— Только ты мог придумать такой простой до идиотизма план. И он сработал, — сказал Маралов, когда они покинули «Фортуну», последнее облапошенное игорное заведение.
— Не я. Совсем не я, — Шпарин зевнул. — Детективы и кино, кино и детективы. Сотни планов, на любой вкус… в любой стране… Информация и её компиляция. Быстрота и натиск, как говаривал в своё время один генералиссимус. Три заведения — четыре часа работы. Ну и ваш дар, уважаемый Сергей Николаевич. Едем в «Клуб», лейтенант. Они и опомнится не успеют. Последняя точка на сегодня. Судя по наглому названию там много денег и «любителей» ими сорить. Оставить «Клуб» при нечестно заработанном богатстве совесть перед угнетенным народом не позволяет. Обычная практика экспроприаторов перед большими событиями.
— Куда тебя понесло-о?.. — ужаснулся Маралов.
— Что-то в этом роде… раз мы здесь и как бы понарошку. Почему бы и нет, может мы спим, я теперь в этом уверен, и с нами никогда ничего не случится. Эта мысль, насчет сна, постоянно и очень назойливо витает возле головы. Витает, улетает и возвращается.
— И это говорит взрослый, серьезный человек. Лучше бы я спился на Базе, чем с тобой. И деваться некуда. Повязал, опутал, как и всех, но почему бы и нет, раз понарошку… — Маралов несколько раз медленно закрыл и открыл глаза. — Но нет, Миша, не спим.
— Опять слова мудреные говорите, загадочные, — запоздало и простодушно удивился Ляхов. — А кто угнетенный?
— А все вокруг. Ты, я, Сергей Николаевич, лейтенанты. И многие другие, которые спят и ведать не ведают, кто старается ради них.
— Боюсь «многие другие» этого не поймут, не оценят, — усомнился Маралов. — Я серьезно. Народ молчит и делает, что ему велят, любит народ, чтобы его угнетали.
— Очень туманно, — покрутил головой и рулем Ляхов. — Очень, но обиженных много. Можно даже и где-то тут согласиться с вами. Надо же, угнетённых… А впрочем…
— Миша, может хватит? Деньги некуда складывать, — Маралов похлопал по сумкам. — Раз, два… шесть сумок. В «Колесе» — пятьдесят семь, в «Фортуне» — шестьдесят шесть, в «Сказке» — пятьдесят три. Итого: сто семьдесят шесть тысяч. Не спугнуть бы госпожу удачу. Дурные предчувствия мучают, раздирают на части остатки совести. Душа потихоньку пробирается в пятки.
— Не спугнем. А душе скажи, чтоб притормозила, в пятках её не место. И ты, Лёша, тормозни в переулке, переоденемся и парички поменяем.
Ляхов свернул на плохо освещенную улицу и остановился у мусорных баков. Игроки вылезли из машины.
— Поживей, парни! — сказал Шпарин. — Поживей.
— Мозги бы тебе, Миша, поменять, — снимая костюм, засопел Маралов. — Да, кажется, поздно. Наше счастье, что казино здесь попроще, не такие, как, скажем, ещё недавно в одной большой столице, одного большого государства, не говоря уже о Вегасе или Монте-Карло. Там такие номера не проходят, разве только в кино.
— Где-где, не проходят? — заинтересовался Ляхов.
— Далеко отсюда, — прыгая на картонке на одной ноге и стараясь попасть другой в брючину, буркнул Маралов. — Так далеко, что не хочется уточнять.
Центр Губернаторска. Улица перед «Клубом любителей денег» заставлена автомобилями. В «Трех осинах» и других ресторанчиках играет музыка. У дверей в увеселительные заведения толпится народ. Бродят пьяные. Весело. Праздник. Душный вечер. На улице дымно.
— Будто паровоз проехал, — пожаловался Шпарин на дым. — Надо запретить курение в общественных местах. Сиренью пахнет… Откуда сирень? Август…
— Развратом пахнет, — Маралов разглядывал женщин. — На улице два борделя, я посчитал.
— Плохо, — Шпарин разглядывал машины. — Нашей полиции не подъехать. Что у тебя, Лёша, в карманах?
— Гранаты. Подозрительно гладко протекает операция.
— Сколько?
— Две.
— Мало, — сказал Шпарин. — Надо было взять больше.
— Убийцы, — Маралов вздрогнул и уронил трость с черепом.
— В машине ещё есть, сбегать? Я быстро.
— Не надо, я пошутил. Этих хватит. А вот автомобили… намедни их не было.
— После девяти вечера вечера движение разрешено, — объяснил Ляхов. — Знак в начале улицы стоит.
— Вперед, — Шпарин потрогал пистолет под пиджаком. — Пойдем втроем, кажется будет жарко, а ты, волшебник, брось палку, примелькалась.
У входа в «Клуб» охранники в чёрных костюмах, белых рубашках, при чёрных галстуках и чёрных очках. Их бицепсы готовы порвать рукава пиджаков. Охранники потели и скучали.
— Который час? — спросил Шпарин у охранников. — Люди в чёрном… Хотелось бы попасть внутрь.
— Полночь, — ответил один из охранников. — У нас, парень, забито. Полно народа.
— Я - Герман! — сказал Шпарин. — Обязаны пустить, раз полночь.
— И я Герман, — сказал охранник. — Ну и что с того, если полночь?
— Тезка, ты оказывается не в теме… — Шпарин печально вздохнул. — Но я подскажу: в полночь начинаются чудеса и иногда неприятности, причем в любую погоду.
Шпарин легким движением двух пальцев снял чёрный волос с голубого плеча экстасенса. Понес ко рту и дунул.
— Это Серж Лисярский, брат Губернатора Белогорского Василия Лисярского. Непосредственный источник чудес и неприятностей, а я его секретарь и неистовый проводник чудес и неприятностей в жизнь.
— Вроде похож, — охранник иронически осмотрел голубой пиджак, желтые брючки с голубыми лампасами, голубые галстук и платок, голубые туфли. — Я Губернатора в прошлом месяце видел, приезжал к нам играть, но представителей нетрадиционной ориентации не пускаем. Принципиально. На них у хозяина аллергия.
— Герман! — проскрежетал колдун. — Во что ты меня одел?
— Вы как брата Губернатора назвали?
— Представителем! — стражник гадко ухмыльнулся.
— Грубо, очень грубо. Всё, ты допрыгался, — сказал Шпарин. — Я предупреждал.
— Пропусти, Герман! — Маралов сделался пунцовым и поднялся на ступеньку. — Очки, любезный, сними.
— Зачем? — поинтересовался охранник. — Бить будешь?
— Ночь на дворе, а ты глаза напрягаешь, — сказал «брат Губернатора», поднимаясь на следующую ступеньку. — Сейчас фонари считать будем.
— У тебя? — заржал охранник, снимая очки.
— В городе, — серьезно произнес Маралов. — Посмотри внимательно на этот длинный ряд чудесных ночных фонарей. Неяркй прекрасный свет матовых плафонов завораживает, притягивает взгляд, ты восхищаешься успокаивающим светом, тебе хочется неотрывно любоваться фонарями и считать. Прекрасные ночные фонари, не правда ли? Чудесные фонари… Их так много, они прекрасные и чудесные.
— Да, — подтвердил охранник. — Прекрасные… Чудесные…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
