ранили сильнее кулаков.
– Меня?
Тория выглядела глубоко несчастной, но тщательно это скрывала за маской высокомерия и моральной силы. И так умело это скрывала, что сама в это верила.
– Я боюсь в неё влюбляться вновь, ведь тогда я разобью ей сердце не только неумением нормально любить, но и тем, что Филис встанет перед выбором: продолжать тщетно любить меня или найти счастье вместе с тобой. Но ведь ты тоже занята, у тебя есть Джозеф…
Я мгновенно похолодела и поспешила скрыться в своей комнате, оставив Торию в коридоре со своими мыслями, воспоминаниями и мучениями то ли совести, то ли лживой гордости. Голова раскалывалась от слишком большого количества мыслей, страхов, вопросов; мне отчаянно хотелось заглянуть одним глазком в будущее и узнать, какое же решение я приняла, чтобы сейчас так не страдать самой; мне до невыносимого жжения в груди хотелось свалить все проблемы и ответственность на кого-нибудь другого, чтобы тот принял за меня решения и дал готовый ответ – правильный, от которого никому не будет плохо. Но в этой маленькой черепной коробке в данный момент я оказалась совершенно одна – один на один со своим хаосом из мыслей.
Я думала над тем, что правда об отношениях Тории и Филис лишь усугубила моё положение: теперь я точно знала, что Филис была влюблена в меня очень давно и очень сильно, и её желание затмить боль от прошлой неудавшейся любви и страх разочароваться вновь ещё сильнее торопили меня что-то срочно решить. Но что? Как мне быть? Что делать? Что сказать? Филис не разговаривала со мной с тех пор, как я на глазах у неё убила трёх человек. Как только она меня видела, то тут же отводила взгляд и пыталась где-то скрыться – и это оказалось так больно, что я со всей своей чёрствой душой раскаялась за содеянное. Но давить на Филис и просить личного разговора я так и не решилась: видела, ей нужно ещё время. А мне? Мне тоже оно нужно было, как бы с каждым новым днём я всё больше ни скучала по Джозефу и по тому времени, когда всё ещё было хорошо. Человек ценил свою прошлую спокойную жизнь только тогда, когда от неё оставался лишь прах.
Скоро и от меня останется лишь прах.
Руки дрожали, когда набирали знакомый номер телефона, но Мэйт вновь не отвечал. Он не появлялся в сети с того момента, когда я с ним в последний раз разговаривала, не отвечал на звонки, ничего не писал мне, и я с ужасом думала, что его, возможно, уже не было в живых. Ведь он мне не говорил о том, оказался ли он заражён или нет, как и я ему об этом не говорила, но сейчас это маленькое недоверие или даже недосказанность не имело значение: мне отчаянно хотелось с ним поговорить, отчаянно хотелось попросить у него помощи, отчаянно хотелось поделиться своими проблемами. Я переживала за него, боялась, что Мэйт погиб, мечтала с ним встретиться и крепко обняться – но пустота сейчас меня окружала, мрак и тьма, в которой хотелось раствориться.
И плакать.
Горько-горько плакать.
Мэйтланд – мой лучший друг, которого мне сейчас так не хватало. Филис – лучшая подруга и первая девушка, с которой я поцеловалась. Джозеф – единственный для меня парень, которому я готова отдавать всю свою любовь.
Но где они все? Где они, когда так были нужны? Где?
– Знание пагубно для любви. Только неизвестность пленяет нас. В тумане всё кажется необыкновенным.
Цитата Оскара Уайльда оказалась произнесена Элроем, что незаметно вошёл в мою комнату и застал меня сгорбленной на кровати и пусто смотрящей перед собой с опустевшей бутылкой джина. Мне не хотелось ни двигаться, ни разговаривать, ни тем более смотреть на вошедшего, поэтому я продолжала буравить взглядом световые пятна от вечернего солнца на стенке. Больше всего на свете я не хотела видеть сейчас Элроя: этот чёртов психолог начнёт ложечкой доставать мой мозг, чтобы досконально его изучить и наконец-то понять, в чём его проблема.
А ответа мне никогда не скажет.
– Знает ли Джозеф о твоих чувствах к Филис?
Я молчала, не смея поддаваться его красивому ласкающему голосу, и не показывала ни одной своей эмоции, что сейчас скопились в душе в один большой грязный ком, точно застрявший в трясине крысиный король. И не было желания во всём этом разбираться, лишь наблюдать со стороны и не думать о последствиях.
– Понять твоё молчание я никак не могу и не хочу делать поспешные выводы, тем более, если они будут неверны, – я всеми клетками тела ощущала на себе его изучающий взгляд. – Но мне интересно то, кого ты, в конце концов, решишь выбрать и сможешь ли выбрать вообще. Джозеф… как бы я его ни ненавидел, я уважаю то, как сильно он тебя любит, и то, как крепко держишься ты за него, но эта хватка ослабела, раз ты теперь вцепилась в другого человека. Я давно заметил, что ты не такой плохой человек, как ты сама о себе думаешь, и это прекрасно видно по тому, как ты пытаешься не разбить и без того покалеченное сердце Филис. О, я прекрасно знаю её историю с Торией, прекрасно знаю о том, как моя сестра не умеет любить, как она бросила Филис и как она сейчас пытается потушить последние тлеющие угольки своей влюблённости к Филис. И прекрасно знаю о том, что Тория делает это не только для самой Филис, но и для тебя, потому что так я ей приказал. Тут я даже осмелюсь раскрыть тебе один секрет: после стычек с моей сестрой я всегда не давал своей матери выгнать тебя из школы, как и после последней, между прочим. Поэтому ты должна быть в какой-то степени благодарна за то, что оставалась в одной и той же школе.
– Тебе так хочется, чтобы я была с Филис? – сухо спросила я, но так и не посмотрела на него.
– Ты не совсем верно меня поняла, жестокая леди, – голос молодого человека оказался полон снисходительности. – Я приказал Тории оставить свою любовь к Филис во что бы то ни стало лишь потому, чтобы их отношения не мешали тебе. Во-первых, Филис влюбилась в тебя быстрее, чем в мою сестру, которая приставала ко мне с этим и выносила мозг, что меня отвлекало от важных дел. Во-вторых, мне было самому интересно посмотреть, как ты отреагируешь на то, что в тебя влюблена девушка, а
