— Кто в этом виноват? — спросил Жуков.
— Я докладывал в Ставку, чтобы дали время на подготовку операции. Оттуда один ответ — наступать.
— Георгий Константинович, — вмешался Рокоссовский. — Доводы генерала Гордова вполне обоснованны.
— Хорошо, — сказал Жуков, бросив неодобрительный взгляд на Гордова. — Константин Константинович, принимай командование фронтом. Разбирайся сам с положением дел. Но при любых обстоятельствах активных действий не прекращать.
— Я это прекрасно понимаю, — проговорил Рокоссовский.
— Подумаем вместе, как это сделать.
— Георгий Константинович, у меня есть одна убедительная просьба.
— Какая? — насторожился Жуков.
— Позволь мне единолично командовать войсками фронта в объеме той задачи, которую мы обговорили в Генеральном штабе.
Заместитель Верховного, генерал армии, резко повернулся в сторону генерал-лейтенанта Рокоссовского и неодобрительно сверкнул глазами. Подобную просьбу он выслушивал впервые. На всех фронтах его присутствие воспринималось с благодарностью. Он готов был взорваться, но, увидев уверенность и невозмутимое спокойствие командующего фронтом, произнес:
— Ты считаешь, что мне здесь делать нечего?
Рокоссовский пожал плечами и промолчал.
— Хорошо, я сегодня же улечу в Москву. Командуй! — Жуков сухо попрощался, сел в машину и уехал.
2
Так 1 октября 1942 года Рокоссовский начал командовать Донским фронтом. Свои чувства и настроение он выразил в очередном письме к жене и дочери.
«Дорогие мои!
Перелет к новому месту совершил благополучно. Уподобился перелетной птице и потянул на юг. К работе приступил с первого дня и со всем остервенением и накопившейся злобой направил усилия на истребление противника.
Теперь немного о себе. Здоров и бодр. Несколько дней жил в балке, в землянке, чаще бывал в разъездах. Теперь живу в деревянном домике. Это подлинная избушка на курьих ножках.
Здешняя местность — это копия Даурии. И когда вылез из самолета, невольно начал искать глазами даурский гарнизон. Растительности — никакой, кругом лишь голые сопки да степи. Уже несколько дней дует сильный ветер и поднимает столбы пыли. Придется заводить себе очки, а то начали болеть глаза.
Как живете вы? Пишите обо всем. Буду рад получить от вас весточку. Как только получите приглашение приехать в Москву, немедленно отправляйтесь в дорогу. Квартира вам обеспечена. Не вздумайте задерживаться в Новосибирске, а то мы и так продолжительное время были в разлуке и томились в неизвестности. Ваш К. Рокоссовский».
На новом месте, не раздумывая, Рокоссовский взялся за дело. Вновь, как и под Москвой и на Брянском фронте, ему помогали начальник штаба фронта Малинин, начальник артиллерии Казаков, начальник бронетанковых войск Орел, начальник связи фронта генерал Максименко.
Войска фронта вели активную оборону. Их постоянные удары не позволяли противнику перегруппировать силы. Прочно удерживая рубеж на реке Дон, войска наносили контрудары в междуречье и тем самым помогали Сталинградскому фронту защищать город.
Для обеспечения прочной связи с войсками, растянувшимися по фронту на протяжении 400 километров, командующий перенес свой КП на хутор Малоивановку, который находился как раз в центре участка. Отсюда легче было организовывать взаимодействие с армией Чуйкова. В начале октября фронт оттянул на себя более десятка фашистских дивизий.
Когда генерал Батов зашел под вечер на КП, командующий фронтом говорил по телефону.
— Скажи честно, Михаил Сергеевич, левое крыло фронта мы можем двинуть в контратаку? Все, тогда начинай, как условились. А вместо безвольного командира дивизии назначь толкового командира полка. Приказ отдадим задним числом. Пока.
Командующий фронтом положил трубку, протянул руку Батову:
— Павел Иванович, поздравляю с назначением командующим 4-й танковой армией.
— Спасибо, что сдержали слово.
— Но есть одна закавыка, — улыбнулся Рокоссовский.
— Какая?
— В этой танковой армии всего лишь четыре танка.
— Многовато, — рассмеялся Батов.
— Срочно принимай командование, — торопливо проговорил Рокоссовский. — На днях мы ее переименуем в 65-ю общевойсковую армию. Так что не расстраивайся, принимай. Разберешься — доложишь.
