События, судя по всему, приближались.
Спустя несколько минут, десантники, подгоняемые невразумительными окриками весело скалящихся охранников, выстроились вдоль одной из сторон импровизированного плаца, и один из сержантов, вовсе не из желания потрафить хозяевам положения, а, скорее, по впитавшейся в кровь армейской привычке к порядку, скомандовал:
– Равняйсь!.. Смирно!.. – и замер, в нерешительности, явно не понимая, кому производить доклад. Да и нужно ли в такой ситуации это делать?.. Весь его вид – и фигура, и выражение лица – выражал нешуточные сомнения.
Затянувшуюся неловкую паузу прервал один из непонятных офицеров: шагнул вперёд и, коротко кашлянув, поздоровался. Строй ответил гробовым молчанием. Не дождавшись ответа, офицер невозмутимо представился и так же невозмутимо представил своих спутников.
– Литовец, падла! – демонстративно громко прокомментировал услышанное Митька и, в сердцах сплюнув под ноги, с независимым видом сунул руки в карманы мешком сидевшей на нём «афганки».
Офицер сделал вид, что не заметил оскорбления. Только желваки заиграли на закаменевшем скуластом лице.
– Я прошу… – громко начал он, но, словно ощутив растворённое в воздухе нарастающее отторжение, осёкся. С четверть минуты он, сжав губы и сузив глаза, наблюдал за всё больше и больше теряющим равнение строем. Потом, что-то для себя решив, хищно подобрался и мягко, словно в нём не было костей, перетёк к первой шеренге. Теперь это был другой человек. Даже не человек – опасный хищник. – Ты!.. – воткнув в Митьку острый, словно десантный стропорез взгляд, приглушённо прорычал он и растянул губы в жуткой щербатой гримасе, больше напоминавшей волчий оскал. Вменяемые люди так не улыбаются. – Ты, сержант, наверное, поговорить хочешь? Один на один? Прямо тут, перед строем? Покажешь всем, чего стоишь. А заодно и старлею, полгода просидевшему в плену в вонючей яме! Или всё-таки, для разнообразия, включишь мозги, и поговорим без мордобоя? О погоде, о птичках и о дерьме, в которое мы все вляпались?.. Ну?!!.. Будем говорить как люди? Или пустые понты качать?
– Не кипешкуй, мужик! Десантуру на слабо не берут! – ответно оскалился Митька. – Мы с тобой пока на разных гектарах, – так что рано дерьмом меришься! Обзовись, как положено, чтобы и я впечатлился, и братва поверила, что ты – это одно, а то, что я слышал про тех, кто носит такие фамилии – другое!
– Отойдём?.. – улыбнулся Сашка.
Он снова был спокойным и улыбчивым старлеем.
Смотришь на такого, и веришь – настоящий спецназовец и мухи не обидит!
Они его стороной облетают.
...
Справка о тех, кто утирает нос и меняет памперсы обиженным министрам и президентам
После выдачи Рагима Газиева Азербайджану, его семья пригласила для защиты опального родственника дорогого московского адвоката Михаила Степанова. Кем-то пришпоренная Государственная Дума РФ встрепенулась и приняла заявление по поводу экстрадиции Р. Газиева, осуждающее действия Прокуратуры и МВД России и практику выдачи другим государствам лиц, преследуемых за политические убеждения. Затем она обратилась к Милли Меджлису Азербайджана с призывом обеспечить Рагиму Газиеву приемлемые условия содержания. Как вариант, депутаты российской Думы предложили азербайджанским коллегам объявить амнистию политическим противникам действующей власти. И заработать себе тем самым нешуточную головную боль. К слову добавим, что новые власти Азербайджана относились к России куда с большей симпатией, чем прежние. Российских депутатов, или тех, кто ими дирижировал, это явно не устраивало.
Депутаты фракции «Объединение 90/Зеленые» в Бундестаге тоже обратились к властям Азербайджана с выражением обеспокоенности за судьбу Р. Газиева. Затем к ним подключилась настойчивая, словно навозная муха, ПАСЕ. В конце концов, азербайджанским властям надоело препираться, и Газиева амнистировали. Это даже забавно. Ни Российская Государственная Дума, ни далёкий Бундестаг, ни ещё более далёкий и непонятный русскому уму ПАСЕ – НИ РАЗУ не принимали заявлений по поводу нахождения в азербайджанском плену российских офицеров, похищенных силовиками этой страны. Более того – НИКОГДА не выражали протеста по факту направления в Азербайджан российских солдат, для их участия в боевых действиях против Армении.
Бог бы с ними, с никак не зависящими от нас ПАСЕ и Бундестагом, но зачем мы избираем в Думу депутатов, столь искренне и неустанно радеющих о заклятых врагах собственной страны, но в упор не замечающих далеко не единичные факты похищения собственных граждан и непрекращающуюся торговлю ими?
