— Трудно искоренить так укоренившиеся традиции. — Тихо произнесла она. — Но это не только его вина.
— Не только. Согласен. — Вытерев руки, он посмотрел на девушку. — Но нужно, же с кого-то начинать. Ну что же вы стоите, проходите.
— Зачем? — Испугалась Вера. До нее стали доходить намерения его высочества.
— Поговорим о вашем муже. — Спокойно произнес он. — Впрочем, вы можете уйти. Я не держу вас.
Вера Петровна смотрела на его высочество. Нет, должно быть ей показалось, он не может этого требовать от нее.
— Ну, что же вы.
Она медленно прошла в комнату. Стараясь не смотреть на постель, она тихонько села на небольшой диванчик.
Роман внимательно наблюдал за девушкой. Ее робость веселила его. Легкий румянец на щеках, стеснение. Ему никогда не нравились подобные женщины, но сегодня он решил изменить своему вкусу. Почему бы и нет? Он нарочито медленно подошел к Вере Петровне и сел рядом с ней на диванчик. Ей пришлось немного подвинуться. Диванчик был настолько маленький, что на нем могло поместиться только два человека. Но, несмотря на это ее все еще посещали сомнения насчет его намерений. Он находился так близко, что первым желанием было встать и бежать подальше от этого человека. Но что-то заставило ее остаться на месте.
— Столь наивны, — он провел рукой по ее щеке, — и юны. — Потом коснулся губами ее плеча.
— Что вы делаете, ваше высочество, — в страхе прошептала она, но встать не посмела.
Роман, кажется, не обратил на ее слова никакого внимания. Губы переместились к шее, руки, словно змеи, обвили ее талию. Он развернул ее к себе и уже без церемоний впился губами в ее губы. Сначала было она попыталась оттолкнуть его, но он держал ее крепко, не обращая внимания на ее сопротивление. К ее ужасу она почувствовала, что его поцелуи доставляют ей удовольствие. От этого она испугалась еще больше. Когда он оставил в покое ее губы и стал целовать глаза, брови, она, наконец, смогла запротестовать:
— Роман Александрович не надо! — Воскликнула она слишком громко, разрушив тем самым тихую и медлительную обстановку сегодняшнего вечера. Он недовольно отстранился от нее.
— В чем дело? — Сквозило неудовольствие в каждом его слове.
— Я, я не могу. Я люблю мужа.
Он смотрел на нее, как на сумасшедшую
— Замечательно, — наконец проговорил он. — Любите. Разве я вам запрещаю. — Он снова коснулся губами ее шее и, нащупав застежку на платье, стал медленно расстегивать маленькие пуговицы.
— Но, но как же. Так нельзя, — она нерешительно пыталась отстраниться от него, напуганная его настойчивостью. — Он не поймет.
— Конечно, не поймет. Если вы ему об этом скажете, — она не увидела, а почувствовала, что он улыбается, когда он касался ее шеи. Платье уже соскользнуло, обнажая плечи.
— Но я не могу так, ваше высочество, прошу вас, — чуть ли, ни плача, взмолилась графиня.
Роман снова отстранился от нее. На этот раз в его глазах было уже не неудовольствие, а явная насмешка.
— И что же, вы хотите уйти? А как же ваш муж?
— Я вас не понимаю. Вы же не хотите, чтобы я…
— Хочу, — перебил ее Роман Александрович. — Да вы не бойтесь. Ничего страшного не случится. Я вас не съем. А завтра я узнаю, что смогу сделать для вашего супруга. — Он провел рукой по ее обнаженному плечу. Раздражение, вызванное ее нелепым сопротивлением, уступило место веселому и игровому настроению. Его безумно веселила ее нерешительность. В исходе этого поединка Роман совсем не сомневался. После некоторого колебания она сдастся. У нее просто не было другого выбора. Роман на минуту задумался. Так уж ли она была нужна ему? Конечно, он мог отпустить ее и сказать, что завтра утром ее супруг будет на свободе. Что он всего лишь выполнял приказ императора, участвуя в этой дуэли, а значит, исполнил свой долг. Именно об этом было письмо, так вовремя попавшееся ему в руки. Она бы ушла и ее семейная идиллия продолжилась. Но Роману Александровичу не хотелось отпускать ее, ему хотелось прикоснуться к этой чистоте и наивности, Хотелось стать частью ее. Рано или поздно их брак все равно даст трещину, они охладеют друг к другу, заведут романы на стороне, это неизбежно. Нет, он не позволит ей уйти.
— Впрочем, если вы хотите, то в любой момент вы можете уйти.
— Я люблю своего мужа.
