качестве отвлекающего маневра, – пока сам пытаюсь собраться с мыслями.
– Опиши мне свой мыслительный процесс, – сказал он, проведя руками по своим растрепанным волосам. – Я хочу понять, как ты думаешь.
– Ну, полагаю, как вариант, мы можем предположить наличие инфекции и заняться ее лечением. Дать ей антибиотики широкого спектра действия. Ванкомицин и зосин. Мы не выяснили, что именно вызвало инфекцию, но эти два антибиотика подходят для большинства бактерий.
Врачи могут расходиться во мнениях, и это нормально. Медицина слишком большая и сложная область знания, в которой многое не определено, а еще больше имеет множество объяснений.
– Хорошо.
– Другой вариант – сделать МРТ в надежде получить ответ. Рост опухоли или новая инфекция.
– Разумеется.
– Однако процедура дорогая и, возможно, лишняя.
– Точно.
– Или же мы можем взять анализы крови, чтобы узнать, не увеличился ли уровень лейкоцитов.
– Само собой.
Я сложил руки:
– Или же мы скажем ее мужу не мешаться под ногами, чтобы мы могли нормально осмотреть женщину.
– После чего нас уволят.
– Сомневаюсь, что это произойдет.
– Ладно. Все предложенные тобой варианты разумны. Но что бы ты все-таки выбрал, не будь здесь меня? Какое твое решение, док?
Я представил себе эту женщину под паранджой и засомневался:
– Я бы сделал МРТ.
– Значит, это мы и сделаем.
Мы подошли к компьютерам, и он записал пациентку на МРТ.
– А ты… Сделал бы то же самое? – спросил я его, допив свой энергетик. – МРТ?
– Нет.
Мы смотрели друг на друга в тишине. Затем Дон глянул на свои часы и сообщил, что я могу двадцать минут вздремнуть.
– Это же не ошибка, – сказал я, словно оправдываясь.
– А я и не утверждал обратного.
Несколько мгновений спустя я забрался в кровать в ординаторской и стал обдумывать, что только что произошло. Своим решением я был доволен. Через мои руки прошли уже сотни пациентов, и теперь я дошел до того, что мог аргументированно поспорить с наставником и не переживать по этому поводу. Я постоянно видел, как врачи расходятся во мнениях. В нашем случае это были лишь два противоположных способа попытаться ответить на вопрос, на который не было очевидного ответа. Еще несколько месяцев назад мне это бы не давало покоя не один день. Этот случай наглядно дал мне понять, как прошедшее время сделало из меня совсем другого врача.
Вскоре я уже начал засыпать, мысленно перенесшись на пляж далеко-далеко от нашей больницы. Затем в дверь постучали.
– Не спится, – сказал Дон.
Я спал крепким сном, собираясь было заказать коктейль с зонтиком.
– Мне тоже.
– Гипотетический вопрос, – сказал он, забираясь на верхнюю койку. – Готов?
Он явно был до сих пор на взводе из-за той женщины с красным коленом и хотел как-то отвлечься.
– Ты же знаешь, я их обожаю.
– Ладно, – сказал он. – Говорят, в этом году сезонная эпидемия гриппа может быть жесткой, и нам может не хватить на всех аппаратов ИВЛ, если она сильно ударит по Нью-Йорку.
– Понятно.
– Итак, у нас остался в реанимации один аппарат ИВЛ, в котором нуждаются два пациента: беременная женщина тридцати двух лет и шестилетний мальчик. Кому ты его отдашь?
Я достал свой блокнот, чтобы дополнить список гипотетических вопросов. Планировал задавать их интернам в следующем году.
– Других вариантов нет. Я должен выбрать кого-то одного?
– Да.
– А у кого состояние хуже?
– Оба в одинаково плохом состоянии. Без аппарата ИВЛ оба погибнут в считаные минуты. С ним они будут жить долго и счастливо на Мартас-Винъярде.
– На Винъярде зимой довольно уныло.
– Я описал тебе ситуацию. Ты тянешь время.
– Интуитивно я бы выбрал мать, – сказал я. – Чтобы спасти две жизни. Погоди… А какой у нее срок?
– Четыре месяца. Рожать пока рано, – казалось, он удивился. – Если бы не беременность, ты бы выбрал мальчика?
Эти обсуждения помогали нам подготовиться к неожиданным клиническим ситуациям, а также позволяли лучше узнать друг друга. Было увлекательно узнавать, как разные коллеги подходили к одной и той же этической дилемме. В данном случае, впрочем, ответ казался очевидным.
Распределение ресурсов больницы между пациентами всегда вызывает споры. Если на кону стоит жизнь, то как решать, кто ее достоин?
– Да, – сказал я. – Если убрать из уравнения беременность, я выберу мальчика.
– А как ты относишься к абортам? Поддерживаешь право женщин самим выбирать?
– Эм… А что?
– Просто любопытно, в какой момент, по-твоему, начинается жизнь. Я так полагаю, ты не из тех, кто считает эмбрион человеком?
– Даже если и не считаю нерожденного ребенка полноценным человеком, я бы все равно спас беременную мать.
– Ха, я бы выбрал мальчика.
– Что? Почему?
– Я бы просто не смог поступить так с ребенком, Мэтт. Просто не смог бы.
– А если бы мать ждала близнецов?
Он выглянул из своей кровати:
– Ты только что задал совершенно другой щекотливый вопрос, друг мой. В таком случае я бы выбрал мать.
Мы и предположить не могли, что через считаные недели нас ждала пандемия свиного гриппа и что нас будут вызывать на совсем не гипотетические совещания, посвященные распределению аппаратов ИВЛ. Одни из самых ожесточенных споров, которые мне довелось видеть в интернатуре, были связаны с обсуждением методов распределения ресурсов перед лицом неизвестности. Эти перепалки по поводу аппаратов ИВЛ – участники которых порой пытались перекричать друг друга – неизбежно вызывали у меня мысли о Бенни, который продолжал чахнуть из-за особенностей алгоритмов по распределению донорских органов. Когда отстаиваешь права своего пациента, тебе наплевать на проверенные методики, по которым предпочтение отдается кому-то другому.
– Ладно, моя очередь, – сказал я. – Парень год живет в кардиореанимации в ожидании пересадки, которую может так и не получить. Какой счет ему выставит больница?
– Это не… – осекся Дон, все еще выглядывающий из своей кровати, и сощурился, словно ему в лицо посветили ярким светом, – совсем гипотетический вопрос.
Подобно практически всем моим коллегам, Дон присматривал за Бенни в течение прошлого года, правда, я не знал, затронула ли его (или, раз уж на то пошло, кого-либо другого) затянувшаяся история Бенни так сильно, как меня самого.
– Полагаю, нет.
– Наверное, миллион баксов, – сказал Дон. – Возможно, два. Со всеми расходами по уходу, едой и специалистами, наверное, ближе к двум, – он покачал головой. – В голове не укладывается.
Как по мне, это было мягко сказано. В голову начали приходить другие, более уместные эпитеты: неслыханно, возмутительно, нелепо. И кто за все это платил? Его страховая? Налогоплательщики? Я никогда не расспрашивал его об этом: мне не хотелось знать.
– Думаешь, он получит свое сердце? – спросил я.
Я
