На строительство канала несколько раз приезжал губернатор Гагарин. Его сопровождала целая свита – ольдерман фон Врех, архитектон Ремезов, полковник Чередов, секретарь Дитмер, слуги и лакей Капитон. Гагарин прошёлся по просеке вдоль Прорвы, осмотрел ров, поднялся на плотину, принял доклад от Стакелберга и Инборга, попробовал обед из общего котла. Ему всё понравилось. Работы идут ходко, шведы бодрые, пища сытная.
Матвей Петрович считал себя опытным строителем каналов. Десять лет назад, задумав Петербург, Пётр Алексеевич сам решал, как доставлять грузы, необходимые для возведения новой столицы. Разумнее всего было везти их с Волги вверх по речке Тверце, а затем перетаскивать суда в речку Цну по волоку у Вышневолоцкого яма. Цна впадала в озеро Мстино, из озера вытекала река Мста и впадала в Ильмень, из Ильменя Волхов вёл в Ладогу. А волок можно заменить каналом – рассечь водораздел. Государь приехал в ям и шагами по болотине измерил расстояние от Тверцы до Цны.
Прочертить канал Пётр Алексеевич нанял амстердамских мастеров во главе с грахтмейстером Адрианом Гаутером, а строить канал назначил Матвея Петровича с двоюродным братом Василием. В Волочок пригнали десять тысяч мужиков. На тех работах Матвей Петрович неплохо изучил, что такое отводные куветы, трубы-дрены, бейшлоты, устои, дамбы, бермы, шлюзы с их затворами и каморами и вешняки-водосбросы. Тверецкий канал строили три года, соорудили шесть шлюзов и два моста. За Вышневолоцким ямом выросло кладбище из сотен крестов. С пушечной салютацией первые барки проползли по каналу на бечеве бурлаков, но затем ход закрыли и ещё три года доделывали канал, в котором талые воды проточили промоины мимо шлюзов. Водный путь, по правде говоря, получился неважным – то его заносило илом и песком, то тяжёлые шлюзы оседали в зыбком торфяном грунте. Но эти грехи ложились на совесть голландцев, а не князя Гагарина. Его дело – чтобы землекопы безостановочно рыли там, где указано, а плотники накатывали венцы, как положено. А Прорвинский канал был на версту короче Тверецкого, и на Прорве не нужны были шлюзы, дамбы и мосты. Так что Матвей Петрович в себе не сомневался.
Довольный собою, Матвей Петрович прислал на Прорву двадцать пять вёдер водки, хотя двадцать пять вёдер на семьсот работников – всего лишь по чарке каждому. Но у шведов имелись и свои припасы. Вечером на Прорве начался праздник. Женщины приготовили, как в Швеции, солёную рыбу, вяленую говядину с давленой репой и яблочные пироги, в котлах подогрели глёгг – какой уж можно было сделать в России. Всюду горели костры, люди ходили от одного общего стола к другому, звучали шведские песни и смех.
Ренат сидел на бревне перед огнём в компании офицеров. Размякнув от водки, офицеры говорили о самом дорогом – о родине.
– Я получил письмо от жены, – рассказывал лейтенант Леоншельд. – Умер тесть. Сейчас я стал бы в Коппарберге богатым человеком, меня бы непременно выбрали в ландстинг. А я здесь – неизвестно, где.
– Если бы король Карл пошёл на мир с царём Петром, нас отпустили бы.
– Говорят, что король в плену у султана, – задумчиво сказал капитан Свенсон. – Он не может принимать решений за страну и риксдаг. А русские и прочие враги Швеции не желают мира, потому что могут беспрепятственно грабить завоевания короля, пока продолжается война.
– Я хотел убедить губернатора Гагарина отпустить меня на пароль, – признался ротмистр Малин, – но господин Дитмер сказал, что бесполезно.
– Кого-нибудь из нас могли бы обменять на русских пленных в Швеции, однако кандидатов подбирает граф Пипер, а у него перед глазами лишь те, кто остался в Москве при Фельдт-комиссариате. Увы, мы слишком далеко.
– Бесконечные русские пространства держат нас в плену надёжнее, чем цепи и кандалы, – сказал капрал Брур Роламб, стихотворец общины.
– Лейтенант Ланг дал присягу и уехал с китайским посольством на Волгу. Он может уйти на родину, оттуда гораздо ближе.
– Лоренц не согласится на побег. Он слишком честолюбив, а у русских он сумеет сделать карьеру, какая вряд ли получится у него в Швеции.
– Господа, брат написал мне из города Псков о неком хитроумном капрале Шульце. Он сумел сбежать из плена в шкуре медведя.
Офицеры засмеялись.
– Неужели такое возможно?
– Это шутка, господа, – сказал капитан Свенсон. – Горькая шутка.
Ренат не переставая думал о Бригитте. Она где-то рядом, а он ничего не предпринимает. Бездействие – хуже поражения.
– Георг, – наклоняясь к уху ротмистра Малина, прошептал Ренат, – вы сможете продать мне фляжку вашего биттера?
– Его уже нет, – тихо ответил ротмистр. – Но есть русский самогон.
С бутылью самогона в руке Ренат подошёл к балагану, где жили Цимс и Бригитта. Жердяная лачуга была покрыта лапником. У входа дымил костёр, возле которого сидел хмельной и мрачный Цимс. Даже на празднике никто не пожелал быть ему товарищем и угостить выпивкой. Бригитта возилась в балагане. Ренат присел на полено напротив Цимса.
– Выпьете со мной, Цимс? – спросил он.
– Это русское пойло, – глянув на бутыль, буркнул Цимс.
– Оно тоже туманит разум и облегчает сердце.
– Вы мне не друг, – предупредил Цимс то ли себя, то ли Рената.
– Нам обоим друг – только это русское пойло.
Бригитта смотрела из балагана, как Цимс и Ренат пьют самогон. Она понимала, что Юхан пришёл отнять её у Михаэля. Наверное, и Цимс тоже это понимал, но решил, что жена никуда не денется, а выпивки больше не дадут. Соперничество мужчин не тешило самолюбия Бригитты. Она уже не наивная девушка и знает, что подлинная радость – когда спор закончен. Ей хотелось, чтобы Цимс быстрее нализался и свалился. Ренат напоминал ей Матиаса, первого мужа, если бы Матиас дожил до возраста Рената.
Бригитта родилась в семье лейтенанта Кнута Шерценфельда. Отец вышел в отставку и служил помощником управляющего в Сконе, в поместье Бэкаскуг. Поместье принадлежало датскому купеческому роду Рамелей, но род потихоньку угасал. Между двумя озёрами в старой буковой роще стоял небольшой обветшалый замок из красного кирпича, когда-то – аббатство, и многодетная семья Шерценфельда жила в полуподвале бокового корпуса в двух сводчатых комнатах. Отставной лейтенант выдал пятнадцатилетнюю дочь Бригитту за корнета Матиаса Бернова, сына своего полкового друга.
В те годы юноши были влюблены в короля Карла и грезили победами. Матиас записался в армию и отправился на войну, а Бригитта поехала вместе с мужем. Корабль перевёз их из Стокгольма в Ригу. Устроив молодую жену, Матиас с полком отбыл на театр военных действий в Ливонию и Польшу, чтобы сбросить с престола короля Августа II. Бригитта ждала мужа два года. Потом из Польши приехал фэнрик Юхан Линдстрём, боевой товарищ Матиаса, и привёз известие, что Матиас убит под городом Торунь.
