Затем, когда министр вернулся с договором о мире, генерал Марбас отпустил задержанные ранее «Артур» и «Наутилус». Они тоже оказались заполнены людьми. А поскольку торговую блокаду сняли, беженцы стали прибывать и на попутных коммерческих кораблях.
Теперь каждый месяц на Барти высаживались тысячи аристократов. Напуганные, обескураженные, с детьми, стариками. У Фроди сердце обливалось кровью при виде несчастных. Все они хватили лиха. Бароны, графы, маркизы. Лишенные имений и должностей они не слишком отличались друг от друга и выглядели стаей бродячих собак, где порода уже не имела значение. Их лишили земель, отобрали имущество, многие лишились членов семьи. Они не имели больше работников, лишь самые верные слуги отправились в изгнание с хозяевами.
Семьи прибывали с тем что есть и становились по сути нищими. Сбережения большей частью пропали. Кроны Новой Австралии или Майрхофена больше не котировались, как и марки Волчицы. Векселя на банки захваченных королевств также не принимались. Оставались вложения в иностранной валюте и драгоценности — те, что не нашли при обысках повстанцы. Но векселя в иностранных валютах не были популярными у аристократии, а драгоценности во все времена обладали ограниченным спросом. При избытке же предложения цены и вовсе упали до уровня безделушек и бижутерии.
И самое главное — беженцы больше не получали пенитенциарную ренту.
Тем, у кого нашлись родственные связи на Барти, ещё повезло, они до поры поселились в имениях родичей. Но аристократы четырех королевств редко заключали браки с семьями с других планет. Поэтому большинству изгоев жить оказалось негде. Их временно размещали в модульных городках, возведенных на скорую руку рядом с пересыльной тюрьмой (такая вот усмешка судьбы) по другую сторону аэропорта от Милады.
Там хотя бы кормили уже не синтетикой, как во время пленения, а нормальной пищей с полей местных дворян. Собратья по сословию жертвовали потерпевшим поражение еду, одежду, даже аэрокары. Но всё это не могло, разумеется, заменить привычного быта, былой роскоши и власти. В общем, положение аристократических семей в эмиграции стало незавидным. И ухудшалось с каждым днем.
Принц в сопровождении барона и Маскариля несколько раз посетил бедолаг. Говорил с ними, пытался утешить. Слова утешения помочь не могли. Некоторые из беженцев призывали Фроди вернуть их планеты силой, изгнать проходимцев, отправить флот, армию, морскую пехоту; другие уже смирились с изгнанием и просили лишь покровительства на новом месте. Некоторые, таких оказалось немного, сами желали записаться во флот. Принц никому ничего не обещал, он пребывал в смятении. А поскольку сделать прямо сейчас ничего не мог, то просто перестал посещать городок изгоев.
— В иные времена после бегства от революции, графини и баронессы шли работать в бордели, — заметил Маскариль.
— Я не допущу этого, — пообещал Фроди.
На панель аристократы, конечно, не вышли. Бесплатные автоматы еды и одежды, помощь местной знати и принца, не допускали подобного исхода. Но само положение на грани нищеты, невозможность потратить пару крон на какой-нибудь пустяк, оказалось для аристократов унизительным.
Некоторые разрывали сословные границы, пытаясь вырваться из этой трясины. Устраивались на работу гувернерами, учителями, делопроизводителями. Буржуазия Милады охотно нанимала на работу таких эмигрантов, поднимая в глазах соседей свой собственный статус. Шутка ли, обронить в баре: «моего оболтуса натаскивает по математике граф Медоуз с Новой Австралии».
Другие осаждали дворец. Подобно тому, как перед злополучным походом все хотели попасть на флот или пристроить своих сыновей, а после поражения пытались выбить разрешения на эвакуацию, теперь старались найти место родичам при дворе или каких-либо государственных институтах. Но мест не имелось и раздувать расходы ради переселенцев принцу совсем не хотелось. Система и без того могла в любо момент пойти в разнос.
