— Нет. Просто устала и очень хочу домой.
— Перестань! — Дженго отставляет бокал в сторону и тянет ее за руку. — Последний танец и ты улыбнешься.
Она и так улыбается просто не знает куда деть себя, но до тех пор, пока не осеняет другая мысль: ей нужно придумать что-то с ночлегом, и она не обязана украшать эту вечеринку своим присутствием. Пусть едят и веселятся, обжимаются и милуются, но без нее.
— Мне пора, — она обращается к Алехандро. — Вы не могли бы принести мои вещи?
— Я так и не нашел вашей машины.
— Ничего. Я знаю где она и что с ней ничего не случится.
Она идет прямо к Рафу. Они поговорят завтра, а может быть никогда, если только завтра его посудину не угонит Джек Воробей. О, да! Они смотрели с Анной этот старый фильм и ее жутко рассмешил этот герой.
— Уже уходите?
Алекс не может проигнорировать, каким собственническим жестом он прижимает к себе эту милую девушку.
— Вечеринка была просто супер, — она заставляет себя улыбнуться и смотреть только ему в глаза, а не на что-то еще. — Завтра утром мне рано вставать, день был и обещает быть тяжелым.
— Я вас провожу? Дженго займи пожалуйста Кейти.
* * *
Ему не нравится это. Он не собирался отпускать ее вот так просто. Куда она собралась на ночь глядя?
— В таких случаях берут девушку с собой, а не оставляют ее на попечение своего подчиненного.
Вечер мог быть просто приятным, если бы не ощущение одиночества и впечатления, что все так и ждут, когда ты уйдешь.
— Давай ты расскажешь мне о правилах приличия в какой-нибудь другой раз?
— Хорошо.
Алекс делает шаг к столу с напитками на котором стоит ее фотокамера, но Раф отвлекает ее, берет за руку, а потом идет вперед, взбираясь на извилистый склон с которого открывается тот чудесный вид бушующая стихия внизу.
— Я камеру оставила!
— Никто не заберет ее. Не волнуйся!
Алекс освобождает руку, так как умеет только она. Легко и незаметно глазу. Раньше ей казалось, что время тирании и явно превосходящих ее сил безвозвратно ушло, но потом пришло другое понимание, что посторонние люди ее удержать и не пытаются, тогда как близкие такие же сильные как она сама.
— Вообще-то, так не провожают!
Он не может сдержать улыбки — стоило ли делать вид, что они незнакомы? Теперь он тащит ее за собой так, что пыль в стороны летит.
— Куда ты собралась?
Алекс жмет обнаженными плечами, считай, что в мгновение ока покрывшимися темной россыпью канапушек. Она не рыжая, но у нее есть веснушки.
— В гостиницу. Мне нужно отдохнуть, принять душ и сделать кое-что по работе.
— Останься у меня.
Алекс не может сдержать улыбки, тянет «э-ээ, нет!» и качает головой. У нее такая обескураженная улыбка.
— Только не устраивай сцен.
Он поразил ее, удивил и возмутил. Он знает это выражение глаз.
— Я?.. Я?! Устраиваю сцены?!
— А кто еще?
Раф кивает на нее, имея ввиду то, что надето на ней, но затем отбрасывает этот довод в сторону. Она отлично выглядит. Очень свежо. Мило. Сдержанно и сексуально. Ее не в чем обвинить кроме как в отсутствии белья. Этого, впрочем, достаточно для него. Чтобы он только и делал, что думал об этом.
— Да это ты только что тащил меня, наплевав на то, что до этого создавал видимость, что не знаешь меня!
Раф выгибает бровь и бросает взгляд туда откуда доносится музыка. Она не права. Ему не все равно.
— Так что ты тут забыла?
Алехандро спешит к ним, зажав в руке штатив, овалы фильтров в чехлах и лямку рюкзака с прямоугольником ноутбука. Она тянется к вещам, но Раф опережает ее, бросая зло, с ощутимым раздражением.
— Отнеси это обратно!
— Не надо. Я не останусь.
— В гостевую спальню. Миссис Бэкинсейл остается.
— Мисс, — поправляет его Александра. — Мне забронировали номер в гостинице.
— Я отменил ее.
