СТАЛИН также постоянно самообразовывался и ставил значение науки высоко не только как компетентный государственный деятель, но и потому, что имел научный склад ума, и наука была ему явно интересна. Здесь Сталин оказался фигурой в русской, да и в мировой истории почти уникальной.
В мировой истории друзьями науки были Фридрих Великий, Наполеон… И это, пожалуй, все! Разве что можно вспомнить еще кайзера Вильгельма, понимавшего, что наука становится производительной силой, и ученых поддерживавшего.
В России же из высших вождей и «вождей» всех времен науку ценили, кроме Сталина, два человека – Петр Великий и Владимир Ульянов (Ленин).
Хрущев науку лишь терпел, Брежнев был к ней достаточно равнодушен, Горбачев же и его «сменщики» оказались с наукой несовместными и антиинтеллектуальностью, пожалуй, даже бравировали и бравируют.
Царизму до науки дела не было. Первый и последний император, который науку развивал и лично поощрял, скончался в 1725 году – это был, повторяю, царь Петр. Любимый же либералами Николай Второй смотрел на русскую науку взглядом козы, глядящей в афишу…
А Сталин…
Сталин был действительно корифеем советской науки…
Невежды подсмеиваются над таким определением Сталина, а ведь оно абсолютно верно! Корифеем называют выдающегося деятеля на каком-либо поприще, и уже под это определение Сталин подходит, если иметь в виду его отношения с наукой, потому что факт всестороннего развития научного знания в СССР Сталина при решающей государственной поддержке вряд ли кто-либо возьмется оспаривать.
Но корифеем (от греч. koryphaios – вождь, предводитель) в древнегреческом театре назывался также предводитель «хора», вступающий в непосредственный контакт с актерами.
Сталин нечасто общался с учеными непосредственно – на общие разговоры у него не было времени, а обсуждать с корифеями науки чисто специальные научные проблемы он не мог и знал это… В отличие от того же Хрущева, Сталин вполне сознавал границы своей компетентности и не пытался «учить» ученых.
Но вопросы развития науки всегда шли через него, и недаром академик Капица не затруднялся выходить с просьбами прямо на Сталина и Молотова…
Обладал Сталин и даром научного предвидения, и не только в сфере социального анализа. Так, 9 января 1947 года он встречался с советскими физиками-атомщиками и тогда спросил профессора Харитона (будущего академика и трижды Героя Социалистического Труда) – нельзя ли из наличного количества плутония сделать не одну Бомбу, а несколько, пусть и поменьше?
Харитон ответил отрицательно, сославшись на объективные законы науки, однозначно, мол, определяющие критическую массу плутония, необходимую для взрывной цепной реакции.
Сталин же заметил, что законы природы тоже носят не абсолютный характер, поскольку развитие науки может их уточнять и расширять.
И оказался-то прав Сталин! Для современной Бомбы требуется лишь часть того плутония, который был заложен в первые физические схемы…
До последних своих дней Сталин чутко и оперативно реагировал на все, как сейчас говорят, «вызовы времени». Он ориентировал на это и научно-инженерные силы Советского Союза.
Наша наука и инженерия после войны использовали немало достижений внешнего мира, особенно – немецких. Но база для всего этого была создана своя – сталинская.
А возьмем ту же Америку… Вот что писал в своей книге «Я – математик» «отец кибернетики» Норбер Винер:...
«Любопытно отметить, что ученые-беженцы, оставшиеся в Соединенных Штатах, внесли огромный вклад в развитие американской науки… Более половины ведущих американских ученых-атомников – беженцы из стран Оси…»
России же приходилось все (даже если что-то и заимствовалось) делать самой! А было делать кому потому, что научное знание в СССР Сталина было поднято на высокий уровень – впервые в истории России.
В результате первая, например, в Европе электронно-вычислительная машина (ЭВМ), то, что сейчас называют «компьютер», была создана и запущена в СССР.
В СССР Сталина!
Еще до войны начинала приобретать черты ведущей в мире советская математическая школа, а ведь именно математику больше всего не любят тираны – логика математики враждебна всему строю тираний.
Однако в СССР Сталина математика, как и вообще наука, обретала высочайший авторитет. В России – впервые за всю ее историю – создавался подлинный культ знаний!
