передо мной, и я облегченно выдохнула, узнав Фэн Хая.
— А где…
— Вот там, — он кивнул вбок, и, проследив за его взглядом, я увидела невнятную груду и спешно отвернулась.
— Пойдем, это надо сжечь, только не тут, — он бросил быстрый взгляд в сторону дома, и я кивнула. Да уж, лучше избавим семью Минг Вэй от лицезрения этого процесса. Мне все-таки пришлось быстро сбегать в дом — за своим мечом, который в пылу всех событий упал на пол, и, быстро попрощавшись, я догнала заклинателя.
После всего пережитого только что меня все еще мелко потряхивало, и я снова задала себе тот же вопрос, что уже задавала Лань Сэну: станет ли когда-нибудь легче? Можно ли привыкнуть к жуткому виду нечисти? А к горю людей, которые кого-то потеряли? А к страху, обнимающему тебя липкими холодными щупальцами?
Фэн Хай же шагал впереди меня мерно и спокойно, и тело вампирши плыло сбоку от него.
— Вот тут подойдет, — объявил он, когда мы, миновав редкий лесочек, дошли до маленькой поляны. Повинуясь его жесту, изломанное тело опустилось в центр, и, достав из привязанного к поясу мешочка какой-то сверток, он щедро посыпал труп порошком из него, и тело загорелось, испуская клубы черного дыма.
— Посидим там, нужно дождаться, когда прогорит, — объяснил он. — А то, если пойдет дождь и оно не догорит дотла, остатки смогут также бегать по окрестностям.
Я передернулась и следом за Фэн Хаем дошла до пригорка в отдалении от костра. Сев, я тут же почувствовала, как глаза начали слипаться — уже занимался рассвет, и мы не спали всю ночь.
— Поспи, — шепнул шисюн, и я устроила голову у него на коленях и закрыла глаза. — Когда догорит, я тебя разбужу.
— Шисюн, — в полусне пробормотала я. — А почему девочка смогла пригласить вампиршу? Вампира же может запустить только хозяин или хозяйка, а в деревнях дом обычно оставляют сыну — то есть, запустить ее мог только тот крестьянин, Минг Яо?
— Старушка же сказала, что дедушка так любил внучку, что говорил, что оставит дом ей, — задумчиво отозвался Фэн Хай. — Хоть он и не написал настоящее завещание, но намерение, высказанное вслух, частично подействовало, и по незримым законам этого мира девочка тоже стала хозяйкой дома.
— Как все сложно, — вздохнула я.
— Человеческий мир и тонкий мир крепко связанны, и все законы, явления и процессы, что происходит в одном из них, отражается на другом. Ничего, на последних курсах будете учить принципы магии, и разберешься, — утешил меня шисюн, — спи.
И я действительно уснула.
[1] Перед именами детей и прислуги раньше добавляли приставку "А". Либо давали детям детское прозвище, которое часто прилипало к ним на всю жизнь. Причем прозвище старались выбрать похуже, например, "Уродина", чтобы бог смерти, увидев в своем списке живущих такое некрасивое имя, не захотел бы забрать этого ребенка к себе.
[2] Лоба, или дайкон — китайская редька
Глава 25
— Надо же, это действительно вы, — вырвал меня из дремы глумливый голос. Какой противный… где-то я уже такой слышала. — А я-то думаю, что за заклинатель и заклинательница воздуха объявились на моих землях. Помогают крестьянам собирать урожай, настоящие герои!
— Шуй Вэй, Шуй Ли, — отстраненно произнес Фэн Хай, и я, тут же проснувшись, резко села. Перед нами, все так же сидящими на пригорке перед уже прогоревшим телом вамирши, стоял целый конный отряд, который возглавляли мой бывший одноклассник Шуй Ли и его брат, которого я видела в зале приемов, когда подглядывала из соседней комнаты.
Шуй Ли был по-прежнему седым, как старик, и мелко трясся в седле, поглядывая на Фэн Хая с ужасом. Его брат, одетый в доспехи и зеленый плащ, выглядел так, словно разоделся на парад. На его лице было написано злобное торжество.
— А я не поверил, что мне может так повезти. Когда те два крестьянина в таверне трепались о том, что увидели настоящего заклинателя воздуха с волосами, словно лунное серебро, и молодой девчонкой, бродящих по моим землям, я подумал, неужели этот тот Фэн Хай, которому я поклялся отомстить за своего брата, и его девка? — продолжил он, окидывая меня липким взглядом. — Значит, эта та девчонка, которую ты толкнул в колодец? — Это он уже спросил у Шуй Ли, и тот мелко закивал, трясясь так, что чуть не вывалился из седла. Его взгляд перебегал с меня на заклинателя, и паника в нем сменялась злобой.
— Хочешь отомстить мне, Шуй Вэй? — с легкой усмешкой произнес Фэн Хай и легко поднялся. Я вскочила на ноги следом. — Иди, я жду.
— Иду-иду, — пропел тот, не делая попытки слезть с коня, и вдруг резко кинул что-то в нашу сторону. Взрыв, вспышка — и все вокруг заволокло густым вонючим дымом. Закашлявшись, я попыталась выбраться, нечаянно вдохнула и начала заваливаться на землю.
— Айлин! — кто-то звал меня, но я все не могла отозваться и, упав, окончательно отключилась.
Приходила в себя я рывками. Сначала открыла глаза, и, поняв, что лежу на какой-то мягкой поверхности и шисюн держит меня за руку, успокоилась и закрыла снова. Затем, вдруг вспомнив все, что было до того, как я потеряла сознание, резко проснулась и, сев, закашлялась.
— Айлин, ты в порядке? — Фэн Хай подал мне стакан воды, и, сделав глоток, я прохрипела:
— Да… А Ты?
— Все нормально, — спокойно отозвался шисюн. Я с изумлением оглянулась: мы были в какой-то темной комнате, заставленной свечами и светильниками. С сырых стен капала влага, а в массивную дверь напротив меня было вделано окошечко, словно в тюремной камере — но при этом комната была завалена дорогой мебелью. Я сидела на кровати в ворохе шелковых одеял, сбоку был столик с бутылкой вина и стаканчиками, а спереди — изящная, затянутая вышитой тканью ширма, из тех, что выглядят одинаково с обеих сторон. Вышивальщицы, которые мастерят такие ширмы, слепнут уже к тридцати годам, и поэтому такие ширмы ценились дороже, чем на вес золота. Предметы мебели не сочетались между собой, и в целом комната создавала странное впечатление камеры смертника, последним желанием которого было насладиться роскошью, и поэтому ему спешно стащили то, что попалось под руку.
