— Профессор, — тихо окликнул я его.
Он вздрогнул. И обернулся. Некоторое время растерянно смотрел на нас, словно не узнавая. Словно пребывая еще там, в своем мире. Мире, в котором он так долго пытался найти правильный путь продления жизни. Наконец он широко улыбнулся нам.
— Извините, — пробормотал он. — Я кажется увлекся.
— Никто вас уже не собирается ни в чем обвинять, профессор. И вам нечего опасаться. Разве только того, что вас могут растерзать на части, если вы не изобретете это лекарство. Город в нем крайне нуждается.
— В нем нуждается не только этот город. Впрочем, это теперь для меня еще более важно. Я не хочу прослыть эгоистом, но признаюсь вам, что сейчас думаю об спасении только одного человека.
— Белки? — спросил я. Хотя мог и не спрашивать. Это было и так ясно. — Но это вполне объяснимо, профессор. Она ваша дочь. Все человеческие жизни теперь для вас соединились в одну. Но не вините себя. Если вы спасете ее, вы спасете весь мир.
Он отрицательно покачал головой.
— Вы меня не поняли, Ник. В том то и дело, что мне стало труднее работать. Когда я ранее работал над этой проблемой, думая об абстрактных больных людях. Мне было гораздо легче. Я, конечно, жалел их. Я, конечно, хотел им помочь. Но во мне не было этого гнетущего страха. Теперь страх парализует меня. И мысли только одного круга. Вдруг не получиться? Вдруг не успею? Вдруг не сумею спасти дочь? Страх мешает мне сосредоточиться. Страх сковывает мое сознание, мышление. Мои руки дрожат. И я уже не могу трезво рассуждать, прав я или нет. Одно решение я тысячу раз пересматриваю. Я не могу идти вперед. Я топчусь на одном месте…
— Вы не имеет право на страх, профессор, — твердо сказал я. — Тем более, когда вы так близки к цели.
— Профессор, — перебил Вано наш трагичный диалог. — Вам не показалось странным, что в Жемчужном наиболее высокий процент заболеваний раком?
— Ну, я не знаком с точной статистикой. Но год моих наблюдений подтверждают если не самый высокий, то достаточно высокий процент таких больных. Вполне возможно, это связано с историей места. Впрочем, если бы я еще интересовался и этим, у меня вообще не осталось бы времени на работу. Я всего лишь практик.
— И все же вам придется помочь нам, — я протянул ему бумаги.
Он вопросительно на меня посмотрел. И я рассказал ему об истории основания Жемчужного, на месте которого когда-то были рудники. И о предположениях Ступакова. Который считает, что именно по этой причине здесь особенно частые случаи онкологических заболеваний.
— И все же, профессор, — продолжил за меня Вано. — У нас на руках исследования специалистов, утверждающих, что нет абсолютно никакой опасности для жизни людей, живущих здесь. Но мы в этом мало что смыслим. Возможно, вы нам поможете и объясните все доступным языком.
Профессор уже не слушал Вано. Он задумчиво просматривал бумаги. И когда мы сказали, что подождем его внизу, он даже не поднял голову.
Внизу нас ожидали Угрюмый и Белка. Я встретился с девушкой взглядом. Она в это утро была хороша как никогда. В новом коротеньком сарафане. С рыжим «хвостом», туго перевязанным шелковым платком. Она была настоящей рыжей белкой. Ужасно напоминая девчонку-подростка. И у меня вновь промелькнула вполне здравая мысль, что я слишком стар и мудр для первой любви. И ее, наверняка, где-то ждет настоящая первая любовь. А меня Белка просто выдумала в ожидании ее. Мне даже стало чуточку досадно от этой мысли. Но я тут же успокоил себя тем, что в любом случае не собираюсь жениться в ближайшее время.
Но, похоже, Белка с таким положением дел мириться не желала. Она кокетливо подмигнула мне. Покружилась в своем сарафанчике, чтобы я должным образом смог ее разглядеть. И сообщила. Что сейчас приготовит самый вкусный на свете сок из винограда. Не приминув добавить, что эта общипанная курица Ли-Ли ей в подметки не годится по части приготовления соков. На что Вано, глубоко оскорбленный за свою Венеру, заметил. Что Белке по ее лексикону самое место на базаре — соками торговать. Правда, это он мне сказал на ухо, когда девчонка убежала на кухню. И я в свою очередь зашептал ему, что эта девушка очень опасна. И если Вано позволит подобные публичные выходки в ее адрес. Его труп совсем скоро обнаружат выброшенным на берег. Наше шептание перебил Угрюмый.
