Что делает Александра близким, почти как брата, для того, кто занимается изучением его жизни, так это противоречивость его натуры. Республиканец по духу, он платонически влюблен в герцога Шартрского и ради того, чтобы увидеть его вновь, готов скомпрометировать себя с новой властью. Неудивительно, что он принимает приглашение короля-груши (согласно знаменитой и беспощадной карикатуре, которую вскоре опубликует Домье, вслед за своим другом Шарлем Филипоном в «Charivari», превратив Луи-Филиппа в этот фрукт). Тотчас же он пишет письмо Мелании, где хвастается полученным приглашением: «Я провел вечер при дворе; вся семья так же добра и держится так же просто, как и прежде»[87]. Рассказ об этом сладостном моменте предназначен главным образом для того, чтобы произвести впечатление на заброшенную Меланию и побудить ее к терпению. Информированная друзьями о новых любовных связях Александра, она пишет письмо за письмом, обезумев от ревности к Мари Дорваль и к Белль[88], и угрожает вернуться в Париж, если Александр не приедет к ней сам. Скандал и смехотворность ситуации — вот от чего у него мороз по коже, представить только, как две его любовницы, одна глубоко, другая — слегка беременная, вцепляются друг другу в волосы, а он их разнимает на посмешище всему Парижу. И он решает поехать в Вандею.
Дабы соединить неприятное с полезным, старый принцип браконьера Аннике, Александр идет к Лафайету (поцелуйчики) и предлагает ему организовать в стране шуанов Национальную гвардию, набранную на средства и при участии мелких собственников, получивших во время Революции часть национального богатства. Идея интересная, ее можно даже использовать как отличное средство предупреждения и обуздания вполне возможного легитимистского мятежа; менее чем через два года попытка восстания герцогини Беррийской докажет обоснованность исторических расчетов Александра. Лафайет тотчас назначает его, чтобы быть совсем уж точным — во время обильного обеда, своим посланцем со специальными полномочиями и предписаниями местным властям во всем ему подчиниться. Главнокомандующий Западной армией — вот что это смутно напоминает Александру, с той только разницей, что, в отличие от Генерала, Александру не пришлось так бесконечно долго ожидать небольшого чина «бригадира», правда, и жениться ни на ком он не хотел. Лафайет рекомендует ему беречь себя и, чтобы принести ему удачу, не забывает расцеловать.
Паломничество по следам отца предполагает, однако, решение одного фундаментального вопроса: какую форму надеть? На площади Карусель Александр встречает Леона Пиле, скромно одетого «в кивер с развевающимися трехцветными перьями, серебряные эполеты, серебряный пояс, голубой королевский мундир и панталоны также». Это униформа, которую Пиле только что изобрел для конной Национальной гвардии и которая сшита у Шеврёйа, «одного из лучших портных в Париже». Александр идет и заказывает себе такую же. Возвращается он через мост Искусств. «Первый раз проходил я мимо Института после того, как провел здесь почти целый день; фасад его был покрыт вмятинами от пуль и ядер, как лицо человека, только что перенесшего ветрянку». Он совершает свой прощальный круг, начиная, конечно, с Мари-Луизы. Там он встречает свою сестру, «свеженькую, только что приехавшую из провинции хлопотать за мужа». Александр не спешит сказать ни матери, ни сестре, что ничего больше не ждет от Пале-Рояля: это было бы слишком явным проявлением пессимизма, учитывая, что новый герцог Орлеанский, прежний герцог Шартрский, которого отныне мы будем звать просто по имени — Фердинанд, его очень близкий и дорогой друг.
Необыкновенная миссия начинается в духе туризма. Посещение замка Блуа, где был убит герцог де Гиз, а Генрих III отомстил Сен-Мегрену. В Туре Александр узнает об аресте Пейроне, Шантелоза и Гернон-Ранвиля, бывших министров Карла X, ответственных за злополучные указы. Он садится на пароход, идущий в Пон-де-Се, но, к счастью, не сочиняет ничего, подобного «На Луаре». В Анжере он встречает Виктора Пави, «доброго и храброго молодого человека, с горячей головой и с чистым сердцем», короче, романтика-борца, чье творчество будет забыто очень скоро. Вместе с ним он присутствует на суде, где «судят беднягу вандейца из окрестностей Бопро, который выбелил ртутью республиканские деньги, чтобы подделать их под монеты в тридцать су. Подвергая себя риску в качестве фальшивомонетчика, он хотел лишь купить хлеба своим детям, умирающим от голода». Весьма показательный социальный казус, тем не менее закончившийся для несчастного двадцатью годами каторги. Александр проникся к нему жалостью. Он пишет Удару и Апперу, бывшему своему начальнику в отделе социальной помощи, чтобы они похлопотали перед королем и королевой о милости к вандейцу.
В ожидании ответа он осматривает город. Здесь обновляют собор. Александр возмущен: «Увы! Требуется двадцать пять лет, чтобы вырастить человека, но является швейцарский гвардеец, стреляет и убивает его! Требуется шестьсот-восемьсот лет, чтобы здание приняло свой цвет, но является архитектор с хорошим вкусом и отчищает его!.. Почему бы в таком случае швейцарскому гвардейцу не убить архитектора? Или почему бы архитектору не отчистить швейцарского гвардейца?» Помилование вандейцу приходит, и Александр едет дальше, не прямо в Ля Жарри, он вовсе не торопится встретиться с Меланией, а кружным путем — через Шамиле, Шоле и Бопро[89], где можно увидеть столько интересного.
Заказав у Шеврёйа свой яркий сценический костюм, трехцветный господин, как прозвали его в шуанских лесах, наверняка знал, что незамеченным пройти не может. Успех соответствовал его ожиданиям. «В окрестностях Парижа вид моей формы вызывал энтузиазм; в Блуа я еще находил почитателей; в Анжере это было чистое любопытство; но в Мёрсе, Больё, Бомоне холод окружал меня, и я чувствовал, как и предупредил меня Лафайет, что сколь недолго не пробуду я здесь, всегда будет опасно проходить, например, вблизи кустов или изгородей. В Шемиле моя форма чуть не вызвала мятеж». Прежде чем выехать оттуда на лошади, он демонстративно заряжает ружье, что выглядит дополнительной провокацией. Он выезжает из города, въезжает в глубокий лесной овраг, раздумывая, ехать ли ему шагом или пустить лошадь в галоп. Вдруг он слышит крик: кто-то зовет его по имени. Он оборачивается: человек догоняет его, задыхаясь, обнимает его стремя, целует колено. Это помилованный фальшивомонетчик, который с самого Анжера следует за ним по пятам, чтобы, в свою очередь, спасти трехцветному господину жизнь. Отныне он будет бежать впереди, сопровождая Александра в его путешествии[90]. «Два дня спустя я уже въезжал в Ля Жарри, не только не испытав по пути никаких неприятностей, но, напротив, обласканный постоянными пожеланиями всяческого счастья, избавленный от какой бы то ни было опасности, благодаря тому, что человек мой <…> по двадцать раз рассказывал всем желающим и даже не желающим его слушать об услуге, которую я ему оказал».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
