— Немцы ждут удара с севера, — докладывал Батов. — Там они укрепились основательно. — Он показал на карте пулеметные точки, противотанковые орудия, надолбы, инженерные заграждения. — А мы, форсируя Дон, обойдем селение с юго-западной стороны. Здесь гитлеровцы не так сильны.
— Что ж, умное решение, — улыбнулся Рокоссовский.
Батов подтянулся, на лице его сияла довольная улыбка.
— Разрешите выполнять?
— Давай, Павел Иванович, покажи немцам, на что способен генерал Батов.
Донские берега окутала темень. По дороге, построенной саперами и морозом, катились танки и артиллерия. Доносился торопливый перестук топоров. К утру штурмовые отряды, поддержанные танками, медленно начали продвигаться в глубь селения с юго-западной стороны. Вторая группа, переправившаяся через Дон раньше, ударила по западной окраине, а третья — по северной. Командиры соединений донесли: встретили упорное огневое сопротивление.
— Что будешь делать, Павел Иванович? — спросил Рокоссовский.
— Там, где встречу сильное сопротивление, оставлю заслоны для блокирования, главными силами обхожу Вертячий с юга.
— Я бы тоже так поступил, — закурил папиросу командующий фронтом.
Утром следующего дня были получены донесения авиаразведки: замечено активное движение противника от Вертячего на восток.
К обеду передовые части армии уже были в 12–15 километрах восточнее селения и уничтожали отступающих фашистов. На внешнем обводе гитлеровцы были уничтожены полностью.
Рокоссовский и Батов зашли на КП немецкой дивизии. Увидев огромное помещение глубоко под землей — сверху двенадцать накатов бревен, — командующий фронтом сказал:
— Ничего себе устроились. Видно, собирались отсиживаться здесь не один месяц. — Он глянул на командарма и усмехнулся. — Фашисты только одного не учли.
— Чего именно?
— Что против них воюет невысокого роста, но крепкий телом, духом и умом русский генерал Павел Батов.
— Командарм покраснел, одобрительно посмотрел на Рокоссовского, засмеялся и ничего не сказал.
Вокруг хутора немцы построили целый подземный город: блиндажи с перекрытиями, защищавшими от 152-миллиметровых снарядов. Здесь были размещены армейский госпиталь и до двух тысяч наших бойцов, захваченных фашистами в плен летом 1942 года.
Все попытки немцев остановить мощную группировку советских войск не увенчались успехом.
В фашистском тылу царила паника. Первый адъютант штаба 6-й армии В. Адам свидетельствует:
«От отдела снабжения до моста через Дон у Нижнечерской было уже недалеко, но то, что мы теперь пережили, превзошло все, что было раньше. Страшная картина! Подхлестываемые страхом перед советскими танками, мчались на запад грузовики, легковые и штабные машины, мотоциклы, всадники и гужевой транспорт, они наезжали друг на друга, опрокидывались, загромождали дорогу. Между ними пробирались, топтались, протискивались, карабкались пешеходы.
Тот, кто спотыкался и падал, уже не мог встать на ноги. Его затаптывали, переезжали, давили. В лихорадочном стремлении спасти собственную жизнь люди оставляли все, что мешало поспешному бегству…
Оборонительная идея противника, после того как он оказался в «котле», была ясна: попытаться перемолоть наши силы и выйти из окружения. Вот что писал Э. Манштейн[29] в декабре 1942 года начальнику генерального штаба сухопутных сил Германии:
«Вполне возможно, что русские окопаются здесь и истекут постепенно кровью в бесполезных атаках, что Сталинград станет, таким образом, могилой для наступающего противника».
Ноябрьское наступление закончилось. Площадь, на которой находились 22 дивизии противника, уменьшилась к этому времени в два раза. На первый взгляд, казалось — еще одно героическое усилие, и враг будет уничтожен. Но сделать это не удалось. Противник занял построенные нами укрепления и организовал прочную оборону.
Рокоссовский из своего КП связался по ВЧ со Сталиным.
— Товарищ Главнокомандующий, я считаю целесообразным операцию по ликвидации окруженной группировки противника поручить одному фронту — Сталинградскому или Донскому, подчинив ему все войска, действующие под Сталинградом.
— Мы обдумаем ваше предложение, Константин Константинович. — ответил Сталин. — К Вам выезжает начальник Генштаба Василевский, обсудите с ним все вопросы.
