет заключаться в том, чтобы…
Договорить он не успел, так как раздался громкий взрыв — и трибуна вместе со всеми на ней стоящими разлетелась на куски. Кенджи же почувствовал, как что-то обожгло ему лицо и подняло в воздух.
Глава 16
Громкий звон, стоявший в ушах, пронзал голову невыносимой болью, словно длинная холодная игла. Приподнявшись на локтях, Кенджи так сразу и не понял, где он находится и что вообще происходит. Последнее, что он помнил — вечер у Червя, дальнейшие же события точно были скрыты за завесой густого тумана. Вокруг же тем временем творился полнейший хаос. Возле горящих обломков помоста корчился императорский гвардеец с оторванной рукой, что, постанывая, из последних сил пытался отползти подальше. Не преодолев и пяти шагов, он содрогнулся в последней агонии и замер. Один из артистов, еще недавно развлекающий публику игрой на флейте, сменил музыкальный инструмент на невесть откуда взявшимся кривой меч и теперь яростно рубился с парнем в богатых одеждах, который компенсировал отсутствие оружия скоростью и ловкостью движений. Увы, сноровка ему не помогла: запутавшись в полах плаща он оступился и замешкался, чтобы через мгновение рухнуть на землю без половины черепа.
Вот только его противник не успел отпраздновать победу, так как какой-то пожилой мужчина разбил ему о голову тарелку, а следом воткнул длинный осколок прямо под кадык негодяя. Не успел он осесть на землю и выронить из ослабевших рук клинок, как старик подхватил его и с боевым кличем ринулся в бой. Бывшие циркачи, гимнасты и музыканты, сбросившие маски и вооружившись до зубов, кромсали опешивших гостей; некоторых из них пытались оказать сопротивление, другие — спастись бегством, большинство же и просто метались туда-сюда, растерянные, не понимающие, что происходит, при этом количество погибших и с той, и с другой стороны уже явно перевалило за пару десятков.
Вдруг Кенджи накрыла чья-то тень. С трудом повернув голову, он увидал, как над ним навис бугай, сжимающий в правой руке ручной топорик. Недобро ухмыльнувшись, здоровяк уже было приготовился отправить Кенджи на тот свет, как его сбил с ног невесть откуда взявшийся Макото. Оба кубарем покатились в сторону, осыпая друг друга градом ударов — но вот наконец сумевший прижать противника к земле Макото одним резким движением сломал тому кисть, лишив возможности дальше вести схватку, для верности треснул локтем в висок, окончательно сломив сопротивление, а после, подобрав топорик, вонзил лезвие прям промеж глаз злодея.
Поднявшись на ноги, Макото поспешил к Кенджи и что-то закричал — вот только шум в ушах все не стихал и заглушал его голос, так что выглядел он сейчас словно рыба, выброшенная на берег жестокими волнами. Мотнув головой, Кенджи почувствовал, как из его левого уха что-то вытекло прямо за шиворот — взглянув на собственную ладонь, Кенджи увидел, что она алая от крови.
— … датель!
Звон понемногу стихал, хоть в глазах все еще и двоилось, и Кенджи уже потихоньку начал различать звуки царившего вокруг хаоса, состоящего из воплей, криков, ругани, стонов треска ломающегося дерева, выстрелов и звона стали. Ноздри же резал резкий запах дыма.
— … предатель! — прорезал
