Он ушел мирно и без боли. Педролино обещал помочь с похоронами и со всем остальным… Он будет приглядывать за нами и за мамой. Не беспокойся. С нами все будет в порядке. И ты, пожалуйста, береги себя.
Помнишь, как ты говорил? Неважно, какое расстояние разделяет нас, мы всегда будем вместе.
Мы любим тебя, брат, и будем ждать тебя дома.
Твоя сестра Тоня.
Люмин подняла взгляд. Глаза заволокли слезы, и она торопливо стерла их тыльной стороной ладони. Слезы тут же вернулись. Передав письмо Сяо, Люмин сделала шаг и заключила Аякса в крепкие объятия.
Он вздрогнул. Каждая клеточка его тела была напряжена, и Люмин уже решила, что он оттолкнет ее.
Но вот Чайльд расслабился, и его руки сомкнулись за ее спиной. Опустив голову на плечо Люмин, он беззвучно плакал, и его трясло от того, что спустя столько недель молчания и непосильной внутренней боли он наконец больше не был один в своей гнетущей тайне.
Сяо дочитал письмо и бережно его сложил. Что ж… Это многое объясняет.
Чайльд не гнался за Скарамуччей — он прибыл на Пестрый остров импульсивно, пытаясь спрятаться там от боли потери. Он должен был вернуться домой и стать для своей семьи опорой, но ему самому не на кого было опереться.
И это сломило его.
Вот почему он пытался спасти Сяо в первую их встречу — в глубине души ему, наверное, было все равно на Сяо, и он вовсе не пытался заслужить доверие Люмин. Он лишь хотел оправдать прощальные надежды своего отца. Быть честным и добрым человеком.
Вот что он пытался сказать ему в тот день на острове Рито. Слова Чайльда до сих пор звучали в сознании Сяо беспокойным эхом. «Я больше так не могу. Я должен сказать… Скарамучча не…» Тогда Чайльд был на грани смерти, и его безукоризненная маска наконец дала трещину. В тот момент он перестал быть Тартальей или Чайльдом, Предвестником Фатуи. Он стал Аяксом, который больше не мог нести в одиночку бремя потери.
И потом, в чайном доме «Коморэ»… Сяо думал, Чайльд не хочет продолжать этот разговор, потому что он как-то связан с темными делами Фатуи. Но на самом деле он лишь снова замкнулся в себе и, натянув на лицо улыбку, продолжал лгать, будто все в порядке.
Это объясняет, почему он оказался так уязвим к демоническому воздействию. Почему разбил маску Фатуи и почему так отчаянно хотел, чтобы другие видели в нем Аякса, сына своего отца.
О чем он думал в тот момент? Жалел, что не был с отцом в его последний день? Думал о том, что натворил в Ли Юэ, и о том, что сказал бы на это его отец?
«Я знаю, ты добрый и честный человек, и я прошу у тебя прощения».
Всего одно письмо разрушило привычный мир Тартальи, и из грозного Предвестника, способного ради цели даже на самые отчаянные меры, он вновь превратился в Аякса. В мальчика, который лишился самого близкого человека — и не смог с ним даже попрощаться.
Сяо не знал, что это значит — потерять отца. Даже если у него когда-то были родители, после стольких лет в плену у Самигины, после столетий бесконечных сражений Сяо забыл их лица и имена. Ни одно бессмертное существо не способно избежать эрозии, и даже самые ценные воспоминания рано или поздно рассыпаются в пыль, оставляя на душе лишь легкий отпечаток горечи.
И все же… Думая о Чжун Ли и его безграничной доброте, Сяо мог представить, что сейчас испытывает Аякс. Хотя бы немного.
Поднявшись, он приблизился и протянул письмо Аяксу. Не выпуская Люмин из объятий, тот благодарно кивнул. Его пальцы впились в потрепанную бумагу, как в спасательный круг.
Отчаянный тонущий мальчишка, который давным-давно разучился плавать, но до последнего сдерживал крик о помощи.
Сяо устало потер переносицу и отошел к ограде, бросив невидящий взор на далекий остров Сэйрай. Тихо всхлипывая, вытирала слезы Паймон. Чтобы никого не беспокоить, она отлетела в сторонку и теперь пыталась в одиночку справиться с захлестнувшей ее волной сожаления.
Сяо не стал прикасаться к ней, но немного придвинулся, и Паймон, подняв голову, улыбнулась сквозь слезы. Сяо слегка приподнял уголок губ в ответ.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Все в порядке, — прошептала Люмин, успокаивающе поглаживая Чайльда по спине. — Все в порядке. Аякс… Тебе нужно вернуться в Снежную. Тебе станет легче, когда ты воссоединишься с семьей. Я обещаю.
