— Хватит! Я больше не намерена тебя слушать! Ты засадила меня за то. Что я не делала! Ты немедленно сделаешь всё, чтобы я отсюда вышла!
— А если не сделаю?
— Это ты сумасшедшая! Ты же сама призналась мне во всем!
— Глупости! Я ни в чем не признавалась, кроме одного…
— Вот именно! Почему ты призналась в том, что убила Сергея Сваранжи?
— Потому, что ты никогда не сможешь об этом рассказать. Тебе никто не поверит. Никто не поверит пациентке сумасшедшего дома — что бы ты ни сказала.
— Ты сделаешь так, чтобы я вышла отсюда! И немедленно!
Чем более возбужденным становилось лицо Нины, тем боле печальным и вытянутым становилось лицо сидящей напротив нее женщины. Мертвым. Как будто из нее ушли все силы жизни. Она горько вздохнула:
— Девочка моя, я совершила очень много тяжелых грехов. Но ты — самый горький крест моей жизни. Зачем ты это сделала? Зачем приехала сюда? Я так просила маму сохранить тебя светлой и чистой! Маленькой девочкой, полной тепла и света, которая с такой любовью всегда протягивала руки ко мне. Я люблю тебя. Я всегда тебя любила. Пожалуйста, прости меня за всё, что с тобою произошло.
— Я тоже любила тебя. В детстве ты была моим идолом — до тех пор, пока я не увидела тебя такой, какая ты есть! Что ты собираешься делать? Ты собираешься меня освободить?
— Да. Я собираюсь тебя освободить. Я вынуждена это сделать….
— Скажи, ты не боишься смерти? Ты не боишься, что я выйду отсюда и просто тебя убью?
— Но ты меня уже убила! И потом — что ты знаешь о смерти? Смерть бывает только двух видов: избавление и при жизни.
— Меня выпустят сегодня? Ты это сделаешь?
Ничего не ответив, печально покачав головой, сестра направилась к двери.
— Иди немедленно к главврачу!
Крик Нины заглушил стук захлопнувшейся двери. Когда сестра вышла из комнаты, на лице Нины расплылась ослепительная улыбка.
71
СТРАНИЦА НИНЫ В СОЦИАЛЬНОЙ СЕТИ
13 МАЯ.
Все прошло как нельзя лучше! Кажется, мне действительно удалось ее напугать! И самое смешное то, что она во все поверила! Поверила, как последняя дура! Все прошло великолепно — лучше, чем я могла ожидать! Я обвинила ее во всех смертных грехах, я расписала убийства, которые она якобы совершила, так красочно, что у меня самой захватило дух! А она — она сказала только какую-то белиберду, что меня любит, и направилась к главврачу просить, чтобы меня отсюда выпустили! Я гений! Мне всё удалось! А нож как лежал в ящике кухонного стола, так и продолжает лежать. Тот самый, который я так демонстративно бросила в ящик! Кто и когда узнает, что таких ножей всегда было два? Два ножа — и такие разные судьбы! Один — в кухне квартиры, а другой… С другим я придумала очень даже не плохо. Я ведь знала, что меня не отправят в тюрьму. Разве что в такой дурацкий санаторий! А в сумке он был очень тяжел. Помню, как я нервничала, когда входила в дом…
Впрочем, это не важно. Глупенький Вал. Евг так никогда и не узнает, за что он заплатил 20 тысяч долларов. То есть он дал эти деньги мне, а я — Веронике, которая в маленьком флакончике из-под валерианки принесла мне мое избавление. Нужно было только капнуть пару капель в крем. Я капнула, и дорога стала свободной. Вероника умница, стащила полироль для мебели и грибок в той клинике, а я добавила всякой гадости. Теперь она в Париже, а уж там вряд ли кому-то проговориться! Кому в Париже нужны московские сплетни! Подумать только: вместо того, чтобы плакать о Веллер, он положил глаз на эту уродину! Буквально через пару дней! Неужели все мужчины такие скоты? А она тоже хороша! Все в агентстве знали, что я влюблена в него, как кошка! Грибок в крем — самое маленькое, что я могла для нее сделать!
Но самое приятное, конечно, мой медальон! Какое счастье, что мне вернули его, разрешили Ри принести его сюда, так и не догадавшись открыть! В нем — моя самая большая драгоценность, мой первый трофей! Пряд фальшивых волос, давным — давно потерявших всю свою прелесть. А она смеялась, когда я говорила, что разрежу на кусочки ее проклятые волосы! Как она издевалась над моими словами! А потом — перестала смеяться, тогда, в 7 утра… Тогда. Чтобы навсегда проститься с ней, я зажгла черные свечи. И это было слишком мало — за тот поток горечи, когда, стоя под окном ее квартиры, я слышала их смех через открытое окно… И свет тусклой лампы возле кровати, и еще камин… А он ласкал и целовал ее волосы… Нет. всё. Не хочу об этом думать! Лично для себя я отрезала ее первую прядь. Этой мой трофей. Я всегда ношу его в своем медальоне. Теперь следует забыть об этом и начинать новую жизнь! Эта дурочка призналась в том, что убила отца Жени. Сдуру призналась — такие вещи не говорят даже родной сестре. Теперь я держу ее в руках и сделаю всё, что угодно! Вернее, она сделает для меня всё! А значит, меня скоро выпустят. Надо готовиться к освобождению, надо забыть. Как я написала тогда? Убивают тех, кого любят. Это не совсем правильно. Иногда убивают идолов, которые мешают свободе.
72
Женщина сидела в пустой комнате, обхватив руками лицо. В распахнутые окна струился серый утренний свет. Женщина сидела неподвижно, много — много часов, и за эту бессонную ночь стала старой. Плечи ее легонько дрожали. Эту дрожь не мог скрыть даже теплый свитер. На коленях женщины лежал старый, зеленый плюшевый заяц с оторванным ухом.
Телефонный звонок прорезал тишину. Крепко прижав зайца к груди, женщина пошла к телефону.
— Вас беспокоят из клиники… Да, главврач. У меня для вас очень тяжелые новости. Сегодня ночью ваша сестра, Нина, покончила с собой. Все произошло так, как мы опасались. Нина залезла в ванну, выпив много таблеток снотворного (очевидно, она его собирала) и перерезала себе вены маникюрными ножницами. Когда вошла медсестра с утренними лекарствами, было уже слишком поздно. Мне очень жаль… Мне действительно очень жаль! Такая красивая молодая девушка… Вы сможете сегодня приехать?
КОНЕЦ.
