популярен среди дворян, что только его они хотят видеть своим государем. Более того, рязанский воевода П. Ляпунов направил князю Михаилу грамоту, в которой прямо назвал его «истинным русским царем» и всячески поносил действующего правителя.
В разговорах с мужем Мария заметила, что ей кажется подозрительной медлительность Скопина. Вместо того чтобы снять осаду столицы и разгромить Тушинский лагерь, он зазимовал в Александровой слободе, обрекая москвичей на еще одну голодную и холодную зиму. На царя Василия слова жены подействовали, как красная тряпка на быка, он и сам постоянно возмущался медлительности племянника и без конца слал ему грамоты с просьбами поторопиться. Но тот на них никак не реагировал. Причина была не в тайных замыслах Скопина, а в том, что наемникам-шведам нужно было платить деньги, да и продовольствие приходилось добывать по дороге, в северных городах. В столице, как всем было известно, ни казны, ни еды не было. Разоренными были и ее окрестности. Ослепленный подозрениями Шуйский все это не хотел понимать. В его голове твердо засела мысль о том, что племянник представляет главную угрозу для его трона: не только Мария, но и другие родственники на это намекали. Особенно усердствовал брат Дмитрий, вновь возомнивший себя наследником царя.
Наконец 12 марта 1610 года войско М. В. Скопина-Шуйского торжественно въехало в Москву. Жители восторженно приветствовали своего освободителя. Царю Василию не оставалась ничего другого, как очень ласково принять племянника и осыпать всяческими милостями. Но все это было лишь притворством. В глубине души коварный монарх отчаянно завидовал молодому и удачливому полководцу и думал лишь о том, как бы его погубить. Такие же мысли зрели в голове его брата Дмитрия Ивановича. Оба ждали подходящего момента для исполнения своих замыслов.
Тем временем в Москве устраивались всевозможные празднества. Жители наслаждались свободой и чувствовали себя исключительно защищенными, пока в городе был князь Скопин со своими шведскими союзниками. В середине апреля князь И. М. Воротынский устроил пир по случаю крестин сына Алексея, недавно родившегося у сестры царицы. В числе гостей были самые знатные князья и бояре. Кумом стал М. В. Скопин-Шуйский, кумой — жена Д. И. Шуйского Екатерина. По обычаю, она должна была поднести князю Михаилу большую чашу с вином. Когда тот опустошил ее, то вдруг почувствовал себя плохо. Голову будто стянуло обручем, а в животе начался пожар. Не дождавшись конца празднества, Скопин отправился домой. Там он буквально упал на руки матери и жены. Изо рта и носа у него хлынула кровь, лицо побагровело. Все признаки говорили о том, что в чаше с вином была отрава, но доказать это было невозможно. Вызванные доктора-иностранцы ничем не могли помочь князю, испытывавшему страшные боли. Несколько дней его могучий организм боролся с ядом. Но 23 апреля наступил конец.
Вряд ли царица Мария была посвящена в заговор против полководца-освободителя. Но она сразу догадалась, чьих рук было убийство Скопина. Возможно, она решила, что для царя Василия без племянника будет спокойнее, а организатор смерти соперника, Дмитрий Иванович, сможет его заменить и возглавить войско. Действительно, уже летом Д. И. Шуйский был назначен главным военачальником. Предстояло сразиться с польским гетманом С. Жолкевским, отправленным королем Сигизмундом к Москве.
23 июня 1610 года у села Клушино состоялась решающая битва. Но вскоре оказалось, что Дмитрий Иванович и в подметки не годится племяннику. Он был совершенно бездарен как полководец и к тому же, как и царь, алчен и скуп. Вместо того чтобы заплатить жалованье шведским наемникам вперед и этим воодушевить их на битву, он решил выгадать — отдать плату после сражения, поскольку некоторые воины могли погибнуть. Скаредность царского брата стала всем ясна, поэтому шведы в разгар схватки покинули поле боя и направились прямиком к Новгороду, который потом захватили путем обмана. Оставшиеся русские воины пришли в смятение и побежали. В итоге обоз с деньгами и продовольствием достался полякам. Сам князь Дмитрий едва спасся и был настолько перепуган, что скакал без отдыха до самой Москвы.
Гибель Скопина и «клушинский разгром» имели самые тяжелые последствия для царя Василия и царицы Марии. Если раньше подданные относились к ним с прохладой, то после этих событий ненависть к правителям достигла высшего предела. Многие стали говорить, что не желают больше служить кровавому узурпатору Шуйскому, сгубившему единственного защитника Руси — молодого полководца Скопина. Душой заговора против царя стал рязанский воевода П. Ляпунов. Рассылая грамоты по городам, он призывал дворян скинуть ненавистного «шубника». Такое прозвище носили бояре Шуйские за то, что организовали в своем родовом городе Шуя производство шуб и другой меховой одежды.
Вскоре выяснилось, что не только собственные дворяне представляют для царя опасность. Клушинское поражение побудило Лжедмитрия II выступить в поход к Москве. Он взял сначала Боровский Пафнутьев монастырь, потом Николо-Угрешский и, наконец, достиг Коломенского. Не бездействовал и гетман Жолкевский. Ему удалось достичь Новодевичьего монастыря. Сражаться ни с тем, ни с другим было некому.
Крах надежд
Царица Мария чувствовала, что правлению ее мужа приходит конец. Бояре не являлись во дворец, отсиживаясь по домам. На площади перед Кремлем все время собирались толпы кричащих людей: «Не хотим царя Василия, не желаем, чтобы он властвовал нами, нет ему чести в государстве». От этих слов на глаза старого Василия Ивановича наворачивались слезы, и он с горечью говорил жене: «Что я им сделал? За что они так меня ненавидят? Ведь я смело боролся с двумя самозванцами, разоблачал их авантюры, защищал православие от их еретичества. Без меня русская церковь давно бы погибла и стала добычей римского папы». Мария, как могла, утешала супруга, но про себя думала, что слишком много врагов собралось около столицы и что царь бессилен в борьбе с ними. Будущее сулило катастрофу.
Только патриарх Гермоген пытался образумить разбушевавшихся москвичей. Он говорил им, что нельзя преступать крестное целование, что хотя Бог и наказывает Русь, но не до конца же он разорил страну. Можно вновь всем объединиться, собраться с силами и отогнать врагов. Однако мало кто его слушал. 17 июля вновь на Лобном месте собралась большая бушующая толпа. Во главе нее стояли рязанец Захарий Ляпунов, брат Прокопия, князья Засекины и другие. Они стали требовать, чтобы ворота Кремля открыли и им разрешили поговорить с боярами. Хотя царь просил не делать этого, князь И. М. Воротынский, его свояк, вышел к народу и поговорил с ним, а потом вместе со всеми отправился в царский дворец.
В. И. Шуйский попробовал было вновь своей отвагой остановить крамольников и вышел к ним навстречу. Но те не испугались и потребовали, чтобы он