В Зварыгино, где размещался КП и штаб Донского фронта, шел спор и выяснялись точки зрения на дальнейший ход операции.
— Александр Михайлович, — говорил Рокоссовский на совещании руководства фронтом, которое проводил начальник Генштаба, — я предлагаю дать войскам хотя бы небольшой перерыв для перегруппировки сил. После направления трех пехотных дивизий и семи полков артиллерии на внешний фронт окружения мы ослабили и без того малочисленные соединения фронта. В создавшейся обстановке другого выхода нет. — Он вооружился указкой и подошел к карте. — Как мы видим, внешний фронт окружения проходит на удалении от 40 до 100 километров от «котла». Это облегчает ликвидацию противника внутри кольца.
— Так в чем же дело? — спросил Василевский.
— А дело в том, что не хватает сил для проведения этой операции.
— Ставка требует в начале декабря начать новое наступление, — категорично заявил начальник Генштаба. — Пока люди горят энтузиазмом, это надо делать, чем быстрей, тем лучше.
— В данном случае энтузиазма мало, — сказал командующий фронтом. — Но если так остро ставится вопрос, я предлагаю проводить атаки без длительной артподготовки.
— Это уже что-то новое. Почему? — с недоумением спросил Василевский и, облокотившись на пухлые щеки, не сводил глаз с Рокоссовского.
— Нами замечено, что нашу длительную артподготовку противник использует для того, чтобы подтянуть резервы к месту предполагаемого удара, затем огнем и контратаками отражает наше наступление.
— Константин Константинович, в ваших рассуждениях есть рациональное зерно, — оживленно сказал Василевский и вышел из-за стола. — И что вы предлагаете?
— Я предлагаю выделить хорошо подготовленные части, усиленные артиллерией и танками, и захватывать ими отдельные вражеские объекты, — говорил Рокоссовский. — В целях сохранения внезапности атака должна проводиться быстро, без артиллерийской подготовки, как днем, так и ночью.
— А как же артиллерия? — Василевский подошел к командующему фронтом и начал изучать на карте расчеты сил и средств при таком варианте атаки.
— Штурм предполагается начинать одновременно с открытием артиллерийского огня по атакующему объекту, — пояснил Рокоссовский, обращаясь к схемам. — Как только пехота, сопровождаемая танками, врывается на первую линию вражеских окопов, артиллерия переносит огонь в глубину и на фланги. А в это время стрелковые подразделения блокируют огневые точки, уничтожают их и развивают успех вглубь.
Василевский грузно уселся за стол и, повернувшись к члену Военного Совета Телегину, спросил:
— Константин Федорович, а вы как относитесь к этим нестандартным предложениям?
— Мы их обсудили на Военном Совете и считаем, что метод последовательного захвата отдельных вражеских объектов в нашей ситуации является наиболее приемлемым, — бойко ответил Телегин. — У нас с командующим разногласий нет.
— Раз у вас нет, то у меня тоже нет, — улыбнулся Василевский.
Хотя противник разгромлен не был, но своими активными и напористыми действиями войска Донского и Сталинградского фронтов нанесли ему большой урон в живой силе и технике, заставили его расходовать немногочисленные боеприпасы. Гитлеровцы были оттеснены от Дона в сторону Волги на 20–30 километров, а кольцо вокруг противника сжалось еще крепче.
И все-таки протяженность линии фронта по кольцу составляла 170 километров.
На всем этом пространстве надо было держать плотный и прочный заслон, который бы удерживал противника и не позволял ему вырваться из кольца. Холмистую степь, изрезанную множеством балок с крутыми обрывистыми берегами, немцы использовали в качестве надежных укрытий, где размещали склады, сосредотачивали тактические резервы, развертывали штабы.
В юго-восточной части низины, где протекала река Рассошка, имелось много ровных площадок, очень удобных для посадки самолетов (снабжение осажденных происходило по воздуху). Берега реки были усеяны населенными пунктами, превращенными противником в мощные узлы обороны, которые маскировались толстым слоем снега. Сильные степные ветры, пурга, морозы свыше 30 градусов — все это затрудняло наступление наших войск.
Рокоссовский неоднократно выходил в Ставку с просьбой об усилении фронта дополнительными силами и средствами, и наконец ему направили 2-ю гвардейскую армию, которой командовал известный ему боевой генерал Р. Я. Малиновский.