Чайльд молчал — только плечи содрогались под грузом потери, которая обрушилась на него с новой силой.
— Если ты хочешь, мы догоним тебя в Снежной, — ласково сказала Люмин. — Но ты должен ехать. В Бездну Отто. В Бездну все остальное.
Он покачал головой и только сильнее стиснул ее в объятиях.
— Уезжай, Аякс. Уверена, Бэй Доу согласится подбросить тебя до Ли Юэ, а там…
— Как ты не понимаешь? — Он отстранился и с яростным отчаянием заглянул ей в глаза. — Я не могу уехать! Если я сейчас брошу вас, я никогда себя не прощу. Я должен… Я должен разобраться с Отто. Со всей этой ситуацией. Я должен хоть с чем-то разобраться, а иначе…
Он не договорил, но Люмин поняла, что он имеет в виду. Она мягко привлекла его к себе, сжала его плечо.
— Хорошо. Хорошо, Аякс. Я понимаю.
Сяо и Паймон обменялись взглядами, и Паймон сочувственно вздохнула.
— Ты хороший человек, Аякс, — отвернувшись от обрыва, сказал Сяо. — Намного лучше, чем тебе кажется.
Чайльд мягко высвободился из объятий Люмин и, отойдя в сторону, некоторое время молчал, обхватив себя руками. Сяо, Люмин и Паймон смотрели ему в спину. Все четверо молчали. Ветер шептался в лепестках сакуры, и на море медленно наползала тень грядущей ночи.
Наконец Чайльд провел рукой по лицу и, повернувшись к друзьям, обвел их взглядом.
— Спасибо, ребята.
*
Аято стоял в тронном зале и, скрестив руки на груди, задумчиво глядел туда, где еще несколько дней назад усердно работал его пленитель. Отто. Уроженец Фонтейна, Фатуи, таинственный изобретатель с неизвестными целями.
Чем больше Аято смотрел на пол, где когда-то покоились мудреные детали сложного механизма, тем сильнее уверялся в мысли, что наконец все понял.
«Но если это действительно так… — Он поднял голову и взглянул на пустующий трон сегуна. — Как тогда мне следует поступить?»
При мысли о грядущем кровопролитии его бросало в дрожь. Опять сражаться? Опять подвергать опасности Аяку? Должен быть другой путь. Им с Отто нечего делить и не о чем воевать, но если его не остановить, последствия могут быть непредсказуемыми. Он помнил истории Яэ Мико — старые, как мир, но с неизбежно одинаковым концом.
Но может, у него еще есть шанс воззвать к благоразумию Отто? Смог ведь Аякс преодолеть демоническое воздействие. Значит, надежда еще есть.
Должна быть.
Он так глубоко погрузился в раздумья, что даже не расслышал мягких шагов Аяки. Она стиснула его здоровое плечо и ласково высвободила брата из водоворота мыслей.
— Почти все в сборе, — сказала Аяка. — Ты в порядке? Может, все-таки отдохнешь немного? Мы справимся.
— Не волнуйся. Все хорошо, — привычно солгал Аято.
Аяка вздохнула.
— Ты что, мне не веришь?
Аято беззвучно рассмеялся и завел ей за ухо выбившуюся прядь.
— Даже не пытайся провоцировать меня, Аяка. Ты прекрасно знаешь, что я верю тебе больше, чем кому бы то ни было. Но мы с тобой заключили договор, помнишь? То, что сейчас происходит, не должно находиться в ведомстве Сирасаги Химэгими.
Аяка ухватила его за запястье, не позволяя сбежать от разговора.
— А если я хочу поменять условия этого договора? Если я больше не хочу оставаться просто… Сирасаги Химэгими?
— Аяка…
— Я хочу помочь тебе, брат. Мы ведь вместе. Всегда были вместе. Вот только в последнее время ты все чаще отталкиваешь меня, и хоть я знаю, что ты делаешь это ради моей защиты…
Аято потрясенно молчал. Аяка подняла на него взгляд — сама ледяная непоколебимость.
— Я не хочу, чтобы ты становился таким, как Отто. Не хочу, чтобы ты и дальше выжигал себя изнутри.
Аято прикрыл глаза. Шокированное словами Аяки, сердце билось быстро, нечетко отбивало ритм, и каждый удар эхом отдавался в сознании.