В эпоху Сталина, в СССР Сталина уже в 30-е годы был создан основной массив академических институтов Академии наук СССР…
При этом за счет импульса, данного эпохой Сталина, в СССР и после смерти Сталина наука до определенного момента эффективно развивалась. Было время, у нас успешно, не отставая, развивалась даже отечественная электронная вычислительная техника! Даже – отечественная элементная ее база, то, что сейчас называют «чипами».
Создание советского аналога американской «Силиконовой долины» в Зеленограде – это эффект последействия еще сталинско-бериевской научно-технической политики!
Ко второй половине 60-х годов в СССР начинали вольготно чувствовать себя разного рода агенты влияния… Наиболее сильны в то время они были, конечно, в якобы идеологической сфере – достаточно напомнить, что с 1965 года первым заместителем заведующего Отделом пропаганды ЦК КПСС стал системный (а возможно, и номерной) агент США Александр Яковлев, будущий прораб «катастройки».
В системном смысле такая стратегия была верной – чтобы разложить все сферы жизни СССР, начинать надо было с обеспечения идейного разложения. Но уже к началу 70-х годов и в научно-технической сфере западные «кроты» подрывали наши успехи все более активно.
Так, в декабре 1969 года брежневская Военно-промышленная комиссия при Совмине СССР приняла решение о переориентации отечественных ЭВМ на архитектуру американской IBM/360. Расчет был якобы на импорт или техническую разведку, но реально это решение запрограммировало все возрастающее отставание СССР по комплексу наиболее потенциально важных технологий – информационных.
Глупость?
Недальновидность?
Ну, как сказать!
Один из законов почти шутливой науки мэрфологии – «Бритва Хенлона» – гласит: «Не усматривайте злого умысла там, где все можно объяснить глупостью». Однако нередко злому умыслу достаточно породить глупость, чтобы потом она действовала эффективнее, чем любой злой умысел.
Достаточно было убить Сталина, а затем – Берию, чтобы уже в 1954 году глупость Хрущева обеспечила успех первой крупной подрывной акции по уничтожению социализма – авантюру «освоения целины» в ущерб полноценному восстановлению и развитию сельского хозяйства европейской части СССР, подорванного войной.
Научный и инженерный задел эпохи Сталина в постсталинском Советском Союзе руководящие «кроты» ликвидировали менее быстро, но, как это сейчас видно, не менее безжалостно, чем вообще всю ту эпоху.
ДВЕ ПЕРВЫЕ сталинские пятилетки были выполнены – с большим или меньшим соответствием намеченному, и 28 апреля 1937 года Совет народных комиссаров СССР принял Постановление о 3-м пятилетнем плане на 1938–1942 годы.
Третья пятилетка оказалась невыполненной, а точнее – она была сорвана войной.
Но что мы объективно имели к ее началу – в итоге двух первых пятилеток?
Я мог бы привести те или иные цифры и факты, но представляется более интересным хотя бы кратко познакомить читателя с путевыми заметками, принадлежащими перу германского военного атташе в Москве генерала Эрнста Кестринга (1876–1953).
Кестринг – фигура любопытная! Родился в принадлежавшем его отцу тульском имении Серебряные Пруды, окончил московскую гимназию, учился в Михайловском артиллерийском училище, в 19 лет поступил волонтером в 4-й уланский полк германской армии, в 1898 году получил чин лейтенанта, служил и в русской армии, а перед Первой мировой войной убыл в Германию, где стал одним из руководителей разведки против России…
С 1931 года Кестринг – неофициальный военный атташе Германии в СССР, а с 1935 года по 22 июня 1941 года он был уже официальным военным представителем рейха в Москве.
Летом 1937 года на специализированном грузопассажирском автомобиле Кестринг с 7 мая по 20 июня совершил испытательно-разведывательную поездку по СССР по маршруту: Москва – Гомель – Чернигов – Киев – Винница – Одесса и после перехода в Новороссийск, далее по маршруту: Туапсе – Сочи – Сухуми – Тифлис – Орджоникидзе – Пятигорск – Армавир – Ростов-на-Дону – Донбасс – Харьков – Курск – Орел – Москва.
Впечатляющая, но вполне легальная, разрешенная поездка, в которой за авто Кестринга следовали сопровождающие из НКВД. Занятно, что в своем разведывательном отчете профессиональный разведчик Кестринг именует их почему-то «агентами ГПУ», хотя в 1934 году ОГПУ было преобразовано в НКВД.
Однако нам важно то, что писал генерал в своем отчете по существу… А писал он вот что (привожу, естественно, лишь малую часть):
