— Экономическая блокада, — большая лысая голова Свободы закивала в такт его словам. — Бойкоты и замедление темпов работ. Если это не поможет, то забастовки, замаскированные под массовые прошения об отставке. Следующее средство, без сомнения, — гражданское неповиновение. Ну, а потом — о, да. Классический пример.
— Классический, потому что действенный, — сказал Ян.
Щеки его горели, и он вновь стал похожим на мальчишку, вызвав в сердце Свободы щемящую боль, которая всегда сопровождала воспоминания.
— Не всегда, — вслух сказал он.
— Ты мог бы избавить нас от множества бед, отменив свой Декрет об образовании без промедления. В этом случае мы, возможно, согласились бы пойти на компромисс относительно некоторых других вопросов.
— О, но я не собираюсь.
Свобода молитвенно сложил руки, поднял глаза к небу и, держа сигарету в зубах, благочестиво забубнил, словно запел псалом:
— Общественные интересы требуют государственных школ.
Ян вскочил, ощетинившись:
— Тебе прекрасно известно, что это всего лишь ширма, чтобы легче было уничтожить нас!
— Вообще-то, — сказал Свобода, — я запланировал некоторые изменения в программе на следующий год. Время, которое отдано сейчас критическому анализу литературных произведений, будет использовано более целесообразно: мы заменим анализ механическим заучиванием. Ну, а потом, поскольку галлюциногены начинают выполнять все более важную социальную роль, практический курс с их надлежащим использованием…
— Ах, ты, сморчок! — взорвался Ян.
Он сделал стремительный выпад через стол. Айязу тут же оказался рядом с ним, хотя, казалось, не сделал ни одного шага, чтобы преодолеть разделяющее их расстояние. Ребром ладони он ударил Яна по запястью. Другой рукой с негнущимися пальцами ткнул его в солнечное сплетение. Ян резко выдохнул и качнулся назад.
— Осторожнее, — предупредил Свобода.
Суставы его пальцев побелели, так сильно он сжал край стола.
— Я не причинил ему вреда, сэр, — заверил хозяина Айязу.
Он толкнул Яна в кресло и начал массировать его плечи и основание черепа.
— Через минуту он снова начнет дышать, — и добавил с плохо скрытой яростью: — Не следует так разговаривать с отцом.
— Насколько я понимаю, — заметил Свобода, — он, возможно, был прав.
Наконец остекленевшие глаза Яна стали нормальными. Однако еще некоторое время все молчали.
Свобода зажег другую сигарету и уставился в пространство. Он хотел посмотреть на сына, ведь другого случая могло уже не представиться, но это нарушило бы его тактику.
Ян осел под нажимом огромного Айязу, потом мрачно уронил:
— Я не буду извиняться. Я надеюсь, ты не ждал ничего другого.
— Возможно, я вообще ничего не ждал, — Свобода сцепил пальцы и, положив на них подбородок, посмотрел на сына. — Безусловно, всем вашим действиям будет оказано сопротивление. И все же я лишь хочу подчеркнуть, что даже если бы оно не было оказано, конфликт все равно бы усугублялся, правда чуть медленнее, но с тем же самым конечным результатом. Ты так и не дал мне объяснить, почему ты, а не Вульф был выбран мною в качестве настоящего представителя вашей организации. Дело в том, что ты молод и горяч, поэтому больше подходишь на роль выразителя интересов грядущего поколения конституционалистов, чем более осторожный и менее внушаемый человек.
Экстремисты в вашей партии могли бы отвергнуть любой компромисс, предложенный Вульфом, просто потому, что он — Вульф, это очевидно. Но если план будет одобрен тобой, они прислушаются.
— Какое соглашение мы можем заключить? — огрызнулся Ян. — До тех пор, пока ты не вернешь нам детей…
— Пожалуйста, давай без сентиментальных оборотов. Позволь, я объясню тебе, в чем главная трудность. Ты и правительство — представители противоположных способов жизни, которые просто невозможно примирить. Когда-то, может быть, и была возможность сосуществования. Не исключено, что она вновь появится в будущем, когда разногласия перестанут казаться такими бесконечными. Но не теперь. Только представь себе, что мы действительно сдались, отменили Декрет об образовании и восстановили вашу систему частных школ. Для вас это будет победа, а для нас — поражение. Вашим завоеванием будет не только ближайшая цель, но также вера, поддержка, сила. Мы же все это потеряем. Вы незамедлительно выдвинете новые требования, поскольку кроме школьной реформы у вас есть и другие поводы для недовольства. Получив назад свои школы, вы, чего доброго, захотите вернуть право на критику правительства и политических основ государства. Если вы добьетесь этого, вам понадобится право на публичную агитацию. Получив его, вы потребуете представительства в Комиссии Стражей. Затем… но, впрочем, нет нужды описывать все это в деталях. Мне кажется, лучше всего было бы решить вопрос сейчас, раз и навсегда, прежде чем вы станете слишком сильны. И поэтому вы зря надеетесь на поддержку со стороны моих коллег.
Ян рассвирепел:
— Если ты полагаешь, что последнее слово за тобой…
— О, нет. Мы уже обсудили средства, с помощью которых вы собираетесь осуществить свой нажим. Мне также прекрасно известны ваши возможности для накопления оружия, нейтрализации воинских частей, и даже для применения силы. Некоторые Стражи предлагают немедля арестовать ваш костяк. Но, увы, слишком уж важны ваши персоны. Представь, какая возникнет суматоха, если каждый четвертый из технического персонала в Министерстве Полезных Ископаемых или же в Министерстве Морских Культур внезапно исчезнет, не оставив как следует обученных преемников. Или если Вульфа вдруг уберут из его хитрой системы снабжения — где тогда половина дам Верхнего уровня будет доставать новые туалеты, чтобы затмевать другую половину? Кроме того, утверждение, будто мученичество — движущая сила для любого дела, есть не что иное, как трюизм. Непременно появится огромное количество юнцов, которые внезапно загорятся, завидев нечто большее, чем их собственные персоны, хотя раньше им было наплевать на вашу философию… Да, действуя так круто, мы могли бы спровоцировать ту самую войну, которую хотели предупредить.
Свобода откинулся назад, смотря прямо на сына. Он увидел, что тот наконец-то заглотил наживку: в глазах замешательство, рот полураскрыт, замерла поднятая как бы в нерешительности рука — то ли для защиты, то ли для молитвы, то ли для выражения благодарности.
— Возможен один компромисс, — сказал Комиссар.
— Какой? — голос Яна был едва слышен.
— Растум. Вторая планета Эпсилон Эридана.
— Новая планета? — Ян резко вскинул голову. — Но…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