— Он меня беспокоит, — кивнул Угрюмый наверх, где размещалась лаборатория профессора. — Он столько сил потратил на изобретение этого лекарства. А теперь у него опустились руки.
— Похоже на то, — согласился я. И задумчиво вгляделся в лицо Угрюмому. — Я думаю, только вы сможете помочь ему.
— Я? — он нахмурился. — Не понимаю вас.
— Вы сильнее его. Вас гораздо больше била жизнь. И вы сможете перешагнуть через личную трагедию. Абстрагироваться от нее. Вы сумеете сосредоточится не на болезни дочери, а на путях ее разрешения. Вы должны помочь профессору. Иначе… Иначе уже никто в этом мире не поможет больным людям.
Угрюмый тяжело вздохнул. И закурил папиросу.
— Я не знаю, я так давно не занимался этим… Я так давно от этого отошел…
— Вы начинали вместе, — сказал я. — И ваш долг — вместе и завершить это дело. Это будет справедливо… Ваша дочь разъединила вашу дружбу, но ее болезнь эту дружбу обязательно восстановит.
— Меня меньше всего интересует наша дружба, — нахмурился Угрюмый. — Меня интересует только дочь.
Похоже, мои высокие слова о мужской дружбе на него не подействовали. Но я был уверен, что в любом случае он задумался о совместной работе с Заманским.
Белка не обманула. Свежий виноградный сок, приготовленный ею, был действительно чудесный. Кисловато-сладкий, густой, с ароматом свежесорванных ягод. И я победоносно взгляду на Вано. Его курица в жизни бы такой сок не приготовила. Такой сок умеют готовить только юные девушки в ожидании своей первой любви.
Заманский спустился примерно через час. Он был несколько взволнован. И бубнил себе под нос.
— Чрезвычайно любопытно, чрезвычайно…
Мы подались вперед. Нам было не менее чрезвычайно любопытно. И мы наперебой поторопили Заманского, чтобы он побыстрее все выкладывал. Профессор плавным жестом руки остановил нас.
— Конечно, для окончательных выводов нужно более подробное ознакомление с бумагами. И более глубокое. Для этого следует не один день провести в библиотеке. Но все же первоначальные выводы сделать можно. Впрочем, для вашего расследование остальное и не столь обязательно. Остальное — это поле для ученых и докторов.
Вано первый не выдержал замысловатой вступительной речи профессора. Видимо решившего, что он выступает перед своими аспирантами.
— Профессор, — прогудел мой друг. — У нас каждая минута на счету. А мы мало того, что распиваем тут эти виноградные соки любви, так еще и…
— Хорошо, я постараюсь быть краток, — кивнул Заманский. — И скажу в общих чертах только то, что вас может заинтересовать.
— И желательно попроще, — заметил Вано.
— Попроще, так попроще. Эти результаты исследователей, в компетентности которых я ни на грамм не сомневаюсь, были сделаны известными учеными. Так вот, они показывают, что это местность, на котором теперь стоит Жемчужный, действительно абсолютно безопасна для жизни. И если здесь люди и заболевают раком. То только по таким же непонятным причинам, как и в любом другом месте. И эти причины никоим образом не связаны с уровнем радиации. Поскольку уровень здесь вполне допустимый. Не выше и не ниже — норма.
— Но… — попытался было возразил я. Однако профессор не дал мне закончить.
— Правильно, «но» существует. И я приступаю к главному. Я внимательно изучил результаты исследований. Проведенных над первыми жителями Жемчужного. Они чрезвычайно любопытны. Рудники, как вы знаете, существовали очень давно. И с тех пор как их засыпали, уровень радиации пришел в норму. Но первые жители Жемчужного ее все-таки получили, хотя и в крайне малых дозах. В настолько малых, что я смею утверждать теперь, что они были не только безопасны, но и пошли на пользу. В малых дозах радиация даже полезна. Она убивает практически все болезни в самом начале их развития. Тогда в этих дозах радиация вообще не бралась во внимание. Но теперь ученые доказали, что такие дозы можно использовать в лечении различных заболеваний, в том числе и самого рака. Поэтому, ученые были правы, дав добро на строительство этого города.
— Получается, что в Жемчужном вообще не должны болеть!
— Здесь практически и не болеют, — утвердительно кивнул профессор. — Основное и самое опасное заболевание здесь — это рак. Вот здесь-то и лежит ключ к тайне. Уровень этого заболевания никоим образом не должен превышать норму, а возможно должен быть гораздо ниже, чем в других регионах. Поскольку раковые клетки должны погибать в зародыше, благодаря этому минимальному радиоактивному фону.
