к вам.
Горько усмехнулся. Жена…
— Можешь возвращаться домой.
И не говоря больше ни слова, развернулся и пошел наверх.
— Веррион, что ты намерен делать? И при чем здесь Дара? — прокричал вслед император.
Я не собирался ему говорить о своих догадках насчет белого.
Млять, я не переживу, если это она и сейчас безжалостно выступает на стороне диких. Против нас.
Меня!
Все это предстоит мне проверить.
Не рубить сгоряча, как делал обычно.
Не тот случай!
— Я должен вернуться домой, — притормаживая, уверенно сообщил Максимилиану.
— Но как же враги? Они беспрерывно нападают.
Такого растерянного монарха я не видел ни разу. Но с такой новостью даже враги померкли в моих глазах.
Если окажется, что главного врага я пригрел на собственной груди.
Сделал разворот и подозвал одного из своих командиров.
— Вы знаете, что делать в случае моего отсутствия?
Он кивнул.
— Без меня за пределы крепости не выходить. Если будет вторжение, противника сдерживать. Я думаю, сейчас самое время проверить в работе новобранцев. Для обороны крепости они прекрасно подготовлены, — не совсем веря в то, что сам же говорил, дружески похлопал по плечу офицера.
— Так точно, генерал!
Командир выпрямился, отдавая честь.
— Свободен. Собирай людей.
И снова возобновил шаг, стремясь как можно быстрее оказаться за пределами крепости. Напрочь забыв, что все это время император ждал моего ответа.
— Зачем ты собрался домой?
Император перегородил мне путь, грозно сверкая глазами. Хотелось послать его к херам, но я сдержался, хваля себя за выдержку, которой осталось совсем капля.
— Сейчас мне важнее оказаться дома!
— Важнее войны?
Я покачал головой, расстегивая пуговицы на мундире, собираясь обернуться прямо сейчас.
— Важнее мира.
Глава 66
Ник по-прежнему находился без сознания. И казалось, что с каждым часом ему становится только хуже.
Я догадывалась о причине его плачевного и крайне нестабильного состояния. Раны и ссадины на теле здесь не играли особой роли. Он молод и силен. Тело должно было справиться и уже начать исцеляться самостоятельно. Все дело в его силе. Он применил ее дважды, полностью истощая свой резерв.
И снова чтобы спасти меня.
Чувствуя, как от бессилия деревенеют пальцы, которые я сжимала с таким рвением, что по ним бегали колючие неприятные мурашки. Я, до рези в глазах, всматривалась в его лицо, молясь Матери драконов, чтобы он выжил.
Ну пожалуйста? Он, как никто другой, заслуживает жить!
Мои мольбы ни к чему не приводили. Он с трудом дышал, пропуская сквозь приоткрытый рот необходимый для жизни воздух. А спустя долгие секунды, когда я сама перставала дышать, боясь самого страшного, с хрипом выдыхал, заставляя мое сердце сжиматься от облегчения.
Как ему помочь?
Поняла, что нужно спуститься вниз и элементарно запастись водой и едой. А еще подумала о целительском кристалле. Внутри росла уверенность, что для меня не составит труда с ним договориться и он, послушав, согласится помочь Нику.
Бетрина с интересом разглядывала метаморфа, но особых чувств к нему не показывала, все больше впадая в хандру и меланхолию.
И я знала, из-чего грустит моя драконица. Вернее из-за кого.
Она тосковала по черному дракону. Ее тоска передавалась и мне, но я держалась, прогоняя ненужные и бессмысленные в данной ситуации эмоции.
Не сейчас, когда жизнь молодого и смелого мужчины, пострадавшего из-за меня, висит на волоске.
Когда спустилась вниз, встретилась с Гретой, ловя на себе ее настороженный взгляд.
— С вами все в порядке, госпожа? — стоя около окна, протирая запачканный строительной пылью низкий подоконник, поинтересовалась женщина.
Я сначала напряглась, критично осматривая свое платье и прическу.
Вдруг по моему внешнему виду понятно, что в комнате у меня находится мало того что посторонний мужчина, так еще и беглец, которого сама увела из-под носа у собственного мужа.
— Да. А что? Плохо выгляжу? — спросила, нервно разглаживая влажными ладошками идеальные складки на изумрудном платье.
Она остановилась, разгибая усталую спину, и озабоченно посмотрела на мое лицо.
— Я переживала за вас…
Обычные слова, сказанные Гретой, теплом разлились по моему телу.
Искренняя забота и человеческое участие — все это не только безумно приятно, но и, оказывается, еще необходимо.
— Спасибо…все нормально. Честно.
Грета скупо кивнула, опуская вниз глаза, в которых успела заметить влажный блеск.
А я снова корила себя за ложь.
С каких пор я с легкостью обманываю людей, которые вопреки всему хорошо ко мне относятся?
И уже знала, что, несмотря ни на что, эта женщина, с ее твердым, несгибаемым характером, с добрым огромным сердцем, прочно поселилась в моем сердце.
— А знаешь, Грета, мне правда немного нездоровится.
Она резко подняла голову.
— Ничего страшного, — поспешила ее успокоить, когда прочла в глазах неподдельный страх.
— Хочу несколько дней провести в своей комнате. Попроси, пожалуйста, меня не беспокоить. И еду можно приносить наверх.
Она нахмурилась, но, обведя глазами весь хаос, который устроили здесь строители, согласилась, вытирая свои красивые руки о белоснежный фартук.
И уже было хотела уйти.
— Грета, — остановилась, разворачиваясь. — А у нас есть исцеляющие кристаллы в доме?
Она задумалась на секунду.
— Нет, госпожа. Могу послать за целителем.
Отрицательно качая головой, постралась как можно безаботней произнести следующую фразу.
— Не нужно. Просто голова немного болит.
— Я могу распорядиться, и вам принесут чай.
На том и сошлись.
Я целый день и целую ночь дежурила у постели Ника. Ему два раза становилось критически плохо. Он горел, покрываясь крупными капельками пота, и бесконечно бредил, ища меня в своих несвязных видениях.
Так как целителя звать было опасно, я могла только обтирать его тело влажной материей и давать по капле воды.
От еды он отказывался, упрямо сжимая потрескавшиеся от жара губы. Я все равно подносила ложку с остывшим бульоном, пока не поняла, что мои потуги накормить Ника попросту бессмысленны.
Он таял на глазах. Бледная с серым отливом кожа ластилась от пота.
В очередной раз, ночью, когда сумерки превратились в темную, непроглядную ночь, а я, довольствуясь светом крошечной магической свечи, положила ладонь на лоб метаморфа, вдруг по-настоящему обожглась, отдергивая дрожащую от шока и боли руку.
Резко вскочила, метаясь по комнате, не зная, как поступить.
Ника вывернуло, изогнуло дугой на сбившихся под ним простынях. Он заскулил, корчась, словно от невидимых ударов. А я, кусая и заламывая руки, беззвучно плакала, смотря на его страдания.
Ник!
Он замер, очень мелко и часто дыша…
— Дара… — голос слабло проскрипел.
Быстро подбежала, садясь на краешек кровати, хватая его за горячую сухую ладонь.
— Не говори. Ты очень слаб.
Он с трудом улыбнулся, и
