Митька в пустопорожних спорах не участвовал. Он не имел отличное от товарищей мнение, но полагал глупостью строить версии при столь скудных исходных данных. Ему не давали покоя предчувствия.
Десантники – не кисейные барышни, хлопающиеся в обморок при виде тёмного силуэта или при малейшей задержке месячных. Не то воспитание. Но есть люди, которые умеют чувствовать приближающиеся события. Чувствовать беду. Как кошки или собаки. Так оно у них устроено – если всполошившаяся интуиция начнёт зудеть да нашёптывать, то всю душу вынет, но ни уснуть толком, ни с товарищами позубоскалить не даст. Тревога у неё, видите ли.
Та ещё язва, ити её.
Митькиной интуиции не понравилась колючка вокруг лагеря. А уж пулемётные вышки со снаряжёнными к бою пулемётами и скалящимися на этих вышках азербайджанцами, чего греха таить, вызвали у неё натуральную паранойю. Бог бы с ней, с интуицией. Куда больше видавшего виды Митьку насторожило необъяснимое отсутствие офицеров в растущем как на дрожжах лагере, число обитателей которого уже перевалило тысячную отметку. Такого ни в одной армии просто быть не может! «Где офицеры?!!» – вопила логика.
Не понравилось Митьке и то, куда смотрели стволы пулемётов.
Он не любил, когда в его сторону направляли оружие.
Категорически....
Справка о том, как долго помнят обиды министры и президенты
В 1993 году бывший министр обороны Азербайджана Рагим Газиев бежал их тюрьмы. Сразу же после его побега, все его родственники были уволены с работы, а 6 августа дом его 78-летней матери, Либады Газиевой, был обыскан. Были арестованы сын Рагима Газиева, Рахман, и его дочь, Севидж, с годовалым ребёнком. Через сутки задержанных отпустили, но на следующий день Рахмана снова арестовали. Кроме того, не найдя дома брата Рагима Газиева, Рахаба, находившегося в то время у родственников в Шеки, полиция арестовала жену последнего, Гюляр, с 5-летним ребёнком и продержала их под стражей трое суток до самого его возвращения. Рахаба и его жену били, требуя назвать местонахождение Рагима Газиева. Вернувшегося из Шеки брата министра обороны обвинили в хранении гранаты, «случайно» обнаруженной при обыске в его квартире, и в организации побега брата из тюрьмы. Последнее было более чем логично: раз есть факт побега, непременно должны быть и виновные в его организации. И, чем их будет больше, тем лучше. Количество разоблачённых злоумышленников запросто снимает с повестки дня вопрос о тривиальном недосмотре призванных бдить начальников и разгильдяйстве их недобдевших подчинённых. 10 августа были произведены обыски в домах других родственников Рагима Газиева в его родном Шеки. Несмотря на их безрезультатность, 12 августа двоюродные братья беглеца – Мамед и Фарда Газиевы – тоже были арестованы.
Затем прошла череда арестов граждан Азербайджана на территории России. Под маркой борьбы с этнической преступностью на территории России, хватали всех, кто теоретически мог составить хоть малейшую угрозу действующей на тот момент в Азербайджане власти. Аресты производились совместно представителями правоохранительных органов Азербайджана и России. Все арестованные были экстрадированы в Азербайджан. Со временем сотрудничавшие силовики обоих государств вошли во вкус: дошло дело и до высокопоставленных оппозиционеров – 12 апреля 1996 года в Москве был задержан экс-президент Азербайджана Аяз Муталибов, а через два дня, 14 апреля 1996 года, – бывший министр обороны этой страны, Рагим Газиев. 16 апреля решением Генеральной прокуратуры РФ Рагим Газиев был передан конвою МВД Азербайджанской Республики.
Вечер 22 апреля 1992 года. Республика Азербайджан. 12 километров юго-западнее Баку. Тренировочный лагерь азербайджанской армии. Продолжение письма…
«Стоит подумать о вас, и всё внутри поёт: „Как же я их люблю!“»
Только в плену понял, какой я счастливый…
В голову лезут разные мелочи, ещё полгода назад казавшиеся второстепенными и несерьёзными… Теперь только диву даюсь – столько в них тепла и смысла!.. И как я этого раньше не видел?.. Помнишь, когда делал тебе предложение, сказал, – «Забирай меня»? – а ты тут же ответила: – «Беру». Я не шутил: свою свободу я отдал вам с Сашкой.
Понимаешь, абсолютной свободы от всего и всех не бывает. Как не бывает любви только для себя. Любовь и свобода – продукты без самостоятельного смысла: капризные и скоропортящиеся. Они только тогда имеют смысл, когда нужны кому-то ещё. Не тебе. Кому-то другому. Когда, завоевав их, отдаёшь тем, кого любишь. Без остатка.
