class="p1">– Мы не звонили, потому что ты украл мои деньги, забыл?! – ворчливо сказал Коля. – Так что же Олег Васильевич должен был нам сказать? Хотя… стой, погоди.
Он замер с поднятым ножом.
– Значит, это все-таки правда? – Коля боялся произнести свое предположение вслух. – Я так и думал! А Люся не верила.
– Во что я не верила?
– Что ты нам не отец!
– Вот сейчас было обидно! – Отец надулся. – Не буду вам ничего рассказывать, раз вы такие умные и я вам никто. Могу вообще уехать и больше никогда не появляться.
– Рассказывай, пожалуйста. – Из-за его спины Люся показала брату кулак. – Коля нарочно так сказал, из вредности.
– Ваш папа я, – пристально глядя Коле в глаза, сказал он. – Ясно? И по крови, и по документам, и по всему остальному. И еще в зеркало не мешает иногда смотреть. Но если ты хочешь от меня отказаться, дело твое. Тебе уже восемнадцать, и теперь ты можешь менять в своей жизни все: имя, пол, родителей… Что захочешь.
– Ладно. Не обижайся, – примирительно сказал Коля, передавая ему порцию арбуза. – Я правда ерунду сказал. Просто сам Гончар нам об этом говорил, вот я, признаюсь, и засомневался. Но сейчас понимаю, что это глупо.
– Глупо, – подтвердил отец, – но не совсем. Он ваш дед. А папа – я!
Выждав немного, пока удивление на лицах ребят не сменится заинтересованностью, он удовлетворенно продолжил:
– Ваша бабушка рассказала мне об этом незадолго до смерти. Она всю жизнь скрывала от всех имя отца вашей мамы, потому что винила себя в легкомысленности. В советское время родить ребенка без мужа считалось чуть ли не смертным грехом. Ваша мама об этом не знает. Бабушка раскрыла тайну только для того, чтобы я попытался вас пристроить. Надеялась, что он жив, благополучен и поможет обустроиться в Москве. Вот только ваша бабушка не знала ни его адреса, ни номера телефона, ничего. Шанс найти его был небольшой, но все же был. Мне пришлось перерыть чуть ли не весь интернет и несколько раз обращаться за помощью к своим подписчикам, пока не объявилась Саша и не раздобыла для меня его номер. Я позвонил ему и все рассказал. Он сначала мне не поверил, сказал, что я аферист и вымогатель, и разговаривать не стал. Но когда Саша показала ему фотографию вашей бабушки, которую я ей отправил, перезвонил и сказал, что заинтересован и хочет проверить, так ли это. Я сначала хотел вас прямиком к нему отправить, но потом решил, что, если обнадежу, а он потом от вас откажется, то плохо получится. Решил ничего не говорить, а деньги взял, чтобы у вас выхода не осталось. Простите!
– Вот это да, – ахнула Люся. – Вот бабушка дает!
– Это точно! – рассмеялся Коля; ему внезапно стало очень легко. – Теперь понятно, в кого у нас мама такая чудна́я.
– Да уж, – отец вздохнул. – Ваша мама себя так и не нашла, но, надеюсь, у вас все получится. Я правда очень рад твоему поступлению. А что же Люся?
– Я в этом году поступать не собираюсь, – откликнулась она. – Буду готовиться к поступлению на дизайнерское отделение. Хочу стать иллюстратором, а для этого многое нужно изучить.
– Я в этом вашем творчестве ничего не понимаю, но мама, думаю, одобрила бы. Она и сама когда-то рисовала, пока бабушка не потребовала заняться чем-то серьезным. Послушайте, ну а чего писатель-то? Неужели он вам ничего не оставил?
Коля с Люсей переглянулись.
– Кое-что оставил, – сказала сестра и кивнула на стоящий под окном старый клетчатый чемодан с ручкой.
– Что там? – заинтересовался отец и, вскочив с табуретки, тут же схватил его. – Ого! Тяжеленький. Там слитки золота?
Щелкнув замками, он откинул крышку и озадачено замер над содержимым.
– Что за фигня?
– Это называется «книги», – шутливо пояснила Люся.
– И чего? Они дорогие?
– Может, когда-нибудь в будущем Олега Васильевича признают классиком и они станут цениться, но пока это всего лишь бумага и больное воображение, – фыркнул Коля.
Одну за другой папа достал несколько книг, покрутил в руках и положил рядом с собой на пол.
– Так себе наследство, если честно. Гляди-ка, а там еще что? – вытряхнув оставшиеся книги, он вытащил картину. – Это точно не Ван Гог?
– Она называется «Ежевичные сны», – пояснила Люся. – Приносит вдохновение и бессмертие. Хочешь, забирай себе. Ты такое любишь.
– Ладно, – он охотно отложил картину в сторону и следом выудил спрятавшуюся на самом дне чемодана рукопись. Небрежно раскрыл на первой попавшейся странице и высокопарно прочел:
«Раскаяние – это не про меня. Я никогда не совершаю опрометчивых поступков и ни о чем не жалею, – цинично заявил Сева. – С тем же успехом вы можете взывать к совести разверзшегося вулкана или пролившейся дождем тучи. Относитесь ко мне как к явлению, и тогда, возможно, вам будет легче принять все, что случилось!»
– Помнишь эти слова? – Люся взволнованно посмотрела на брата, который склонив голову набок, сосредоточенно уставился на название книги.
– А ты в курсе, – наконец произнес он, – что слово «игрок» – это зеркальная анаграмма слова «корги»? Только сейчас заметил.
– Игрок? – Люся торопливо протянула руку. – Дай, пожалуйста, мне нужно ее прочесть.
Но Коля оказался проворнее. Быстро забрав листы рукописи у отца, он спрятал их себе за спину.
– Ты чего? – Люся удивленно заморгала.
– Просто не нужно ее читать – и все. Мы ведь решили, что не будем вспоминать.
– Это ты решил. Отдай по-хорошему.
– Извини, но нет.
В ту же секунду, не сходя с места, Коля точным броском отправил стопку листов в раскрытое окно.
Шумно прошелестев страницами на ветру, рукопись спланировала вниз.
– Ты дурак?! Может, это единственный экземпляр этой книги?
– Очень на это надеюсь. – Преградив дорогу, Коля схватил ее за плечи. – Умоляю, мы не должны больше впускать это в свою жизнь.
– А что случилось? – вернувшись на свое место, отец с удовольствием приступил к арбузу.
Люся посмотрела на Колю исподлобья.
– Что значит «впускать»?
Коля немного помялся, затем, продолжая придерживать сестру за плечи, усадил на табурет.
– Поклянись, пожалуйста, что после того, что я тебе скажу, ты не побежишь возвращать эту книгу.
– Хорошо. Клянусь, – неохотно выдавила из себя Люся, потому что любопытство было сильнее.
– Я все время боялся, что ты попытаешься это сделать, уповая лишь на то, что эта тема тебя больше не волнует.
– Что за тема? – снова вклинился отец.
– Но даже если никаких ненужных чувств у тебя не осталось, существует опасность, что когда ты станешь читать эту книгу и погрузишься в ее содержание, то он придет к тебе сам – как пришел к
