Видимо, вспомнив все это, Нур подошел к напарнику, и сказал пару фраз по — таджикски. Тот стал быстро говорить что-то про муаллима, но потом махнул рукой и отошел в сторону.
— Давайте, что ли и в правду работать? — предложил тут Сергей. — Начнем, как говориться, вживаться в образ. Тем более за ударный труд кормить обещали. Предлагаю начать с промывочного агрегата. Вода тут есть. Надо доски для бутары заказать, четверти куба хватит. Шкур овечьих пару. Ну, конечно, инструмент всякий, гвоздей. Но бутара[41] — это просто! Как породу крошить будем? Пусть, что ли мельницу внизу, на реке ставят! Вручную много не надробишь… Полтонны в день мало не покажется…
— Заставят долбить. Никуда не денешься, — каторжники мы, не забывай, — покачал я головой.
— Ну, тогда пусть снимают емкость с компрессора. Там, на Кумархе, наверняка есть. Если ее разрезать надвое, две неплохие ступы получится. И пусть подберут что-нибудь тяжелое для пестиков.
— А как будем порода ломать? Аммонит пол — ящик остался… — начал Бабек. — Вручной трудно будет.
— Ты забыл, где находишься? На каторге, дорогой, на каторге! — похлопал я его по плечу. — Помнишь фильмы о фашистских концлагерях? Изможденные люди-скелеты в полосатой черно-белой униформе долбят крепчайший камень… Вот один из них, сгибаясь от тяжести, тащит обломок мрамора… Но силы оставляют его! Он падает в грязный снег. К нему подходит мордатый, брезгливый эсэсовец в черном мундире и, презрительно затушив сигарету о бледный, вспотевший лоб узника, равнодушно стреляет ему в висок…
— Хорошо говоришь! Вот бы тебя… — начал говорить Житник, но его прервал Нур.
— Готово план? Скажи, что надо!
Мы ему обстоятельно рассказали, что нам потребуется для добычи и обогащения руды. Когда он заверил нас, что все понял, я поинтересовался, почему нет Учителя.
— Он кишлак сидит. У него очень много важный вопрос. Днем придет, важно ответил Нур, явно копируя манеры босса.
В это время внизу появился четвертый вольный член старательской артели. Он привел с собой трех наших ишаков с поклажей и одного нам незнакомого, тащившего две половинки расщепленной рудостойки. Мы, спотыкаясь о непривычные еще цепи, быстро разгрузили их. Все наши пожитки были на месте, за исключением, конечно, Юркиных двустволок, канистры со спиртом и мешков с золотом.
После разгрузки я попросил девушек приготовить что-нибудь поесть, а Бабека отправил в рассечку посмотреть, сколько осталось взрывчатки. Сам же с Сергеем и Юркой пошёл к ручью, мелодично вызванивая чуть ли не Бухенвальдский набат. Посидев с минуту, мы начали готовить водовод для бутары.
Погонщик ослов, попив чаю, погнал их в кишлак за нашими заказами.
Девушки приготовили рисовую кашу со свежей бараниной. Хорошо поев, и выпив крепкий зеленый чай, мы с Сергеем побрели в штольню выгребать остатки руды, отбитой нами позавчера. Юрка решил расчистить штольню, — ему надоело ходить по ней на четвереньках.
До обеда он значительно расширил лаз сквозь устьевой завал, а мы, не спеша, вынесли из рассечки около полтонны золотокварцевых обломков и всякой рудной мелочи.
Когда я в очередной раз вылез из штольни с обломком, в котором весело сверкали чешуйки золота, то предстал перед Учителем.
Его лицо было строгим и непроницаемым. Не обращая внимания на наши вопросы, он без сопровождения сходил в штольню и, вернувшись, приказал переделать устье в нечто подобное колодцу, с тем, чтобы по ночам его можно было накрывать прочным деревянным щитом.
Приказ Юрке, конечно же, не понравился и он нецензурно высказавшись добавил:
— Когда коту делать нечего, он яйца лижет.
Учитель ничего не ответил. Он подошел к Нуру и тихим голосом отдал распоряжение.
Нур с помощью пришедших с Учителем людей торчком вкопали в землю сначала одну половинку рудостойки и затем, на расстоянии метра от нее, другую. Затем к Юрке подошли четверо, взяли его под руки и повели к установленным столбам.
Почувствовав неладное, Житник начал яростно брыкаться и размахивать цепями. Но, получив прикладом сильный удар в голову, упал и отрубился.
Обмякшего Юрку поволокли к столбу и подвесили головой вниз за ножные цепи.
Все это время Лейла и Наташа стояли окаменевшие, и безмолвные, но когда с повисших волос Юрки на камни закапала кровь, его подруга бросилась к нему и приложила к ране платочек. Вдоволь насладившись этой идиллией, Учитель подошел ко мне, и с каменным лицом, выспренно отчеканил:
— Вы также вели себя неадекватно и проявили неуважение к моим подчинённым. Да и за попытку побега кто-то из вас должен ответить. Поэтому, вы будете подвергнуты наказанию. Идите к свободному столбу. Его врыли для вас.
Внутри меня вскипела ярость.
— Ублюдок! — прошипел я вполголоса и, бодро улыбнувшись, Лейле, побрел к лобному месту.
Меня подвесили так же, как и Юрку, за ножные цепи. Несмотря на мое непривычное положение в пространстве, все происходящее по-прежнему казалось мне сном, после весёлой пирушки. Тем более ничего страшного пока не происходило. Да и вряд ли нам придется висеть долго. Скоро привезут доски для бутары, а простоя практичный Учитель наверняка не потерпит.
— Серый, дай закурить! — крикнул я товарищу. Пусть сука знает, что геологи, как моряки, живыми не сдаются!
Испросив разрешения, у М'учителя, и, получив знак согласия в виде кивка, Сергей подошел, хромая, с гримасой боли опустился на корточки, прикурил сигарету и сунул мне в зубы.
— Дым из задницы не пойдет? — участливо спросил он, заглядывая мне в глаза.
— Не должен… Я не затягиваюсь…
В это время Лейла, сбросив, наконец, с себя оцепенение, подбежала к новоявленному рабовладельцу и начала ему что-то говорить. Он, посмотрев на часы, ответил ей короткой фразой и отвернулся. Сжав кулачки, Лейла постояла с минуту за его спиной, затем резко повернулась и направилась ко мне. Присев рядом с Сергеем, она поднесла к моим губам свою розовые пальчики, вынула сигарету, утерла выступившие от дыма слезы и залопотала:
— Ты не беспокойся за меня. Я люблю тебя. Не нервничай, пожалуйста. Он сказал, что через час вас снимут. Я пойду готовить обед. Ты наверное, есть хочешь…
— Хочу, конечно… Ты тоже… за меня не беспокойся. После Нагза здесь даже… немного скучновато… Эх, хватит ли у меня выдержки, чтобы не сорваться и не получить пулю в разрывающееся на кусочки Сердце!
Лейла встала, подошла к всхлипывающей Наташе, обняла ее за плечи, помогла встать. Вдвоем они направились к очагу, и скоро там загремела алюминиевая посуда.
Минут через десять Юрка пришел в себя и. мастерски изобразив бодрячка, спросил:
