Сигтрюгр рядом со мной заворчал, и я предостерегающе накрыл его руку своей. Я заставил его надеть шлем с опущенными нащечниками, скрывающими лицо. Он также надел старую кольчугу, но никаких браслетов и никакого золота, и казался одним из тех, кто не достоин того, чтобы взглянуть на него дважды. Всадник, что прискакал из города, мерзко ухмыльнулся Стиорре.
— Очень хорошенькую. Когда ярл с тобой закончит, малышка, я доставлю тебе такое удовольствие, которого ты не забудешь.
Стиорра плюнула ему в лицо. Всадник мгновенно замахнулся, чтобы ее ударить, но Финан, сидевший на одной из немногочисленных лошадей, перехватил его запястье.
— Как тебя зовут? — дружелюбно спросил он.
— Бринкэтил, — угрюмо ответил тот.
— Тронешь её, Бринкэтил, – улыбнулся Финан, – скормлю ей твои яйца как жаркое.
— Довольно! — Орвар пришпорил коня и вклинился между двумя спорщиками. — Ярл здесь?
— Ярл грабит Мерсию, — ответил Бринкэтил, по-прежнему сердито, — но старая сука здесь.
Он удостоил нас беглым взглядом и, видимо, не впечатлился увиденным.
— Старая ведьма?
— Брида Дунхолмская, — проворчал он. — Увидишь. Следуй за мной, — он кивнул головой в сторону ворот.
И вот спустя много лет я снова в Эофервике. Я знал город еще ребенком — часто бывал здесь в детстве, но судьба затащила меня в Уэссекс, а Эофервик лежал далеко на севере. Это был второй по важности город в Британии, по крайней мере, если судить о городе по размеру и богатству, хотя, по правде говоря, Эофервик был победнее Лундена, что с каждым годом жирел, богател и становился все грязнее. Но Эофервик тоже был богат, деньги приносили окружающие его тучные земли и корабли, что плыли вверх по реке, пока их не останавливал мост. Римский мост, конечно же. Большую часть Эофервика построили римляне, в том числе и огромные стены вокруг города.
Я прошел под аркой ворот и вышел на улицу с домами, у которых имелись лестницы! В Лундене тоже были такие дома, и они всегда меня поражали. Дома, у которых один этаж громоздился на другой! Я вспомнил дом Рагнара в Эофервике с двумя лестницами, где мы с его сыном Рориком с гиканьем и воплями гонялись друг за другом по ступенькам, а за нами с лаем неслась стая собак. Бесцельная беготня, пока Рагнар не подкарауливал нас, не раздавал подзатыльников и не велел нам убираться и докучать кому-нибудь другому.
У большей части домов внизу располагались выходящие на улицу лавки, и, пока мы следовали за Орваром и его всадниками, я заметил, что лавки эти полны товаров. Я видел изделия из кожи, глиняную посуду, ткани, ножи, ювелира с двумя воинами в кольчугах, охраняющими его товар. Но несмотря на обилие товаров, улицы пустовали. В городе царила мрачная атмосфера. Нищий поспешно удрал от нас в переулок, женщина посмотрела с верхнего этажа и захлопнула ставни. Мы прошли мимо двух церквей, и обе были закрыты, это говорило о том, что христиане в городе напуганы. И неудивительно, если тут правила Брида.
Она, ненавидящая христиан, заявилась в одно из двух мест Британии, где имелся архиепископ. Другой находился в Контварабурге. Архиепископ крайне важен для христиан: он знает больше заклинаний, чем обычные священники, даже больше, чем просто епископы, и у него больше власти. Я встречал нескольких архиепископов, и не нашлось среди них ни одного, кому бы я доверил хоть прилавок с морковкой на рынке. Все они были хитрыми, двуликими и мстительными. Этельфлед же почитала их святыми. Настолько, что пёрни к примеру, Плегмунд, архиепископ Контварабургский, так она бы пропела «аминь».
Финану, должно быть, пришли в голову те же мысли, потому что он повернулся в седле.
— А что случилось с архиепископом? — спросил он Бринкэтила.
— Со стариком? — засмеялся тот. — Мы сожгли его заживо. Никогда не слышал, чтобы кто-либо еще так визжал!
Из дворца в центре Эофервика римский наместник, видимо, правил севером. За долгие годы дворец разрушился, но какие из величественных зданий, оставленных здесь римлянами, не превратились в руины? Он стал дворцом королей Нортумбрии, и я вспомнил, как короля Осберта, последнего сакса, что правил без поддержки датчан, на моих глазах пьяные датчане зарезали в Большом зале.
Ему вспороли живот, выпотрошили и отдали кишки собакам, пока он еще был жив, хотя собаки куснули разок и отвернулись.
— Должно быть, он что-то съел, — сказал мне слепой Равн, когда я описал эту сцену, — или нашим собакам просто не пришлись по вкусу саксы.
Король Осберт умер, скуля и стеная.
Перед дворцом расстилалась открытое пространство. Когда я был еще ребенком, там стояли шесть огромных римских колонн, хотя я и не понял с какой целью, и когда мы вышли с темной улицы, я увидел, что их осталось только четыре, как огромные пограничные столбы они огораживали широкое пространство. Я услышал, как ахнул мой сын.
Этот звук вызвали не высокие резные колонны, не бледный камень дворцового фасада, украшенного римскими статуями, и даже не размер церкви, построенной по другую сторону площади. Его потрясло то, что заполняло большую площадь. Кресты. И на каждом кресте — обнаженное тело.
— Христиане! — коротко пояснил Бринкэтил.
— Здесь правит Брида? — спросил я его.
— А кто спрашивает?
— Тот, кто заслуживает ответа, — прорычал Орвар.
— Она правит за Рагналла, — мрачно подтвердил Бринкэтил.
— Приятно будет с ней повстречаться, — произнес я, а Бринкэтил только усмехнулся. — Она красива?
— Зависит от того, насколько ты отчаянный, — засмеялся он. — Она старая, высохшая и злая, как дикая кошка, — Бринкэтил посмотрел на меня сверху вниз. — Прекрасно подходит для старика вроде тебя. Я лучше скажу ей, что вы прибыли, чтобы она могла приготовиться, — и он пришпорил коня к дворцу.
— Иисусе, — перекрестился Финан, не сводя взгляда с распятий. Тридцать четыре креста, тридцать четыре нагих тела. Мужчины, женщины. У некоторых были оторваны кисти, на запястьях чернела запекшаяся кровь. Я вдруг понял, что Брида, а кто же еще, пыталась прибить их руками к крестам, но не выдержав тяжести, тела свалились. Теперь все тридцать четыре тела были привязаны к крестам веревками, и все с пробитыми руками и ногами. Одна девушка оказалась живой, но жизнь в ней едва теплилась. Она шевельнулась и простонала. Вот как Брида отправляла послание христианскому богу. Полное безумие, подумалось мне. Пусть я и разделял её ненависть к христианскому богу, одинокому и мстительному, но никогда не отрицал его власти. Кто из смертных плюет богу в лицо?
Я протиснулся к лошади Стиорры.
— Ты готова?
— Да, отец.
— Я буду рядом, Сигтрюгр тоже.
