компенсируешь мне все переживания.
Если он хотел, чтобы я взбесилась, то точно преуспел в своей задумке. Разом вспомнив и об охране, от которой нельзя отказаться, и об общипанном тотеме, и вообще о не самом приятном характере этого двуликого я… взбеленилась:
— Не будет никакого «потом»! Вы поймайте лису, а затем вернётесь туда, откуда пришли и мы больше никогда, ни при каких обстоятельствах не встретим…, — мою пламенную речь прервали варварски.
Киллиам резко оказался сидящим в седле, чтобы тут же лихо накрениться и словно куклу подхватить меня и закинуть боком перед собой в седло. Пришлось срочно замолчать и стиснуть зубы, чтобы не лишиться языка. Эх, а я ведь так настроилась на скандал. Хитрый волчара!
Пока я возмущалась про себя и старалась проглотить чуть не выпрыгнувшее через горло сердце оборотень, как ни в чём не было, заявил:
— А давай прокатимся. Ты же ни разу не ездила верхом?
Точно ведь. Сидеть на спине коня мне не доводилось ни в одной из жизней, — с запозданием дошло до меня, после чего я, решив осмотреть, взяла и перевела взгляд вниз. Зря, очень и очень зря.
— Стой! — завизжала я, чуть ли не всем телом вжимаясь в грудь оборотня, чью шею в этот момент душила в своём захвате. Земля оказалась слишком далеко, а наша опора покачивалась и с перепугу мне показалось, что она делает это всё активнее. О том, что конь всего лишь дышал, мне дошло не сразу. И потому, решив, что животное вот-вот упадёт, не выдержав нас, я завыла: — Высоко! Не хочу, не буду! Упадём! Раздавлю же!
Паника и моя несвязная речь не нашли отклика, но при этом были истолкованы верно.
— Хах, — усмехнулся Киллиам отчего-то довольный как кот объевшийся сметаны, — не недооценивай шерсмкую породу. Этот красавец в одиночку может возить гружёную телегу, при этом особо не напрягаясь. — После чего дыхание оборотня коснулось моего уха, и он произнёс: — И вообще хватит думать, что ты толстая. Верити, ты очень, очень аппетитная. Тебя так и хочется… съесть.
Такое признание немного развеяло ужас, а последние слова неплохо отвлекли. Отлепив своё лицо от камзола оборотня, я с опасением посмотрела вверх, чтобы спросить:
— Это у тебя шутки такие?
— Кто знает, — загадочно выдал этот мохнатый гад, выгибая тёмную бровь. А затем он, не скрываясь, зарылся носом в моих волосах и пробормотал: — Но ты, правда, очень вкусно пахнешь.
— Перестань меня обнюхивать, — недовольно сказала, при этом ни на дюйм не отодвигаясь от оборотня. Конь под нами как раз переступил с ноги на ногу и, чувствую, если бы я в испуге вновь так стиснула шею обычного человека, то уже точно бы его задушила.
— Не получается, — между тем признался Киллиам не обращая внимания на стальную хватку вокруг своей шее. — Это даже забавно, ведь я всегда был равнодушен к фруктам, но ты пахнешь, словно спелая груша и мне трудно не наслаждаться этим ароматом.
Чувствую новую волну неловкости, хотя чего уж в моём положении можно стесняться, поспешно произнесла:
— Да я сейчас пирожками пахну, в лучшем случае….
— Нет, — тихий смешок и шёпот на грани слуха, — для меня ты всегда пахнешь пряной грушей в карамели. Очень сладко.
Хотелось бы, чтобы это было шуткой или простым “подкатом”, но обмануться мне не дало то, что контролировать никому не дано. Моя грудь была так тесно прижата к грудной клетке Киллиама, что его частое сердцебиение помимо воли передалось мне. Да что же он делает? Зачем дарит надежду? Я ведь решила оставить его более достойной…
Разум со мной соглашался, а вот все прочие чувства кричали, что любая другая женщина рядом с ним достойна только новой причёски. Притом сделанной исключительно моими руками. Проклятье!
36.
— Какая же ты заноза, — со вздохом призналась я, с грустью понимая, что недолго смогу бегать от этого оборотня. Тем более если он продолжит быть таким настойчивым.
— Меня называли и похуже, — тихо смеётся Киллиам, а затем, успокаивающе гладя меня по спине, спрашивает: — Ну что, свыклась? Можно ехать?
Осторожно разжав руки на мужской шее, я отстранилась, чтобы понять насколько во мне снизился уровень стресса. Сильная рука тут же оказалась на моей талии, крепко удерживая на месте и страхуя от падения с высокой, слишком высокой спины коня.
Прислушавшись к себе, отметила, что чувствую себя не так плохо как в начале. Сердце, по крайней мере, оставило попытки побега. Да и лёгкие перестало сдавливать ужасом. К тому же недавнее доказательство силы Киллиама позволило мне ощутить уверенность — если я начну соскальзывать вниз, оборотень с лёгкостью вернёт меня обратно (раз он одной рукой закинул меня в седло, то повторить такой трюк ему не составит труда). Да и конь на удивление вёл себя кротко. Он терпеливо стоял на месте, покорно ожидая команды — словно знал: мне нужно время, чтобы взять себя в руки.
Достаточно успокоившись, я смогла отметить, что седло оказалось просторным и потому находиться в нём даже боком довольно удобно. Всё портила только высота, а так же осознание — транспорт подо мной совершенно непредсказуем, он может понести в любой момент, тем самым отправляя меня на встречу с далёкой землей, которая уже лишилась мягкого снега.
— Может, ну его? — с надеждой предложила я, рассматривая ещё совсем чахлую траву. На что Киллиам покачал головой, отчего его серые пряди приобрели более художественный беспорядок, и ответил:
— Нужно купить тебе повозку.
Такое заявление вызвало у меня новую порцию возмущения:
— Нет уж! Я ещё коня не приняла!
— Хорошо, купишь её сама, — покладистости оборотня могли позавидовать кроткие овечки, — а я просто составлю компанию.
Глядя в спокойное, но теперь жутко раздражающее лицо, догадалась, что с коня мне не слезть, пока не соглашусь играть по правилам этого волчары. Откуда такие мысли? Чёрт