Впрочем один путь оставался у всех — флот открыл двери для мужчин и женщин, независимо от подданства и происхождения. Проблема оставалась всё той же. Аристократы традиционно не получали жалования за службу, кроме того принц не мог выдавать офицерские патенты. Поэтому возникло огромное число флайт-офицеров, служащих по контракту. Они заняли все вакантные должности на новых вспомогательных крейсерах и начали накапливаться сверх штата. Гарру не мог не воспользоваться случаем. С его подачи под новые боевые единицы переоборудовали ещё четыре тюремных корабля.
От повстанцев генерала Марбаса спасались не только аристократы. Значительную долю беженцев составляли бывшие надзиратели. Те из них, конечно, кому удалось избежать резни, потому что повстанцы мстили тюремщикам в первую очередь. Тем не менее, многие воспользовались неразберихой, успели замаскироваться под простых горожан или слуг и в таком качестве прибыли на Барти. Ещё одной крупной группой эмиграции стала буржуазия. Этих скорее выгнала на чужбину нужда. Генерал не трогал горожан, но без шальных доходов аристократов многие виды бизнеса в трёх королевствах пришли в упадок. Владельцы заведений, у кого осталась наличность, решили попытать удачи на Барти.
Однако вписаться в чужое общество и экономику оказалось непросто ни буржуазии, ни надзирателям, ни другим социальным группам. Зато местные рынки немедленно пошли в рост. Продовольствие, консультации, развлечения. Поднялись цены на недвижимость. У города просто не имелось столько свободной территории, чтобы застроить домами для тех эмигрантов, что смогли сберечь средства. Им приходилось снимать квартиры, а здания стали расти вверх.
* * *
Очередное заседание экономического кабинета принц посвятил проблемам с беженцами
Решение поначалу выглядело простым. Дворянам следовало раздать земли, приведя к присяге королям Райдо. Они бы наняли на работу надзирателей, другой персонал, повысили бы спрос на товары и услуги, что, в свою очередь, дало бы работу буржуазии. Помимо прочего, это подстегнуло бы экономику Барти в целом, а казна пополнилась бы дополнительными доходами.
— Какова вообще емкость пенитенциарного рынка? — спросил Фроди министра юстиции.
— В лучшие времена мы получали предложений примерно на тридцать миллионов заключенных в стандартный год. И это безо всякой рекламы. Выбирали более близкие миры и старых клиентов. Думаю, когда все утихнет, это число вновь станет актуальным.
— А сколько мы можем получить прямо сейчас?
— Учитывая, что большая часть предназначалась другим королевствам?
— Разумеется.
— Что ж. Прямо сейчас около двадцати тюремных кораблей ожидают решения в системах, из которых транспортируют уголовников или находятся на пути туда. Это около тридцати тысяч зеков.
— А какова наша доля?
— Мы должны получать тридцать тысяч в год, чтобы поддержать прежний уровень. За год двадцать кораблей сделают минимум по два рейса.
— Значит шестьдесят тысяч. И у нас здесь ещё дюжина незанятых кораблей. Если мы не реквизируем их для переделки во вспомогательные крейсера.
— Да, ваше высочество.
— Тогда вопрос, что называется, на миллион, эти правительства готовы отдать всех заключенных нам?
Министр ответил не сразу.
— Вероятно, — согласился он, наконец. — Если мы докажем, что контролируем ситуацию и способны исполнить контракт.
— Половиной поставок мы восполним выбывших. И тридцать тысяч можно будет оформить на новые имения?
— Да, хотя лучше не помещать людей из одной партии в одно место. Контингент должен обновляться постепенно. Лучше переместить в новые поместья часть старых зеков, а новых раскидать по всем равномерно.
— Ну, это детали, — отмахнулся принц.
— Есть одна проблема, ваше высочество, — заметил Кречман, главный картограф. — У нас нехватка свободных земель. На отведенные под инвестиционную программу территориях мы сможем нарезать еще сотню имений, не больше. А резервами короны, я извиняюсь, может распоряжаться только коронованный монарх.