Сами по себе они никому не нужны.
Одиночество никогда не бывает счастливым. А потому свобода, она всегда «для чего-то» или «от кого-то». Другой свободы в человеческой истории не случалось. А, значит, отдавать надо всё, ибо дать половину – это всё равно, что не дать ничего. Отдавать – значит реализовывать себя и свою свободу. Ты тогда сказала «беру», и я захлебнулся от счастья. Мы стали одним счастливым целым. Я сначала почувствовал это интуитивно, а сейчас – осмыслил и понял… У меня изменилось восприятие жизни. Появились ориентиры, возник стержень – я стал по-настоящему взрослым. Но чтобы принять такие изменения, надо сначала к ним привыкнуть.
Без осмысленной, устоявшейся привычки и родившихся из сомнений взглядов – не бывает правильного восприятия реальности. А, значит, и самой реальности не бывает. Её не может быть за пределами понятий «нужен» и «полезен». Дело в том, что жизнь имеет смысл только тогда, когда у неё есть достойная мотивация. Наше настоящее – это, прежде всего, мотивация. Всё остальное – примитивный эгоизм и самообман. Любить только себя – глупо, а быть нужным своим любимым – и есть счастье. Настоящее и большое. Большего не бывает. В примитивном существовании «назло врагам» смысла мало. Даже в мести – лишь один мёртвый пепел и ни крупинки счастья.
Свершившаяся месть убивает душу, но отомстившему кажется, что она успокоилась…
На самом деле она умерла....
Справка о том, на что на самом деле обижаются министры
Рагим Газиев, обвинённый в присвоении государственного имущества в размере полумиллиона долларов и 25 миллионов российских рублей, приговору военного суда не удивился. Удивился он озвученным судом цифрам. Он даже обиделся. А, обидевшись, ни много ни мало обвинил государственный аппарат Азербайджана в некомпетентности, а его следствие – в неумении считать. По словам Газиева, инкриминируемая ему сумма хищений должна была составлять не менее 1 млн. 730 тыс. долларов.
Рагим Газиев крал, но не стеснялся этого.
Он этим гордился!
Утро 22 апреля 1992 года. Республика Азербайджан. Палаточный лагерь в окрестностях Зараслы
Ранним утром лагерь разбудил пронзительный звук горна, заливисто трубившего побудку. «Вставай, вставай, к оружью успевай!!!.. Вставай, вставай… К оружью… успевай…»
Проснувшиеся десантники не торопясь выглянули наружу, оценить обстановку, и обнаружили посередине каре, образованного ровными линиями лагерных палаток, пятерых худощавых офицеров, обутых в новенькие берцы и одетых в незнакомую камуфлированную форму без знаков различия. Рядом с офицерами нервно переминался довольно молодой священник в несколько помятой рясе. Офицеры стояли неподвижно. То, что все они, кроме священника, профессиональные вояки, и при этом не относятся к рядовому составу, было ясно с первого взгляда. По осанке и манере держать голову, по взглядам…
В любой армии офицеров видно за версту.
Не удивляйтесь. У каждой проницательности непременно имеется простое и прозаическое объяснение: если незнакомый вам мужчина за достаточно долгое время, разговаривая и перемещаясь, не сделал ни одного движения головой и плечами, при котором бы с его головы слетела воображаемая фуражка, – можете быть уверены – перед вами офицер!
– Эй, там!… Строиться давай, да! – лениво скомандовал начальственного вида тучный азербайджанец, предусмотрительно оставшийся за колючей проволокой.
Вот он на офицера не походил. Нисколечко.
– На хер пошёл, да?.. – прокомментировал эту команду один из десантников, довольно точно скопировав местные интонации и характерную манеру разговора. Похоже, когда-то служил в этих краях.
Знатоки говорят, что лучшая линия поведения на фоне неизбежного изнасилования – расслабиться и получить максимум удовольствия от процесса. Не бог весь какая тактика, но пока выбор у российских резервистов был один – плыть по течению, ожидая дальнейших событий. А уже там, в процессе, принимать решения, пытаясь вписаться в ситуацию с наименьшим для себя уроном.
События, судя по всему, приближались.
Спустя несколько минут, десантники, подгоняемые невразумительными окриками весело скалящихся охранников, выстроились вдоль одной из сторон импровизированного плаца, и один из сержантов, вовсе не из желания потрафить хозяевам положения, а, скорее, по впитавшейся в кровь армейской привычке к порядку, скомандовал:
