Позади них раздались громкие всплески. Когда Скалль и Ракель обернулись, то увидели, что через борт драккара перегнули несколько окоченевших тел. У людей не было сил и времени на почести, поэтому только две женщины тихо пели прощальные молитвы. Эти несчастные мертвецы не попадут к Одину, чтобы сражаться с ним.
Они уже не будут сражаться и за Скалля. От его северного полчища ничего не осталось. Пока они дойдут до Борре, многие умрут от холода во сне.
Скалль зажмурился и отвернулся.
- С ней я был ближе к богам, чем за всю жизнь до этого. Ни ты, ни Торгни не можете этого понять.
- О, Скалль, - протянула Ракель. – Ты ближе к богам, чем кто-либо за всю историю севера. Ты. Не она.
Конунг замолчал, наблюдая как слева вырисовывается край фьорда, в который они скоро зайдут. Скалль окинул взглядом людей на корабле и нашёл неподвижного друга, сидящего у борта.
- Торгни возненавидит меня, - прошептал Скалль. – Не только за то, что я прогнал ее… А за то, что она выбрала меня, - он сглотнул. Вероятно, не стоило говорить об этом с девушкой, на которой он обещал жениться, но слова и чувства лились наружу.
- Она выбрала тебя, потому что ты конунг, - пожала плечами Ракель. – Ей нужна была власть, которой ты обладаешь. Мне тоже нужна была власть, которой ты обладаешь, чтобы заполучить влияние в Урнесе, - напомнила она.
- Это другое, - отмахнулся Скалль.
- Нет. Это то же самое. Только за ней стоят боги, а за мной люди.
- Думаешь, она воспользовалась мной, чтобы возвыситься и получить власть? – так тихо спросил Скалль, что Ракель с трудом разобрала. – Думаешь, только в этом дело?
- Иначе её бы убили в Скогли. Она врала Лейву, она врала людям, она врала тебе. Улла очень хотела выжить и заполучить силу. А ты очень хотел, чтобы боги указали тебе путь, - Ракель вытащила ладонь из меховой варежки и положила тёплые пальцы на совсем холодные скулы конунга. Ветер быстро накинулся на обнажённую ладонь, и пальцы стали бледными. – Никто не осудит тебя за это, мой вождь, - мягко сказала воительница. – Мы все жаждем внимания богов. Нам всем больно смотреть на мир и не видеть больше в нём их присутствия. Счастливы те, кто еще не потерял надежды, но для многих последняя надежды - это ты. Не покидай нас так, как покинул Один. Не отворачивайся, не уходи и не погибай, - Ракель приблизилась к лицу Скалля совсем близко. В отличии от Уллы Ракель была практически одного роста с конунгом. – Кроме тебя у нас больше никого нет.
Воительница припала к совершенно холодным губам Скалля, как если бы целовала мертвеца. Но его губы приоткрылись, натянувшись и треснув у промёрзших уголков, он ответил на этот поцелуй, полный холода и спокойствия. Он прижал девушку к себе и тихо застонал, выражая так всю боль, которую испытывал. Никто не услышит этого, а Ракель будет хранить его слабость.
- Скоро мы войдем в Борре. И наш путь закончится. Нас ждут тёплые очаги, еда, место для наших людей. И когда наш великий поход подойдёт к концу, уже никто не будет сомневаться в твоем величии. Все сплотятся под твоим началом, - Ракель шептала в приоткрытые губы конунга. – И я буду рядом, чтобы уже никто и никогда не попытался отобрать твою власть.
Скалль еле заметно улыбнулся. Его нижняя губа кровоточила.
- Скоро всё закончится, - согласился он.
Глава 10
И конец действительно был близок. Огромный залив большим провалом нарисовался слева по борту. Как гигантская разинутая пасть, которая затягивала корабли. И если слева скалы были видны практически отчетливо, то противоположный берег залива терялся далеко впереди. Даже белых разбивающих волн не было видно.
- Смотри, как зима приходит на юг, - Торлейв толкнул своего брата в бок. Он указывал на скалистые берега, которые слабо сверкали в темноте. – Видишь блеск? Это лёд собирается на камнях. Он тает, ветер обтирает его со всех сторон, а потом он снова замерзает[НГ1] . Такие ледяные клыки часто бывают на самом севере нашей земли, ещё дальше, чем ты со Скаллем успел побывать, - хмыкнул старый бородатый воин. – Там потоки великих рек слишком близко подошли к Нифльхейму и превратились в вечный лёд. Жар Муспельхейма никогда не доберётся до них, а солнце не обогреет. Лёд никогда уже не станет струящейся водой, - вздохнул восторженно Торлейв.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- И эти ледяные клыки напоминают тебе те вечные? – грустно спросил Торгни.
- Да, очень напоминают. Возможно, они тоже уже никогда не растают.
Крепчающий ветер забирался Торгни и Торлейву [НГ2] за воротники и закидывал снег. Люди много ежились и перешептывались.
- Знаешь, что ещё я видел на севере, ближе к Нифльхейму? – поёжился Торлейв, задумчиво вглядываясь в тёмную воду за бортом драккара.
- Мм? – задумчиво промычал Торгни.
- Когда море замерзает совсем, льды начинают тереться друг о друга с ужасным звуком, будто великаны стонут. Льду становится так тесно в воде, что он ломается и начинает вздыматься, - Торлейв нахмурился. – А теперь представь, что этот лёд сделает с нашими драккарами, если начнет тереться о борта.
В подтверждение надвигающейся угрозы несколько льдин громко ударились о дерево их корабля.
- Слышишь? Сначала мы застрянем в ледяном море, а потом зима сожмёт нас в своей руке так, что затрещит дерево и наши кости.
Торгни тяжело сглотнул. Он никогда не был так далеко на севере, как его брат, ходивший с отцом в дальние походы. Торлейв повидал разные льды и встретил лицом множество вьюг, но сейчас даже он ёжился.
- Мы успеем дойти до Борре раньше, чем застрянем во льдах, - Торгни попытался обнадёжить брата.
- Да, - задумчиво протянул Торлейв и больше ничего не сказал.
Он терял драккары в замёрзшем море, когда подбирался слишком близко к Нифльхейму, терял там своих друзей. Четно говоря, однажды думал даже, что сам там останется. И сейчас скучал по тёплому северу, ведь здесь, на этом промёрзшем до самых недр юге, он уже ощущал себя окоченевшим мертвецом.
Тем временем Скалль подошёл к бочке с питьевой водой и ударил кулаком по образовавшейся корочке. Но она оказалась очень плотной. Он бил и бил по ней, но теперь это был просто кусок льда. У них не осталось даже воды. [НГ3]
Он прислушался к разговору братьев и молчаливо взглянул в полутьму, где Торлейв показывал Торгни ледяные зубы, уже выросшие на скалах южных гор. Потом посмотрел набелые пятна льда, едва различимые в воде. Он ощущал себя пустым и очень уставшим. Разглядев его лицо, Ракель сказала, что глаза ввалились в глазницы так сильно, будто вот-вот вывалятся через затылок. Острый нос стал выделяться на узком лице сильнее. Скалль ощущал усталость в своих пальцах, ему казалось, что он способен только выйти к воротам Борре и стоять как ледяная статуя, ожидая, когда всё оружие врагов просто превратится в пыль. И когда вокруг него не останется больше ни одного острого лезвия, он просто ляжет спать там, где стоит.
Воображая эту сцену Скалль увидел, как в темноте к нему приближается оружие врага, как мелькают занесённые руки, как рассыпаются клинки. А он всё стоял, задурманенно прикрыв глаза. В полусне Скалль ощущал облегчение, что битва уже началась, но ему совсем не нужно принимать в ней участие. Вот-вот всё закончится, и они лягут спать в тепле и уюте, завернувшись в меховые покрывала. Он прижмётся к теплому боку Ракель и будет спать долго и спокойно, а сердце его не будет дрожать от страха за своих людей.
Стало тепло. Тело его не двигалось. Скалль практически спал, привалившись боком к носу драккара. Он так ослаб от голода и недосыпания, от груза тяжелых решений, что с каждым разом ему было все тяжелее заставлять себя открыть глаза. И наконец он просто уснул.
- Скалль, - Ракель тихо позвала его. Так нежно, что ему показалось, будто он лежит в теплой постели, а солнце сейчас встретит его новым днём. Но сумерки были холодными и неприветливыми, люди сонно шевелились под своими покрывалами. Лица тех, кто нёс свой дозор, были обветрены. – Открывай глаза, мой конунг, - ласково произнесла воительница, поглаживая щеку Скалля.