— Конечно. — Он снова поцеловал ее, прекрасно зная, что она никуда не уйдет. — Но ведь он ничего не узнает. А теперь поцелуйте меня. Ну же.
Она смотрела на него, и ей казалось, что он получает удовольствие от всего происходящего. Он сказал, что Василий ничего не узнает. Но ведь она-то будет знать об этом. Как она посмотрит ему в глаза? Будет делать вид, что ничего не произошло? Сможет ли она.
— Если станет легче, то считайте, что все это ради него. Ради спасения его жизни. Может быт поможет. — Снова улыбнулся Романов.
Приняв решение, девушка коснулась рукой его лица. Он улыбался ей. Негодяй. Ему было все равно, ему не было до нее никакого дела. Но он был красив, с этим спорить было невозможно. Она неловко коснулась губами его губ. Подхватив девушку на руки, Роман Александрович отнес ее на постель и бережно опустил на шелковые простыни.
Несколькими часами позже Вера Петровна лежала в постели, стеснительно прикрывшись простыней. Роман Александрович, приводил себя в порядок, застегивая жилет. Он уже успел натянуть сапоги и не смотрел на девушку, потеряв к ней, кажется, всякий интерес. Она же наоборот разглядывала его внимательно, следя за каждым его движением. Странный человек: совсем недавно он был страстным и внимательным, а теперь безразличный и холодный. Она вскочила с постели и, подхватив одежду, спряталась за ширму, тем самым привлекла к себе внимание его высочества.
— Уже уходите? — Безразлично спросил он.
— Да, я пойду. — Она вспомнила, как совсем недавно обнимала его, и стало вдруг так стыдно, что захотелось умереть на месте. Она оделась на удивление быстро и вышла из своего укрытия. Она старалась не смотреть на него.
Роман же, наоборот, подошел к девушке и взял ее за руку. Сегодняшнее приключение доставило ему гораздо больше удовольствия, чем он надеялся получить. Столько страсти в столь стеснительном и скромном создании. Она посмотрела на него и тут же пожалела об этом, словно прочитав его мысли.
— Позвольте мне уйти, Роман Александрович.
— Конечно, я вас не держу. — Он коснулся губами ее губ в легком мимолетном поцелуе. — Прощайте, Вера Петровна. Надеюсь, излишне говорить, что все, что было здесь вы должны тут же забыть.
— Конечно. — «Разве я смогу? Смогу забыть, что предала самого дорогого и любимого человека. Никогда». — Не стоит беспокоиться ваше высочество.
— Да ты просто умница, ангел мой. Ну, ступай. — Он с улыбкой наблюдал, как она направилась к выходу и скрылась за дверью. «Ну что ж, теперь можно домой. Все дела завтра».
* * *
Александр Романович уже несколько дней мучился от морской болезни. Он никогда раньше не совершал такие длительные путешествия по воде. А теперь вот уже несколько дней, как они с Николаем отплыли в Англию. Он торопился. Так хотелось попасть с Луизой на один корабль. Александр уже предвкушал длинное путешествие в столь приятной компании. Но, как только он ступил на палубу, и корабль отплыл от причала, обо всех мечтаниях пришлось тут, же забыть. Нет, Луиза и правда была на корабле, но Александру было не до нее. Его мутило так, что он был не в состоянии выйти из каюты. Весь бледный, в холодном поту он лежал на кровати, корчась от ужасных судорог. Александр ужасно завидовал Николаю, который хорошо переносил морскую качку. Его бесили снисходительные взгляды высшего состава, как бы говорившие: «Что с него взять? Неженка. Императорская кровь». Но самое ужасное было то, что Луиза тоже отлично переносила это путешествие. Александр сначала пытался делать вид, что все в порядке. Но через несколько дней его скрутило так, что претворяться дальше было просто не возможно.
В дверь постучали. Молодой человек был даже не в состоянии пригласить гостя войти. Но с другой стороны приглашения явно и не ждали. Дверь каюты распахнулась и в комнату вплыла Луиза.
— Александр Романович, как вы себя чувствуете? — С беспокойством спросила женщина. Но вопрос был излишен. По внешнему виду Александра было и так все понятно.
Александр попытался было встать. Но тут, же отказался от своего намерения, боясь, что опозорится окончательно. Он попытался вытереть пот со лба, но рубаха оказалась настолько мокрой, что влаги на лице меньше не стало.
— Боже мой, бедненький. — Луиза присела на краешек постели и провела, шелковы платочком по лицу молодого человека.
Александру стало неловко. Ему захотелось, чтобы она ушла. Было так плохо не только от ужасной лихорадки, но еще больше от обманутых надежд.
— Александр. Мне так жаль.
