VIII
Я это поняла, но, ясно ощущая мохнатого «паучка» на шее, не стала разубеждать Германа. В конце концов, я сделала то, что сделала, не ради его благодарности. Кроме того, слова Жадного Бога разбудили во мне жгучий интерес к будущей смерти, я почувствовала, что меня ждет наикрутейшее приключение, наверное, самый классный бой, и решила не искать способов избавиться от «паучка». Подарок бога… Не так уж часто боги делают подарки!
Королева, конечно же, ничего не пожелала объяснять.
Судя по «компасу», сквозняка на Остров надо ждать три дня. По лицам Германа и Капитана-Командора было ясно, что желания столько времени находиться в Багровом Каюке они не испытывают. Значит, придется добираться кружным путем. Я видела, что Герман как раз занят тем, что просматривает возможные маршруты. В общем-то, меня в их компании ничто не держало, и я рассматривала собственный «компас», надеясь найти что-нибудь интересное поблизости. Хотя никто из нас еще не выбрал направление, мы уходили все дальше от дома Жадного Бога, двигаясь узкими, виляющими между скал, тропинками, туда, откуда пришли.
Мой «компас» никак не мог настроиться, и это начало меня раздражать, поскольку ходить за парнями мне уже надоело. И тут я услышала голос Жадного Бога в своей голове:
— А вот вам еще подарочек на прощание!
С минуту было тихо. Очень тихо. Зная о том, что сейчас обязательно что-то произойдет, я прижалась к скале. Издалека раздался гул. Парни замерли и подняли головы, пытаясь рассмотреть, откуда идет угроза, но было похоже, что горы шевелятся где-то под нами. Они дрожали сначала еле заметно, а потом сильнее, и к нашим ногам упало несколько небольших камней. Гул стих, но всего минуты на три, за которые мы только и успели оглядеться в поисках убежища, а потом горы затряслись по-новой, а шум поднялся такой, что уши заложило. Тропа в пять секунд оказалась завалена крупными осколками ближайшей скалы, и камни продолжали падать, обрушиваясь внезапно и неотвратимо. Но что-то в этом камнепаде было странное.
Мой испуг, несмотря на непрерывное разрушение повсюду, очень быстро прошел, и я поняла, что это наколдованное бедствие — не для меня. Меня не задел ни один камень, ни один осколок. Цель — Герман? Нет, для него момент смерти еще не наступил… Капитан-Командор! «Покинуть Землю» может означать «умереть»… Я бросилась к нему, прижавшемуся спиной к противоположной скале, стараясь не обращать внимание на летящие сверху камни, встала рядом и схватила за руку. «Э, так не пойдет!» — рассмеялся у меня в голове Жадный Бог. Камнепад прекратился, но скалистая порода под нашими ногами вдруг забилась крупной дрожью, и по камню между нами быстро пробежала трещина. Она стремительно расширялась, деля скалу напополам, и невероятная сила оттаскивала нас друг от друга. Я прыгнула через трещину к Капитану-Командору и вжалась рядом с ним в скалу.
— Да что ж ты будешь делать! — с досадой прошептал Жадный Бог.
Скала за нами пришла в движение и поползла назад, а мы вцепились друг другу в руки. Кусок камня под ногой Капитана-Командора раскрошился, и он начал падать вниз, увлекая за собой и меня. Поняв это, он разжал руки, но я, с размаху плюхнувшись на живот, уперлась коленями в остатки скалы и заставила окаменеть собственные пальцы на его плечах. Теперь он мог удержаться и подтянуться ко мне. Я сконцентрировала весь свой вес в ногах и старалась не думать о том, что у меня есть руки, и что они слабые и хрупкие.
— Отпусти же его! — взмолился Жадный Бог. — Я не собираюсь его убивать!
— Клянешься? — быстро спросила я.
Повисло молчание, и я поняла, что божара вовсе не ждал от меня ответа, а разговаривал сам с собой, словно смотрел телевизор.
— Ах ты чертовка! — взревел он.
В следующий момент, против всяких правил, небольшой каменюка рядом со мной поднялся с земли и аккуратно, но сильно приложился о наши головы. Свет погас, звуки стихли.
Впрочем, отключилась я ненадолго и пришла в себя оттого, что меня тормошил Герман.
— Ася, очнись, — кричал он. — У тебя только ушиб!
— Все, все, все в порядке, — прошептала я, чтобы он перестал меня трясти. Надо было еще унять боль в голове. Зрение восстановилось, и я увидела, что мы сидим посреди развалин, что все тихо, ничего не трясется, а рядом со мной лежит Капитан-Командор, и его голова залита кровью.
— Это я виновата, — простонала я.
— Ну да, ты же в ответе за все, — не сдержал усмешки Герман. — И за землетрясения, и за цунами…
— Нет, это твой Жабный Бог. Он что-то хотел сделать с Капитаном-Командором, но я не поняла и ему мешала.
Усмешка сползла с лица Германа, хотя я, прикусив язык, ожидала следующего подкола.
— Я думаю, все, что хотел, он сделал.
Я принялась осматривать Капитана-Командора и ощупывать его голову самыми кончиками пальцев, почти не касаясь, чтобы не причинить еще большей боли.
— Андрей! — позвал Герман. — Ты жив? Ты меня слышишь?
Я удивилась, что Герман назвал его таким именем, но Капитан-Командор открыл глаза и посмотрел на нас. Взгляд был пустым, он явно нас не узнавал.
В его черепе, около макушки, мои пальцы нащупали дыру. Прорвав кожу, из головы торчал осколок кости, и я осторожно достала его. Герман затаил дыхание. Он знал, как называется эта кость, как называется эта травма, и чем она опасна. Он, конечно же, знал, как ее лечить. Но ничего не мог сделать. До ближайшего сквозняка с Островом — несколько дней и километров, а тащить Капитана-Командора через четыре-пять миров — еще хуже, чем ждать.
Я вытерла кровь руками и накрыла ладонью рану. Так. Там камень. Крошечный, с кедровый орешек величиной. Застрял где-то в мозге. Я перестала дышать и отключила все ощущения вообще, кроме зрения на кончиках пальцев и восприятия его чувств как малейших изменений в его состоянии. Я погрузила пальцы в мозг. Еще. Еще немножко глубже. Нащупала камень и ухватила его. В следующий миг меня пронзила боль Капитана-Командора, очень острая, мощная, обездвиживающая. Я хотела быстро вынуть камень из его головы, но он вдруг схватил меня за руку и буквально вонзил мои пальцы вглубь своего мозга. Боль становилась нестерпимой, но он держал меня мертвой хваткой, и я впитывала ее всю, а Герман в ужасе смотрел ему в глаза, и, я видела по его лицу: там что-то происходило! Собственное зрение вновь изменило мне.
Вот она, грань бытия. Вот он, верхний порог боли, когда нервы уже не могут держать ритм ее импульсов и сдаются. Вот оно какое, блаженное состояние, когда ничего нет. Ни мысли, ни чувства не могут подступиться к истерзанному телу, они шныряют где-то рядом, но вне досягаемости. Это, что ли, смерть? Нет. Это нужно для жизни.