Алехандро, верно, расставляет приоритеты: он не слушает ее, внимает приказу хозяина и идет обратно в дом. У Алекс это вызывает вспышку раздражения. Что значит он отменил? Кто дал ему такое право? Она не останется и не будет слушать, как в соседней комнате он тр**** эту девицу.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Так что ты делаешь здесь?
— У меня задание от редакции. Я внештатный фото…
Он уже понял, что жизнь вновь столкнула их вместе. Сначала он позвонил Стэну, а потом Керри. Стэн рассказал о ее нынешнем существовании в объятиях Вэста. Слова Керри всего лишь частично разбавили вкус яда и желчи на душе.
— Я имел ввиду не это, а в целом Африку, Европу, мир. Ты вроде как должна быть в своем обожаемом мирке вместе с любовью всей своей жизни!
— Это твой мир? Мне нужно было спросить разрешения, чтобы остаться? Сюрприз! Такого не будет.
Алекс идет к воротам. Последние его слова как-то покачнули тщательно выпестованное равновесие. Она думала начать объяснять, но решила не делать этого. Она не обязана отчитываться ему теперь, когда он выкинул их из своей жизни.
Нет. Не так.
Хочет уничтожить ее своим прошлым мнением? Он ведь говорил ей, что Джейк найдет ее в любой точке земного шара. Хочет спросить почему? Потому что токсикоз прошел и гормональный коктейль перестал бить ей в голову. Не так она представляла их разговор.
— Это не твое дело, Хеллингер.
— Куда ты собралась? Ночь на дворе! Тебя на порог никто не пустит! Ты ничего не знаешь об этих людях!
Она оборачивается, улыбаясь.
— Если ты не заметил Хеллингер, то я другая и я уж как-нибудь смогу договориться с ними.
Ее глаза сверкают ярко-алым. Красивый вампир из нее получился. От того не будешь чувствовать угрозы до самого последнего момента, пока губы не обожгут поцелуем, а зубы не вонзятся в глотку.
— Как с Вэстом?
Этот вопрос заставляет ее остановиться и даже вернуться. Белоснежные резцы чертят по ярко-алым губам, делая ее такой хищной и притягательной.
— Не смей упоминать его имя! Не вмешивай его! Ты ничего не знаешь! Ничего!
Рафаэль не понял. Он зол, раздражен… Он в ярости! Его выводит из себя тот факт, что она здесь. Его бесит, что она улыбается каждому из гостей, тогда как его предпочитает избегать и уходить от прямого столкновения с ним. Раф знает все. Они остались. Он знает, что случилось между ней и Джейком. Этот чертов мудак торговался с ней, поместив на одну чашу весов свое самолюбие, а на другую жизнь ребенка. Она приняла помощь Вэста, отвергла его и его друзей.
— Я знаю всё! Про Джейка! Про Клейтона!
— Тогда тем более, заткнись! — рявкает она на него, но затем, опомнившись, добавляет куда более тихим и милым голосом. — Пожалуйста.
Этот контроль и размеренность бесят его. Не такой он ее оставил и запомнил: не контролирующей себя, эмоциональной и импульсивной, не сохраняющую равновесие и внутренний дзен.
— Я хочу знать: почему? Почему надо все это время пудрить мозги мне?!
— Пудрить?
Алекс отступает, периодически оглядываясь на дорожку. Они уже кричат. Их услышат не только в Додома[1], но и в самом Стамбуле.
— Объясни мне! Почему нужно было отказаться от моей помощи? Я понимаю зачем был нужен Джейк: чтобы спасти своего ненаглядного отпрыска! Эту злобную ненасытную тварь, что ты прячешь ото всех!..
— Хватит!
Если до этих слов Алекс удивлялась его непонятливости, то после них поняла, что не собирается ни слушать, ни вникать в его вопросы.
— Ты знаешь, — она перебивает его, оказываясь рядом так быстро, как только умеет, — до этого момента я думала извиниться перед тобой за все, что наговорила, за свое поведение, за друзей с которыми наверняка поссорила тебя.
Алекс толкает его в бассейн, не учтя одного — силы и реакции Рафаэля никуда не делись. Он вместо того, чтобы опешить, потерять ориентир, тянет ее за собой. Несколько секунд бассейн напоминает огромное джакузи, в котором больше пузырьков, чем спокойной воды. Алекс старается вынырнуть на поверхность, отбивается от него, что вновь и вновь хватает ее тянет к себе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