Зачем мы их выбираем?..
Глава 26 Анна Павловна
В ушах звенело, и уже давно.
Лиса, словно привидение, бродила из комнаты в комнату и никак не могла сообразить, где звенит – у неё в голове, или это надрывается коварно спрятавшийся телефонный аппарат? Вскоре телефон все же нашелся. Как ни странно, он стоял на своём обычном месте – в коридоре на полочке. Лиса искренне удивилась этому факту и подняла трубку. На том конце, не представившись, заговорили часто и настойчиво. Волнующийся женский голос что-то у неё спрашивал и о чем-то просил. Как Лиса ни вслушивалась, но из сказанного так ничего и не поняла. Стараясь быть воспитанной и вежливой, она на всякий случай посочувствовала этому голосу, сказала ему что-то успокаивающее и осторожно опустила трубку на рычаги.
Телефон почему-то подпрыгнул и упал на пол…
Голова кружилась совершенно бессовестным образом, и очень сложно было удержать взгляд на чем-нибудь одном. Спустя какое-то время Лиса поняла, что кто-то давно и настойчиво стучится. Но дверей было так много, что поначалу трудно было понять: в которую из них стучат. Лиса открыла одну из них, затем другую, но за ними никого не было.
Стук между тем не прекращался.
«Откуда так много дверей?» – подумала Лиса и внезапно поняла, что уже дважды заглядывала в пустовавшую после отъезда мужа комнату. Она пожала плечами, покрутила пальцем у своего виска и, наконец-то, открыла запор входной двери.
За дверью стояла соседка из ближнего подъезда – бывшая учительница биологии – Анна Павловна. Добрая пожилая женщина, близкая подруга более полутора лет назад уехавшей вместе с отцом мамы.
Некоторое время Анна Павловна рассматривала пребывавшую в прострации Лису, но затем вздохнула и без приглашения прошла в прихожую мимо с заметным опозданием посторонившейся хозяйки. Оказавшись в квартире, Анна Павловна сама закрыла входную дверь на щеколду и лишь затем обняла Лису:
– Ну, здравствуй, моя хорошая. Как ты?
– Здравствуйте, тёть Ань. Всё хорошо… – вяло ответила Лиса.
– Ой ли? – усомнилась Анна Павловна и коснулась тыльной стороной ладони лба своей молодой соседки. – Да ты вся горишь, деточка моя! Не то слово горишь… Сгораешь! Ну-ка, идём, я тебя уложу, да дам что-нибудь такое, чтобы пропотела. То-то твоя мать звонит и плачет – говорит, что ты ей что-то странное по телефону ответила. Вот я и прибежала, – Анна Павловна подняла всё ещё лежавший на полу телефон, поставила его на место, подняла трубку и, услыхав гудок, покачала головой: – Я тебе потом несколько раз звонила, но было постоянно занято. Так сразу и поняла: что-то с телефоном…
– Тёть Анечка, так это мама звонила?.. – у Лисы защемило сердце. Переминаясь с ноги на ногу, она в нетерпении смотрела на соседку, не понимая – как можно о столь важном рассказывать так обыденно. – Что она сказала, тёть Ань?
– Да всё хорошо у них. Дом собираются перестраивать. Пенсию отцу оформляют. Сейчас она сама тебе перезвонит и всё расскажет, – Анна Павловна еще раз сняла трубку и, снова послушав гудок станции, повесила её обратно. – Работает. А почту почему не забираешь?
– А что, есть почта?!! – изумилась Лиса.
– Да у тебя там – полный ящик. Я специально посмотрела в щелочки. Вроде бы письма…
Тетя Аня хотела еще что-то сказать, да так и осталась стоять с полураскрытым ртом. Она даже не поняла, что это вдруг пронеслось мимо неё и умчалось туда, вниз, к пока ещё никем не «приватизированным» почтовым ящикам.
Пока Лиса бегала за почтой, Анна Павловна прошла в комнату, остановилась возле разложенного дивана и недоуменно уставилась на уютно прикорнувшего возле спящего Сашки щенка. Вернувшаяся с ворохом писем в руках Лиса, застала Анну Павловну разглядывающей её найденыша и сразу же всполошилась: она вспомнила недавнюю реакцию на него со стороны ворчливой тёти Марии. Лисе почему-то показалось, что в этот раз её всё же отговорят от столь хлопотного дела, как забота о маленьком собачёныше.
– Не ругайтесь, тёть Анечка! Только не ругайтесь! Это он мне счастье принёс! Посмотрите сколько писем! – и счастливая Лиса развернула веером целую стопку оклеенных пёстрыми марками конвертов. – Вот! От мамы с папой! И от брата! И от Саши есть… наверное. Столько писем – не может быть, чтобы не было!
