бросить и больше ни к чему не прикасаться. Он сделал глубокий вдох, чтобы немного прийти в себя. Несмотря на то, что в нем все клокотало от обиды, он посмотрел на Вдовина и улыбнулся.
– Анатолий Герасимович, может, вы мне все-таки объясните, в чем причина такой неблагосклонности ко мне руководства нашего МВД? Я что, опять кому-то на больную мозоль наступил?
– Давайте, Виктор Николаевич, сначала выпьем, а потом поговорим.
Они подняли стаканы и, словно на поминках, молча выпили. Закусили выпитую водку бутербродами, купленными в столовой. Переходя на «ты», Вдовин продолжил:
– Ты знаешь, как мне рассказывал только что Феоктистов, министр уже хотел подписать твой наградной лист, но его отговорил начальник Управления кадров. Как он выразился, твое участие в этой операции было не столь выдающимся и обязательным. Что ты сам лично ничем, в принципе, не рисковал, просто отсиживался в машине и не более.
Вдовин сделал паузу и снова разлил водку по стаканам.
– А, самое главное, он заявил, что мы с тобой нарушили принцип взаимодействия и не передали эти материалы на реализацию в МВД Удмуртии. Ведь хищение и сборка оружия были совершены на территории совершенно другого города, не входящего в состав нашей республики.
Абрамов сидел и молчал. Ударивший в голову алкоголь в какой-то степени притупил во нем обиду. По-честному, несмотря на то, что он получил эту информацию об оружии, разработал план мероприятий и реализовал его, Виктор действительно меньше всех рисковал. Его не проверяли бандиты, не стреляли в него, как стреляли в Белова и его ребят, поэтому он не особо и рассчитывал получить награду за эту операцию. Тем не менее, очередной щелчок по носу был для Абрамова обиден. Теперь уже он разлил водку по стаканам и предложил выпить Вдовину за здоровье наших врагов.
– Ты что, в своем уме? – спросил он его. – Почему я должен пить за своих врагов?
– Очень просто, Анатолий Герасимович. Пока они существуют, мы с вами всегда будем стараться победить их, как в моральном плане, так и в своей работе. Враги всегда мобилизуют человека, придают ему больше сил и уверенности в себе.
Они выпили и стали закусывать остатками бутербродов.
– Виктор, я слышал, что тебя уже не в первый раз кидают с наградами, – поинтересовался Вдовин. – Расскажи?
Абрамов, молча, махнул рукой, давая понять, что не намерен обсуждать эту тему.
– Ты уж на меня не обижайся, сам Феоктистов, почему-то не рискнул тебе сказать об этом, наверное, побоялся твоей реакции.
– Ладно, Анатолий Герасимович, проехали. Я больше не хочу обсуждать эту тему. Поверьте, что мне очень неприятно об этом не то что говорить, но и думать. Система, она бездушна, и к ней, сколько ни взывай, она все равно ничего не услышит. Я просто лишний раз им еще докажу, что меня рано стали списывать со счетов.
– Не горячись, Виктор, горячка еще никогда не приводила людей ни к чему хорошему. Да и кому и что ты хочешь доказывать? Я думаю, что в этой жизни вообще не нужно никому и ничего доказывать. У тебя, Виктор Николаевич, есть все: друзья, авторитет среди сослуживцев и бандитов. Что еще тебе нужно? Для них, я имею в виду, руководства Управления кадров, ты все равно никогда своим не будешь. Давай, лучше допьем бутылку и пойдем по домам. Меня дома уже давно ждет семья.
Они допили водку, и стали собираться домой. Минут через двадцать он был уже дома.
– Что случилось? – поинтересовалась у него жена. – Ты сегодня какой-то необычный. Ты выпил, что ли?
Он махнул рукой и, сняв с себя пиджак, прошел в комнату.
– Давай, сегодня без вопросов? – попросил я ее. – Мне что-то тяжело, и я бы хотел побыть один.
Жена понимающе посмотрела на него и молча, вышла на кухню.
***
Шимановский в ярости метался по своему кабинету, не находя себе места. Он отлично понимал, куда его заводит вчерашний звонок «Мартына».
– Это все, катастрофа, – шептал он про себя. – Меня же посадят за преднамеренное банкротство компании. Как жена проживет с четырьмя детьми на руках, я не знаю.
Чем больше он думал об этом, тем страшнее становилось ему. Перед глазами Шимановского вставали картины одна страшнее другой: тюрьма, зона, конвой, собаки… Наконец, он остановился и сел в кресло. Взяв в руки кувшин, налил в стакан немного воды. Выпив ее залпом, он вышел из кабинета. Остановившись перед секретарем, Вадим Яковлевич произнес:
– Вера, меня ни для кого нет. Будь так добра, пригласи ко мне главного бухгалтера. Скажи, что это очень срочно!
Повернувшись на пятках своих лакированных полуботинок, он направился в свой кабинет. Сев в кресло, закрыл глаза, стараясь хоть немного успокоиться. Минуты через три он услышал легкие женские шаги. Придав своему лицу обыденное выражение, с улыбкой взглянул на открывающуюся дверь кабинета
В кабинет, тихо вошла главный бухгалтер и молча села на стул.
– Ну как, Антонина Ивановна, у нас идут дела? Вы сделали то, что я просил вас?
– Да, я внесла кое-какие изменения в балансы, как вы и просили, – тихо ответила она. – Только мне не понятно, для чего мы все это делаем? А вдруг они для проверки запросят сданные нами балансы из налоговой инспекции и сравнят их между собой?
– А, этого вам, милая Алевтина Петровна, знать и не следует. Как говорится, меньше будешь знать, крепче будешь спать.
– Что это вы так трагично? – поинтересовалась она у него. – Вы же хорошо знаете, что мы с вами связаны одной цепью, и в случае чего нам обоим отвечать перед законом.
Шимановский посмотрел на нее и понимающе улыбнулся.
– Вам не стоит лишнего переживать. То, что я прошу вас сделать, лишь своеобразный спасательный круг для нас с вами. Ни вы, а тем более ни я, не хотим остаться голыми на этом свете. А, сейчас, вот что. Эти два баланса поместите в конверт, и занесите его мне. Идите и никому ни слова, ни об этих балансах, ни о нашем с вами разговоре.
Антонина Ивановна встала с кресла и направилась к двери.
«А, она еще ничего, баба что надо. Надо будет как-то выкроить время и прокатиться с ней в коттедж», – подумал Шимановский, провожая ее взглядом.
Оставшись один в кабинете, он пододвинул к себе телефон и набрал номер.
– Виктор Николаевич. У меня, беда. Рассчитываю только на вашу помощь, другого выхода, похоже, у меня нет.
– Что произошло? – поинтересовался Абрамов у него.
Шимановский, как всегда, замялся и, немного подумав, сказал:
– «Мартын» запросил у меня
