— Но теперь, — пробормотал он, — все меняется.
Коффин праздно сидел в общем зале «Скитальца», ожидая начала конференции. Строгость окружавших его стен нарушалась несколькими картинами. Коффин прежде настаивал, чтобы на стены ничего не вешали (кому было интересно разглядывать, например, фотографию лодки, в которой маленький Джошуа катался по массачусетскому заливу сияющим летом?), но даже власть капитана флотилии — теоретически абсолютная — имела границы. По крайней мере, обошлось без непристойных изображений девиц с голыми задницами. Хотя, если признаться честно, он не был уверен, что не предпочел бы подобные плакаты тому, что было перед ним: мазки кистью по рисовой бумаге, какое-то подобие дерева, классическая идеограмма… Он решительно не понимал новое поколение.
Шкипер «Скитальца» Нильс Киви, олицетворял для Коффина дыхание Земли: маленький, энергичный финн сопровождал Коффина в первом полете на Эпсилон Эридана. Их нельзя было назвать друзьями, поскольку у адмирала вообще не было друзей, но молодость их пришлась на одно и то же десятилетие.
«Фактически, — подумал Коффин, — большинство из нас, звездолетчиков, анахронизм. Только Голдберг, Ямато или Перейра, ну, может быть, еще несколько человек из тех, что летят сейчас с нами, не стали бы делать удивленные глаза, упомяни я об умершем артисте или спой я старую песню. Но они сейчас в глубоком сне. Мы отстоим сейчас нашу годовую вахту, а потом нас поместят в саркофаги, и возможность поговорить с этими людьми у меня появится только после окончания полета».
— Возможно, это было бы забавно, — задумчиво произнес Киви.
— Что? — спросил Коффин.
— Снова побродить по высокогорьям Америки, половить рыбу в речке Эмперор и разыскать наш старый лагерь, — сказал Киви. — Несмотря на то что нам пришлось вкалывать, иногда даже с риском для жизни, на этом Растуме, все-таки бывали у нас и там приятные минуты.
Коффина поразило, что Киви думал почти о том же, что и он.
— Да, — согласился адмирал, вспоминая странные дикие рассветы на краю расселины. — Это были прекрасные пять лет.
Киви вздохнул:
— На этот раз все иначе, — сказал он. — Возможно, мне не захочется туда возвращаться. Тогда мы были первооткрывателями, мы ходили там, где до нас не ступала человеческая нога. Колонисты полны надежд. Мы для них лишь транспортники.
Коффин пожал плечами. Он и раньше слышал подобные жалобы, еще до отправки, и потом, во время полета, они тоже были нередки. Люди, которым, как здесь, приходится подолгу находиться вместе, должны научиться терпеливо выносить однообразие друг друга.
— Мы должны принимать то, что нам дали, и быть благодарны, — заметил ой.
— На этот раз, — сказал Киви, — меня мучает беспокойство: а вдруг я вернусь домой и обнаружу, что моей профессии более не существует? Никаких космических полетов. Если это случится, то я отказываюсь выражать благодарность.
— Прости его, Господи, — попросил Коффин своего бога, который редко прощал. — Тяжело видеть, как основу твоей жизни разъедает коррозия.
Глаза Киви внезапно загорелись, но это была лишь короткая вспышка.
— Конечно, — сказал он, — если мы действительно откажемся от этого полета и отправимся немедленно домой, мы еще можем успеть. Может быть, тогда еще будет организовано несколько экспедиций к новым звездам, и нам удастся попасть в их списки.
Коффин весь напрягся. Он вновь не мог понять, почему на него опять нашло: на сей раз накатила злость.
— Я не позволю бросить дело, которое мы обязались выполнить, — отрезал он.
— Ой, да бросьте вы, — сказал Киви. — Подойдем к этому вопросу с рациональной точки зрения. Я не знаю, что за причина заставила вас взяться за этот противный круиз. У вас достаточно высокое звание, чтобы аннулировать соглашение, кроме вас никто не имеет на это права. Но вы, так же как и я, помешаны на исследованиях. Если б Земле не было до нас дела, она не побеспокоилась бы пригласить нас обратно. Так пользуйтесь случаем, пока есть возможность, — И Киви предупредил ответ адмирала, взглянув на настенные часы: — Пора начинать конференцию.
Он включил межкорабельный коммутатор.
Телевизионная панель, разделенная на четырнадцать секций — по одной на каждый сопровождающий корабль, — ожила. Из каждой секции смотрели одно или два лица. Команды, которые состояли только из спящих сменных групп или снабженцев, были представлены капитанами кораблей. Те же, на борту которых находились колонисты, выдвинули от своего лица, наряду со шкипером, по одному гражданскому представителю.
Коффин по очереди вгляделся в каждое изображение.
Звездолетчиков он знал. Все они принадлежали к обществу, и даже у тех, кто родился гораздо позднее его, было много общего с ним. Всем им была присуща необходимая минимальная дисциплина мысли и тела, у всех была одна главная мечта, которой подчинялись все остальные мелочи жизни, — новые горизонты под новыми солнцами. Однако они не позволяли себе увлекаться поэтикой: слишком Много работы.
Колонисты — это нечто совсем другое. С ними у Коффина тоже было кое-что общее. Подавляющее большинство из них были уроженцами Северной Америки, они привыкли научно мыслить и, так же как он, не доверяли правительству. Но лишь немногие из конституционалистов исповедовали какую-нибудь религию, а те, кто имел веру, были католиками, иудеями, буддистами или адептами совсем уж диковинных учений. Все они были заражены присущим этой эре духом себялюбия. В их «Завете» было записано, что личная мораль не подчиняется никаким законам и что свобода речи не ограничивается, если эта речь не содержит клеветы. Иногда Коффин думал, что будет рад расстаться с ними.
— Все готовы? — начал он. — Хорошо, тогда приступим к делу. Очень жаль, что офицер связи так необдуманно проболтался. Тем самым он растревожил осиное гнездо… — Коффин заметил, что последнее выражение поняли лишь очень немногие. — Он вызвал недовольство, которое угрожает осуществлению всего проекта. Нам придется это обсудить.
Конрад Де Смет, колонист с «Разведчика», ехидно улыбнулся.
— Вы, вероятно, просто скрыли бы от нас этот факт? — спросил он.
— Это упростило бы дело, — придушенным голосом ответил Коффин.
— Другими словами, — сказал Де Смет, — вы лучше нас самих знаете, чего мы хотим. Именно от такой самонадеянности мы и стремились убежать, покидая Землю. Никто не имеет права скрывать информацию, касающуюся общественных интересов.
Низкий голос с призвуком смеха произнес через накидку:
— А вы еще обвиняете адмирала Коффина в том, что он якобы молится!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
