за горизонтом, и мы потянулись в дом. Что бы ни бродило вокруг дома по ночам, лучше подождать его внутри, а не снаружи.
Мы все собрались в одной большой комнате: жена крестьянина бросала встревоженные взгляды на закрытое доской окно, старушка пыталась что-то шить, а сам крестьянин, вздыхая, то хватался за принесенную с собой мотыгу, то вдруг отдергивал от нее руки, словно рукоятка обжигала его коричневые, покрытые мозолями ладони. Фэн Хай же устроился на циновке в позе лотоса и, поманив меня к себе, прикрыл глаза. Я села рядом с ним в такой же позе, но отрешиться от всего, как он, у меня не получалось — в голову лезли разные мысли, вдруг немилосердно зачесалась нога, и вдобавок, маленькая Чоу Чоу, осмелев, подобралась ко мне поближе и принялась крутить блестящий Молчаливый колокольчик на моем поясе. Заклинателя она явно опасалась, а я выглядела не так внушительно, и ко мне она осмелилась подойти. Я, улыбнувшись, не стала ее прогонять — все равно колокольчик не издает звуков — и тут же услышала, как хижину наполнил мелодичный, чистый звон.
— Оно тут, — негромко произнес Фэн Хай, открывая глаза, и одним слитный движением поднялся на ноги.
Я встала следом за ним, с трудом разгибая затекшие ноги. Крестьяне, поняв, что что-то произошло, сбились в кучку в одном углу, бросая на нас испуганные взгляды и не решаясь ничего спрашивать.
Скрежет снаружи — будто кто-то ведет когтями по стене; протяжный, потусторонний всхлип, сменившийся подвыванием, совсем не похожим на вой животного и гораздо превосходящим его по степени нагоняемой жути. Существо было рядом, прямо за тонкой стеной дома.
Тут Фэн Хай сделал что-то совсем немыслимое — он, помедлив, подошел к окну и снял доску, прислонив ее к стене. Если бы это сделал не он, а кто-то другой, я бы первая хватала его за руки, но Фэн Хай явно знал, что делать, лучше меня, и я лишь застыла неподалеку с мечом наизготовку.
Фэн Хай же, сделав шаг, переместился влево, сбоку от окна — и тут же в пустом проеме, не защищенном ни решеткой, ни даже тонким слоем белой бумаги, появилось лицо — лицо молодой женщины, бледной, словно ее кожу покрывал толстый слой рисовой пудры, и с такими кроваво-красными губами, будто она уже кого-то сожрала. Ее взгляд заметался по комнате, остановившись на замершей группке родственников, кроваво-красные губы разомкнулись, и она произнесла неожиданно чистым, человеческим голосом:
— Мама… впусти меня…
Мои руки по локоть покрылись гусиной кожей.
— Не говорите ни слова, — отрывисто бросил Фэн Хай крестьянам. — Это вампир. Он не может войти без приглашения.
Видимо, это было правдой — потому что существо, чья кожа белела в лунном свете, даже не пыталась запустить в пустой оконный проем руку, а лишь стояло, глядя на нас.
— Айлин, — скомандовал заклинатель, и на его ладони загорелся знак Сы. Я повторила его движение. Синхронно выпущенные знаки улетели в окно, но вампирша, ловко уклонившись, куда-то пропала. Она не ушла — мы слышали ее шаги и скрежет когтей по стене, а еще — продолжающиеся стенания: пустите… пустите…
Старушка, бормоча "Амитофо, амитофо…"перебирала короткие четки на запястье. Руки ее дрожали.
— Хорошо, что мой старик до этого не дожил, — произнесла она, поймав мой взгляд, — так он ее любил, дочку нашу… и внучку тоже, все говорил, что дом ей оставит, да вот помер…
— Я принесла подарки, — коварно провыла вампирша, снова возникая в окне, и маленькая Чоу Чоу радостно завопила:
— Тетя Вэй, заходи!
Кусок стены с шумом провалился внутрь — получив разрешение, вампирша даже не стала утруждать себя поиском двери — и ее фигура в оборванном траурном наряде появилась в образовавшемся проеме.
Я, вздрогнув, бросила в нее новым знаком Сы, — от него она отпрыгнула, а вот от меча Фэн Хая — не успела, и он достал ее в бок. По комнате разнеслось раздраженное шипение. Вампирша попробовала прорваться мимо нас к людям, но меч Фэн Хая преградил ей дорогу, а я бросила еще одно заклинание в грудь, на этот раз Белый лотос. Пошатнувшись, вампирша на миг потеряла равновесие, и шисюн уже было занес меч, чтобы снести ей голову, как вдруг старушка кинулась прямо под его меч, хватая его за руки.
— Не трогайте ее, не могу смотреть на это! — завопила она, и вампирша, протянув руку, дернула старушку на себя. Я, похолодев от ужаса, бросила еще один лотос и кинулась наперерез Минг Яо, который полез на помощь своей матушке. Фэн Хай и так не мог толком размахнуться и попасть в вампиршу мечом из-за старушки, не хватало еще, чтобы и ее сын полез мешать.
Вампирша, соориентировавшись, прижала старушку к себе и начала отступать спиной вперед, надеясь выбраться из дома и успеть съесть хотя бы одну жертву. Все равно она уже получила разрешение зайти и сможет вернуться за остальной добычей позже. Вопли старушки, которая все кричала, чтобы мы не трогали ее дочку, смешались с криками крестьянина и его жены и ревом ребенка, и Фэн Хай, оценив обстановку, длинным прыжком подскочил к вампирше, вырывая жертву из ее рук и толкая ко мне, и занес меч. Вампирша, отпрянув, выскочила в проем в стене и вдруг вспрыгнула на крышу — я услышала топот ее шагов по черепице. Фэн Хай, раскинув руки, взмыл следом, и какое-то время были слышны лишь грохот шагов по черепичной крыше и металлический звон — вероятно, меча о ее аномально крепкие и длинные когти.
Старушка в моих руках билась, и мне пришлось повиснуть на ней всем своим весом, чтобы она не выбежала наружу.
— Не трогайте ее! — вопила она, и я, потеряв терпение, завопила ей в ухо:
— Это не она! Успокойтесь! Это просто нечисть, которая забрала ее тело, а ваша дочь уже в другом мире!
Крестьянин пришел мне на помощь, и вдвоем мы смогли утихомирить старушку, которая все твердила, что ее дочка всего лишь хочет замуж и поэтому злится. Наконец она успокоилась и тихонько зарыдала, а я вдруг поняла, что с крыши уже не доносится никаких звуков, и, отпустив старушку, стремглав понеслась на улицу. Светлая тень, плавно спрыгнув с крыши, приземлилась прямо
