– Но разве ваше сердце, – возразил я, – сделало недостойный выбор, и все эти лица, от которых вы зависите, так уж непременно должны его отвергнуть?
Читатели, кстати, могут судить по этим моим словам о том, до какой степени ослепила меня любовь: я совсем позабыл о чувствах, которые на моих глазах зародились в сердце графа в тот день, когда мне выпало счастье спасти его от гибели. Я пришел в себя лишь после того, как он сказал:
– Мой выбор, конечно, нельзя считать недостойным. Вы достаточно знаете госпожу д'Орвиль и сами поймете, мог ли я устоять перед ее чарами. Нет, я никогда не буду счастлив, если мне не позволят разделить с ней имя и состояние. Мне посчастливилось вернуть ей достаток, не вызвав краски на ее лице. Помните, вы говорили о крупном процессе, который выиграла у них противная сторона. Дело это слушалось только в первой инстанции; не имея средств, господин д'Орвиль не мог продолжать тяжбу. Я разыскал их адвоката и просил его пойти к этой даме, как бы по собственному почину, и посоветовать ей продолжить процесс, ибо весь риск он возьмет на себя; она, пусть нехотя, но все же согласилась дать свою подпись. Так вот, госпожа д'Орвиль выиграла процесс, и сейчас находится в своем поместье, не зная даже, как все это получилось. Ей сообщили только, что тяжба успешно завершена. Новое положение госпожи д'Орвиль дает мне некоторую надежду на успех. Но эта надежда все же не избавляет меня от ужасных опасений!
Должен сказать, что благородное поведение графа и собственный мой разум, не ослепленный кастовыми предрассудками, говорили мне, что мой друг поступает правильно. Он слушался голоса сердца, а это единственный голос, к которому следует прислушиваться при заключении столь важного союза. Рассчитывать доходы и разбирать родословные возможно лишь когда ты спокоен; с любовью же это несовместимо.
В этих мыслях я укрепился на основании собственного опыта. Я женился на мадемуазель Абер ради денег; я вел с нею приятную жизнь, но сердце мое, как мог убедиться читатель, не получило полного удовлетворения. Чувственность на короткое время могла заглушить требования души; но если бы я все это время таил в своем сердце ту нежность, какая пробудилась в нем от уверенности в любви ко мне госпожи де Вамбюр, я был бы, конечно, несчастнейшим человеком.
А посему нетрудно понять, какой совет я дал графу д'Орсану. Я прямо сказал ему, что на его месте поступил бы так же, как решил, очевидно, поступить и он. В нашей деревне люди всегда счастливы в браке, потому что руководствуются чувствами и ничем более. Там дети никогда не рискуют ошибиться, называя своего отца отцом, тогда как здесь, в силу городских и придворных обычаев, во всех семьях полно дочерей и сыновей, не имеющих, по существу, никаких прав на наследство, кроме чисто юридических.
– Как я рад, – воскликнул граф, обнимая меня, – что вы рассуждаете таким образом! Сейчас мне пора идти, но я заеду за вами между двенадцатью и часом, и мы отправимся к госпоже де Вамбюр: она вместе со мной должна познакомить вас с лицами, которые нашли вам должность.
Я проводил его до кареты, еще раз заверив в своей признательности. Как только он уехал, я поднялся к моей жене. Охваченный радостным оживлением, я рассказал ей, зачем приезжал граф д'Орсан. Она не приняла это известие с такой радостью, как я. Конечно, упоминал я только о графе, приписав ему всю заслугу этой огромной удачи, столь неожиданной для меня; если бы я заикнулся о госпоже де Вамбюр, я дал бы повод для ревности, которая, как я уже дважды имел случай убедиться, быстро и легко разгоралась в сердце моей супруги.
– Что с вами, дорогая? – сказал я. – Ведь вы как будто желали, чтобы я выдвинулся на каком-нибудь поприще? Теперь представляется редкий случай, а вы словно недовольны.
– Я очень довольна предложенной вам должностью, – сказала она, – но вам придется часто отлучаться, а я в это время буду одна, вдали от вас. Правда, я опасаюсь, что мне уже недолго осталось радоваться вашим успехам.
Предчувствие близкой разлуки, высказанное моей женой, заставило и меня пролить слезы; они смешались со слезами, хлынувшими из ее глаз при этих словах. Я постарался рассеять ее тяжелые предчувствия, ибо не видел для них никаких оснований. Когда она немного успокоилась, я поцеловал ее и ушел, чтобы подготовиться к приезду графа д'Орсана; он явился за мной в назначенное время.