За несколько дней Рокоссовский побывал на позициях трех армий. Последним соединением, с которым приехал знакомиться командующий фронтом, была 66-я армия Р. Я. Малиновского. Своим левым флангом она упиралась в Волгу и нависала над Сталинградом. Перед ней была поставлена задача — ликвидировать десятикилометровый коридор. Но немцы здесь сосредоточили большие силы и заняли построенные когда-то нами оборонительные укрепления. И выкурить их оттуда было не так-то просто.
В штабе армии Рокоссовский командарма не застал.
— Родион Яковлевич убыл в войска, — доложил начальник штаба Корженевич.
— Странно, он же знал, что я выехал в вашу армию, — удивился Рокоссовский.
— Сейчас мы его вызовем на КП.
— Не надо, я его сам найду, заодно и с частями познакомлюсь.
Но ни на дивизионных, ни на полковых командных пунктах Малиновского не оказалось. Рокоссовскому доложили, что он находится на ротном опорном пункте. Добрался туда командующий фронтом с трудом. Под артиллерийским и пулеметным огнем пришлось понюхать пороху. Один раз чуть не попал под танк, одно звено гусеницы у которого было сорвано и который, взрыхляя землю, продолжал елозить на уцелевшей гусенице. Видимо, кто-то заметил увернувшегося из-под танка человека. Вдруг открылась крышка люка и оттуда высунулась голова в засаленном шлеме.
— Какого хрена ты здесь крутишься? Тебе что, жить надоело?
— Ты не ругайся, а лучше скажи, где здесь КП роты?
— Дальше, метров триста!
Рокоссовского мучил спортивный интерес: чем может заниматься командарм на самой передовой?
Познакомившись с Малиновским, генерал спросил:
— Родион Яковлевич, вы не находите, что руководить армией гораздо удобнее со своего КП? Разве позиция роты для этого подходит?
Командарм взглянул на закопченное, как у кочегара, лицо командующего фронтом и, сдерживая смех, произнес:
— Все это я прекрасно понимаю, товарищ командующий фронтом. Только уж много развелось начальства и не дает житья своими указаниями. Вот я и прячусь от него.
— Как от нечистой силы, — рассмеялся Рокоссовский. Командующий вымыл лицо, руки и, сев в блиндаже, обговорил с командармом все вопросы, связанные с тяжелым положением армии и непосильными задачами, наметил меры по оказанию помощи.
— Катастрофически не хватает людей, — пожаловался Малиновский. — Три недели тому назад прислали штрафной батальон, и от него уже осталась только половина.
— Как они воюют?
— Прекрасно, — ответил Малиновский. — На одного я послал документы на присвоение Героя Советского Союза.
— Чем он отличился?
— Вечером переоделся в форму немецкого офицера и к утру со своим напарником притащил языка — штабного немецкого генерала, который, изрядно хлебнув шнапсу, очухался только у нас. Говорят, в Москве дает очень ценные сведения.
— Он что, знает немецкий язык?
— Да, в совершенстве. Он еще и снайпер-охотник. Часами подкарауливает фрицев и редко выпускает их живыми.
— Как его фамилия?
— Белозеров.
— Не помните, как его звать?
Малиновский заглянул в записную книжку.
— Андрей Николаевич.
— Где его можно найти? — оживился генерал.
— Его снайперская позиция метрах в пятидесяти отсюда.
— Позовите, — командующий фронтом вышел из блиндажа.
В серой запыленной шинели, в каске, со снайперской винтовкой на плече, по траншее приближался к генералу старшина Белозеров. Не дойдя несколько шагов до начальства, он в испуге остановился, а затем начал пятиться назад.
— Андрей! — воскликнул Рокоссовский, пошел навстречу и заключил друга в объятия.
Обнявшись, они некоторое время стояли молча, а затем, улыбаясь сквозь слезы, сначала тихо, а потом в полный голос запели:
По диким степям Забайкалья,Где золото роют в горах,Бродяга, судьбу проклиная,Тащился с сумой на плечах.
Малиновский и командир роты недоумевающе смотрели друг на друга и не могли понять, что случилось с командующим фронтом.
Немцы, видимо, услышав звуки песни, сделали несколько выстрелов, затем по громкоговорителю закричали:
— Рус! Рус! Скоро буль-буль Вольга! Ха-ха-ха! Буль-буль Вольга!
— Дайте нам только срок, мы вам покажем буль-буль! — сказал Рокоссовский, освободив из объятий Белозерова.
Рокоссовский в нескольких словах пояснил причину всплеска эмоций.
