– Да, вы правы.
– А почему?
Она долгое время молчала, прежде чем ответить. Ей не хотелось ему лгать, но правду сказать она еще не была готова.
– Это долгая история.
– Это как-то связано с твоими родителями? – Он не отрываясь смотрел ей прямо в глаза, но взгляд этот был очень добрым. Он успел уже доказать, что ему можно верить и что он искренне желает ей благополучия.
– Да.
– Было… очень плохо?
Она кивнула, и сердце Чарльза преисполнилось жгучей жалости к ней. Ему делалось больно от одной мысли о том, что кто-то причинил ей боль.
– Тебе помог кто-нибудь?
– Долгое время – никто, а потом… было уже слишком поздно. Все было кончено.
– Никогда не бывает «все кончено», и никогда не бывает «слишком поздно». Тебе вовсе не надо жить с этой болью до гробовой доски, Грейс. Ты имеешь полное право освободиться от нее, имеешь право на счастливое будущее рядом с достойным парнем… – Чарльз, в свою очередь, ощущал себя вправе говорить ей это – он искренне желал ей безоблачного и счастливого будущего.
– У меня есть настоящее, а это куда больше для меня значит. Прежде у меня и этого не было. От будущего я немногого жду, – еле слышно и очень печально отвечала Грейс.
– А следовало бы! – пытался раззадорить ее Чарльз. – Ты же так еще молода, почти вдвое моложе меня, подумать только! Твоя жизнь только начинается…
Но она покачала головой с грустной и удивительно мудрой улыбкой:
– Поверьте мне, Чарльз, – он настоял на том, чтобы отныне она обращалась к нему только по имени, – моя жизнь наполовину прожита.
– Тебе так только кажется. Тебе предстоит прожить еще долго-долго – именно поэтому тебе необходимо несколько больше, нежели лишь работать моей секретаршей и помогать в приюте.
– Вы, верно, хотите меня сосватать? – рассмеялась Грейс, с наслаждением вытягивая длинные стройные ноги.
Этот человек добр, он желает ей добра, но сам не знает, что делает. Она вовсе не обычная двадцатидвухлетняя девушка, у которой позади несколько неудач, а впереди безоблачное завтра. Она скорее чувствует себя чудом уцелевшей на поле брани или в лагере смерти – в сущности, почти так оно и есть. А Чарльз Маккензи просто никогда не сталкивался ни с кем вроде нее и теперь не знает, что делать.
– Хотел бы я, чтобы у меня был на примете кто-то, достойный тебя! – отвечал он с улыбкой. Все его знакомые мужчины были либо слишком стары, либо чересчур глупы. Они положительно не заслуживали такой девушки…
Потом они переменили тему – немного поговорили о парусном спорте, который обожал Чарльз, затем он начал рассказывать, как ребенком проводил летние каникулы за городом, потом о тех местах, где побывал. У него был маленький дом в пригороде – там, где прошло его детство, но больше он практически не бывал там. Болезненных тем они старательно избегали. Поздно вечером он ушел, строго-настрого наказав ей побольше отдыхать. Сказал также, что завтра должен съездить в Коннектикут навестить друзей, но Грейс и без того была до глубины души тронута тем, сколько времени он на нее тратил.
Винни явилась вечером в воскресенье, пришел и отец Тим, а когда Грейс, проводив гостей, усаживалась поудобнее перед телевизором, распахнулась дверь и ворвался Чарльз. На нем были брюки цвета хаки и крахмальная голубая рубашка – он словно сошел с рекламного щита, от него так и веяло деревенской свежестью.
– Я возвращался домой и вот подумал – заеду-ка и навещу тебя. – Он явно был рад ее видеть. И Грейс помимо воли покраснела. Она по-настоящему скучала по нему целый вечер, и это слегка ее беспокоило. В конце концов, он ведь всего-навсего ее шеф, а вовсе не старый приятель, и она не вправе рассчитывать ни на что, кроме милых любезностей. Она и не рассчитывала, но обрадовалась ему сильнее, чем сама предполагала.
– Хорошо было за городом? – спросила она, словно согретая его присутствием.
– Нет, – начистоту выложил он. – Я весь вечер думал о тебе. С тобой куда веселее, чем с друзьями.
– Теперь я поняла – вы окончательно сошли с ума.
Он присел у нее в ногах и принялся рассказывать забавные истории. А когда он ушел, Грейс ощутила разочарование. Было уже десять, и Чарльз приказал ей немедленно уснуть, хотя ему самому вовсе не хотелось ее покидать.
А ночью, лежа без сна и думая о нем, Грейс вдруг запаниковала. Что она делает? Чего от него хочет? Если она так вывернулась перед ним наизнанку, то он непременно когда-нибудь причинит ей боль. Она заставила себя подробно вспомнить гадкую историю с Маркусом, который сначала был так мил и обходителен, а потом предал ее. О Чарльзе она просто боялась думать. Может быть, она для Чарльза Маккензи лишь очередная жертва, сердце которой необходимо покорить. От этой мысли у нее сдавило грудь – и тут случилось нечто необъяснимое. Он словно прочел ее мысли. Телефон, стоящий на столике у постели, зазвонил. Грейс понять не могла, кто бы это мог быть, но это был именно Чарльз. Голос его звучал взволнованно:
– Я хочу кое-что тебе сказать… можешь считать меня чокнутым, но я все равно скажу… я хочу быть тебе другом, Грейс. Я не доставлю тебе боли. Просто мне стало не по себе – я вдруг вообразил, что ты думаешь обо мне. Я сам не знаю, что происходит. Знаю только, что каждую минуту думаю о тебе и все время пытаюсь себе представить, как ты жила прежде, что с тобой происходило… но я не хочу тебя потерять… не хочу оттолкнуть или испугать… ты ведь не волнуешься насчет своей работы, а? Не смей. Давай просто какое-то время побудем двумя людьми, которые друг другу небезразличны… ведь это так?.. Именно с этого мы потихоньку начнем…
– Что мы делаем, Чарльз? – нервно проговорила Грейс. – А моя работа? Мы же -не можем делать вид, будто я у вас не служу. Что будет, когда я вернусь в контору?
– Ты еще не скоро вернешься, Грейс. К тому времени мы многое узнаем… Знаешь, мне кажется, мы оба испытываем нечто – и это не поддается объяснению. Пока не поддается. Может быть, мы просто друзья, а может быть, то, что случилось, перепугало нас обоих… Может, это нечто большее. Возможно также, что большего не будет никогда и все рассыплется как карточный домик. Но ты должна знать, кто я такой, а я должен знать, кто ты… я хочу ощутить твою боль… хочу заставить тебя смеяться. Я хочу быть рядом с тобой… хочу помочь…
А что потом? Вы просто уйдете с сознанием исполненного долга? Найдете другую секретаршу, которая развлечет вас на пару недель? Заставите ее открыть вам все свои тайны? – Грейс испытывала невероятное облегчение от того, что он позвонил, но слишком напугана была, чтобы окончательно довериться этому человеку.
Чарльз вспомнил слова отца Тима о том, что некоторые, даже уцелев, навсегда лишаются способности доверять… Но он всей душой желал, чтобы она была счастливым исключением – и его не волновало, чего это будет ему стоить.