Жена просила передать ему извинения за то, что она не может лично поблагодарить его за протекцию, которой он меня почтил. При этом она ссылалась на свое нездоровье, но я понимал, что истинной причиной была охватившая ее странная печаль.
Приехав к госпоже де Вамбюр, я старался вести себя так, как подсказывал разум, чтобы укрепить ее в добрых чувствах ко мне. Вероятно, старания эти делали меня смешным и неловким. Как показал мне в дальнейшем жизненный опыт, в таковых случаях нужно полагаться на природу И держать себя как можно естественней; действительно, лишь искреннее расположение дамы ко мне побудило ее не замечать моего натянутого вида, не покидавшего меня во все время этого визита.
Делая поклон, я в то же время следил глазами за положением своих ног. Когда мне хотелось произнести комплимент, подходящие слова ускользали от меня, ибо я силился найти другие, более благородные, и теряясь в хаосе синонимов, выбирал самый неподходящий. Таков был мой первый визит к госпоже де Вамбюр. Хотя моя неловкость не ускользнула от ее внимания, я мог быть доволен оказанным мне приемом. Я сам потом заметил, что был смешон, но этим открытием я обязан лишь своим собственным мыслям, потому что, заглядывая в глаза госпожи де Вамбюр, я каждый раз читал в них расположение к моей скромной особе. Граф д'Орсан, госпожа де Вамбюр и я должны были втроем сделать несколько деловых визитов. И что же? Первыми лицами, к которым мы приехали с изъявлениями благодарности, оказались господин де Фекур и господин Боно! Велико было наше общее удивление… Де Фекур принял меня весьма холодно, чем крайне озадачил всех, так как именно он, по просьбе госпожи де Вамбюр, от которой зависел, первый подписал назначение.
Боно, напротив, выказал полное удовлетворение тем, что выбор пал на меня.
– Я очень рад, – сказал он моим покровителям, – что вы приняли участие в этом молодом человеке. Он далеко пойдет; наконец-то нога его в стремени, теперь дело за ним; но он должен немедленно ехать по делам службы. Я сдержу свое обещание, сударыня, – обратился он к госпоже де Вамбюр, – и дам ему провожатого, который вместе с ним будет ездить по всем указанным местам и поможет наладить дело. И даже даст кое-какие советы на первых порах; ведь нашему протеже надо немного разобраться в своих обязанностях. Но пусть заплатит ему за труды из собственных средств, мы не можем брать на себя столь значительные расходы.
– Ах, не беспокойтесь, – сказала ему госпожа де Вамбюр; – мы прибыли сюда, чтобы поблагодарить вас, а не быть для вас обузой.
– Обузой! Мне! Что вы, ей-богу, нет, – возразил Боно. – Нам и так надо было занять кем-нибудь эти вакансии. Не все ли равно, кто получит место? Я очень рад, что угодил вам. Но вот что удивительно: человек, нигде не работавший и ничего не знающий, вдруг займет такую должность! (Я уже в четвертой части говорил, что господин Боно обладал добрым сердцем, но грубым языком.) Но Фекур, – продолжал он, – пресек все наши возражения: он предсказывает, что новый контролер недолго засидится на этой должности, для него это скорее звание ad honores[110] и значит жаловаться нам не придется. Я со своей стороны сделал все, что мог: ведь тот, кто будет его спутником и провожатым, сам должен был занять это место, если бы за молодого человека не просили вы, сударыня.
Господин д'Орсан заверил его, что все будет сделано как следует и что он берет на себя полную ответственность. Он произнес эти слова так высокомерно, что господину Боно оставалось только отвесить низкий поклон, сопроводив его следующими многообещающими словами:
– Пользуясь вашим покровительством, сударь, он быстро сделает карьеру.
Мы уже собирались уходить, когда Боно без всяких церемоний заявил, что был бы очень польщен, если бы мы все оказали ему честь отобедать у него. Гордись, дорогой мой Ля Валле, ты оказал бы ему честь! Тот, кто совсем недавно считал за счастье улещивать мадам Катрин, чтобы иметь честь пообедать с ней на кухне, обедает сейчас на равных с сильными мира сего. Приглашают графа, маркизу и его, не делая никаких различий. И кто приглашает? Финансист. Предложение было принято, и мы немедля сели за стол.
Общество собралось многочисленное и весьма пестрое, люди всех рангов и сословий. Хозяину часто приходилось спрашивать у гостя его имя, когда надо было с ним заговорить.
Господин Боно, сидевший между графом д'Орсаном и госпожей де Вамбюр, по правую руку которой усадили меня, занимал их беседой; остальных же гостей, на которых не хватало внимания хозяина, развлекал вертлявый юноша, которого, судя по оживленной жестикуляции, можно было принять за клоуна.
