пробуждения никак не наступало.
– Но что меня больше всего поразило во всей этой истории, так это то, что ты, находясь в такой выгребной яме, обратилась за помощью не ко мне, хотя я этого ждал, готовил тебе альтернативный проект, беседовал с Фредериком, а к человеку, который в прошлом украл и присвоил твой прототип – к Лане! – Голос Шона дрожал от едва сдерживаемой ярости. – А когда она отказала, ты не придумала ничего лучше, чем связаться с кросс-джампом и даже прыгнула в адское пламя. Я чудом успел выставить вокруг тебя щит в последний момент! – Что?! Неужели это был Шон? – И всё из-за чего? Из-за какой-то пустышки! Склянки с эфирным маслом и новогодней игрушки!
Ловушка… Злой умысел… Наверняка Шон наврал. Это не могло быть правдой! Не должно было ею быть! Мы же с ребятами открывали тот пузырёк, видели радугу, голубые искры… Откуда им было взяться, если артефакт не работал? Разве что… На стадионе иллюзию создал Эль Горас, а в доме у Кристалл… Тень Ланы? Или кто-то из топа, кто прятался в смежной комнате и оттуда наблюдал за нами?
– Фредерик пришёл в бешенство, когда понял, что ты гонялась за золотыми бобами из-за того, что завалила проект, и от злости назначил презентацию в Пантеоне.
– Но они же сработали! – выкрикнула в отчаянии, не желая верить ему, снова верить в него. – И я создала свой экскаватор!
– Нет, моя Мандариновая девочка. Бобы здесь ни при чём. Успехом проекта ты обязана себе и только себе.
– Ошибаешься… Мне не хватало ресурса, – задыхаясь, шептала я, зарываясь пальцами в волосы. – Идей, концентрации…
Я ведь всё поставила на карту ради бобов! Свою жизнь, свободу, карьеру… Безопасность друзей! И если бы сегодня экскаватор не заработал… От одной мысли об этом стало дурно. Руки затряслись, тело пробил озноб.
Неужели кто-то из топа, нет, почти все они, решили так жестоко развлечься? Отомстить за Эйдну? Покарать ещё одну «выскочку»? Уничтожить на самом старте? Но тогда…
То, что мелькнуло на грани сознания, показалось страшнее, чем взрыв карлёта…
– Перестань! – Я подбежала к Шону, глянула гневно. – Ты просто хочешь меня запугать!
Он шагнул мне навстречу.
– Разве, моя милая девочка, разве? Постарайся припомнить, как ты узнала о золотых бобах. Твоя куратор подслушала обрывок разговора кого-то из топа и пересказала тебе? Или твой дружок посоветовал с подачи Берда? А может, невозмутимая Дориан, которую ты так обожаешь? – вкрадчиво произнёс Шон, надо мной нависая, уничтожая доводами, дурманя рассудок ароматами виски и дорого парфюма. – Хорошенько подумай, потому что тот, кто толкнул тебя к Кристалл Лейм, тебе точно не друг.
– Нет! – крикнула я и кинулась на него с кулаками. Сознание растворилось, уступая место дикому животному страху и отрицанию. – Ты всё врешь! Она не могла!..
Шон схватил меня, как тряпичную куклу, крепко прижал к себе, не давая возможности вырваться и снова его атаковать.
– Значит, всё-таки Дориан. Снова… Детка, я могу рассказать такое о ней, что у тебя волосы на голове встанут дыбом! За то время, что Дориан провела в Эдеме, она хладнокровно расправилась не с одним конкурентом. Причём действовала расчётливо и неторопливо. Она могла месяцами обрабатывать своего врага или его приближённых, втираясь в доверие, устраивая настоящие театральные представления с десятью, двадцатью и даже сотней наёмных актёров! Третье место, Карина, в нашей колонии крыс! Третье место! Даже Лана раз десять подумает, прежде чем связываться с госпожой Смерть! А ты всё ещё тешишь себя иллюзиями на её счёт…
Шон до боли стиснул меня в объятиях, от злости встряхнул и яростно прошипел:
– Что бы ты знала, Карина, ты дожила до сегодняшней презентации только потому, что считалась моей возлюбленной и была достаточно сильным противником, чтобы с тобой было интересно сыграть. Но не настолько опасной, чтобы пытаться всерьёз уничтожить.
Я посмотрела на Шона так, будто видела его впервые. На глаза навернулись слёзы.
– Они насмехались надо мной, хотели подставить, заставить вернуться в то место или угодить в Сейфер… – прошептала я с горечью. – А ты всё знал… и смотрел…
– Не видел смысла вмешиваться, – жёстко ответил он, метаясь полным ярости взглядом по моему лицу. – Ведь кто я такой, чтобы не давать госпоже Грант развлекаться? – произнёс Шон язвительно. – Но тылы я тебе прикрыл. Не благодари…
Шон осёкся. Его взгляд замер на моих приоткрытых, солёных от слёз губах. Чёрные зрачки, и без того расширенные, почти полностью заполнили своей тьмой небесно-голубую радужку. Он сглотнул, потянулся ко мне…
– Интересно как? – ухмыльнулась я, вырываясь. – Подтолкнул в объятия Йена?
Шон вздрогнул, как от пощёчины. Крылья его носа раздулись, затуманенный взгляд снова сделался острым, и он с ненавистью оттолкнул меня в сторону. Вытащил из кармана брюк что-то крохотное и блестящее, покатал на ладонях, заставляя увеличиться в размерах, превратиться в некое подобие табакерки, затем – в стальной кейс. Из которого Шон извлёк пару листов, скреплённых в уголке степлером.
Договор… Мой договор с Пантеоном. К которому прилагалось… дополнительное соглашение.
– Фредерик согласился его подписать только утром. За полчаса до твоей презентации.
Я присмотрелась – и увидела в графе «заказчик» надпись «Шон Феррен». Кровь резко ударила в голову, ярость окутала разум.
– И что ты планировал этим купить?! – крикнула я, понимая, что он оставался в тени, дожидаясь момента, когда его приятели вместе со Штольцбергом меня сломают, разотрут в пыль, и я в отчаянии приползу к нему на коленях. Соглашусь забыть про предательство, рудники и вернусь, сделаю всё, что он пожелает.
– Твою жизнь, – резко ответил Шон и швырнул мне в лицо договор. – Считай это расплатой за тот арест.
С тихим шелестом стопка бумаг упала на пол, а Шон быстрым размашистым шагом направился к выходу. Дёрнул замок, толкнул дверь ногой и исчез в коридоре. Ещё пару секунд я, задыхаясь, рвано хватая губами воздух, стояла на месте, а потом кинулась следом.
– Не смей уходить, Шон! Мы ещё не закончили!
Я догнала его, снова попыталась ударить, но он увернулся. Схватил меня за плечо, развернул, припёр к стене и жадно поцеловал.
Поцелуй вышел страстным, глубоким. От прикосновения его губ, языка меня словно током прошило. По телу прокатилась волна жара, а ноги сделались ватными. Сознание провалилось куда-то в чёрную дыру, уступая место лавине острых, хмельных, обжигающе-испепеляющих ощущений и животным инстинктам.
Шон целовал меня так страстно, так напористо, будто пытался прикосновениями своих губ искупить вину, извиниться, передать то, что не мог сообщить словами… А мне до того хотелось ему поверить, что я отвечала и
