такие борозды в стене, могло бы с легкостью разрушить дверь и войти.
Фэн Хай, казалось, пришел к таким же выводам, и, бросив на меня короткий взгляд, приступил к расспросам. Минг Яо и его матушка с готовностью поведали нам, что в доме живут лишь они, жена Минг Яо и их трехлетняя дочка Чоу Чоу, которая, стесняясь, выглядывала из дальней комнаты.
— Дочка моя, горемычная, с месяц назад сгорела от черной горячки, — вздохнув, поведала старушка. — Вот теперь ходит тут, воет.
— Так это она? — я поразилась настолько, что осмелилась вмешаться в рассказ.
— Вы ее видели? — уточнил мой вопрос Фэн Хай, который практически касался головой потолка, но, тем не менее, ни единым жестом не показывал, что ему не по душе скромная обстановка домика. Наоборот, он разговаривал с хозяйкой дома почтительно и внимательно слушал ее многословные ответы, не обращая внимания на то, что она все еще обращалась к нему "уважаемый старец".
— Нет, но так начало-то выть после того, как Минг Вэй похоронили, — пояснила погрустневшая старушка. — Она, бедняжка, незамужняя умерла. Мы тут же начали искать ей мужа, дык пока не нашли, а она, значится, осерчала на нас. Вы, когда вечером тута будете, уж скажите ей, что найдем мы ей скоро мужа, пусть погодит немного.
Фэн Хай лишь кивнул, и старушка, спохватившись, предложила нам сесть на циновки и подождать ужина.
— Мы лучше осмотримся снаружи, — отказался заклинатель, и мы вместе с ним вынырнули из прохладного полумрака обратно, к теплу залитого закатным солнцем дворика.
Крестьянин и его матушка проводили нас в беседку, чтобы мы могли отдохнуть перед тем, как пойдем все осматривать.
— Доставай соленья, сбегай в огород за лобой[2] и баклажанами, — громким шепотом, который разносился далеко вокруг, обратилась к сыну старушка, уводя его прочь, — пусть поедят хоть напоследок. Совсем ты никудышных заклинателей привел, сынок, старик немощный да малец зеленый, разве они справятся с сестрой-то твоей? У нее и у живой характер был прескверный, а сейчас и подавно! Ох, порешит она их, горемычных, точно порешит, давай хоть накормим напоследок…
Я, устроившись в беседке, подняла взгляд на "немощного старика", и, изобразив почтительный вид, спросила:
— Одарите ли вы меня крупицами своей мудрости, о наставник? Почему мертвой девушке ищут жениха?
Взглянув на меня с легкой укоризной, шисюн все-таки пояснил:
— Местные обычаи: когда умирает незамужняя девушка, ей ищут такого же безвременно погибшего холостяка и устраивают свадьбу призраков — чтобы их души не были одиноки в загробном мире.
Мне это почему-то показалось до крайности романтичным, и я мечтательно вздохнула. В голове сама собой сложилась картинка того, как мы с Фэн Хаем погибаем на сегодняшнем задании и рука об руку идем по сверкающей лестнице прочь отсюда, в загробную жизнь, а бледный Фэн Шао, рыдая у склепа, говорит, что наша любовь была слишком прекрасной для этого жестокого мира.
Поймав мой кровожадно-затуманеный взгляд, шисюн слегка поежился и предложил осмотреть двор. Этим мы и занялись, пока старушка собирала на стол. Итоги были странными. Забор держался на одном честном слове, и то, что существо проникло во двор, было ожидаемо. Но почему обычная деревянная дверь его остановила? С такими-то когтями, оно могло разнести ее одним ударом.
— Может, это дикий зверь? — неуверенно спросила я, рассматривая царапины на стене. — Например, тигр? Учуял в доме людей и ходит, ждет, пока они выйдут, чтобы слопать их.
— Нет, — покачал головой заклинатель, беря мою руку и прикладывая к следам на стене. Моя пальцы попали точно на борозды от когтей, и я отдернула руку. — Эти следы оставила рука. Маленькая женская рука, — задумчиво уточнил он, — лапы тигра гораздо больше. И еще — тигр просто сожрал бы собаку или домашних животных из загона, этому же существу интересны именно люди.
— То есть, это и правда эта девушка, Минг Вэй? — с замиранием сердца спросила я, и заклинатель молча кивнул.
— Оживший труп или вампир, — уточнил он. — Вечером увидим, во что она превратилась, и станет понятнее. А какое заклинание против этих существ?
— Знак Ю против ожившего трупа, знак Сы против вампира, обоим меч в сердце, — протараторила я, и заклинатель одобрительно кивнул:
— Молодец!
— О наставник, ваша похвала для меня — дороже золота, — растроганно произнесла я, прижимая руки к груди, и шисюн щелкнул меня по носу.
— Господа заклинатели, прошу, поужинайте с нами, — позвала нас старушка, и мы медленно пошли к беседке, где был накрыт стол. — Еда у нас скромная, вы, наверное, к такому не привыкли, уж не обессудьте, — сказала она, и весь ее вид говорил о том, что она хотела добавить "и не преследуйте нас потом с того света, когда эта невиданная жуть вас укокошит".
К ужину с поля вернулась жена Минг Яо, симпатичная молодая женщина, а их дочка, Чоу Чоу, осмелев, вышла из дома и села на лавку рядом с родителями.
Еда действительно была простая, но вкусная — суп из помидоров с разболтанным яйцом, рис, тушеные в красном соусе баклажаны и нарезанная прямоугольными кусочками свежая лоба, которую полагалось макать в густой черный соус. Я после целого дня на свежем воздухе поужинала с аппетитом, и Фэн Хай тоже вкушал деревенские деликатесы с видимым удовольствием.
— Надо же, в таком почтенном возрасте — и такой хороший аппетит, — похвалила шисюна старушка. — Наверное, у вас, заклинателей, снадобья свои какие-то. Вы, я смотрю, еще полны сил, господин заклинатель, случайно, не ищите себе жену? А то у нас тут ходит девочка непристроенная, воет ночами…
— Мама, она же неживая, — полузадушенным шепотом прохрипел сын разговорчивой старушки, бросая на нас взгляды, полные паники — вдруг оскорбимся и уйдем?
— Да это же заклинатели, думаешь, они испужаются? Они с этой нежитью день-деньской беседуют да воюют, наверное, — отмахнулась старушка.
— Я обручен, вынужден отказаться, — твердо отозвался Фэн Хай.
— Ну да, да, в вашем возрасте пора уже и остепениться, — несколько разочарованно протянула матушка Минг Яо и вперила хищный взгляд в меня. — А ваш мальчик?
— Я тоже, — испугано пискнула я и спряталась за Фэн Хая.
Закатное солнце, залив на прощание пустые тарелки на столе золотым светом, медленно скрылось
