– Я не буду комментировать ваши рассуждения. – Противник явно пытался держать себя в руках, но капельки пота, выступившие на лбу, выдавали его волнение.
– Да бросьте вы эту таинственность. Смотрите, как все зрители напряжены, все желают знать – есть ли хоть капля истины в моих допущениях?
– Могу сказать только одно – я недооценил вас, признаю свое поражение, – мужчина порывисто встал и быстро вышел из вагона-ресторана.
Оля облегченно вздохнула. У нее было небольшое позиционное преимущество после нескольких поспешных ходов соперника, но до победы было как до солнца. Более того, Оля не сомневалась, что при спокойной игре соперник легко бы выпутался из сложившейся ситуации.
– Вот вам, товарищи, наглядный пример эффективности психологического воздействия на противника при ведении боевых действий. Даже у сильного противника можно выиграть, если найдешь его слабую точку. Кто следующий?
– Неспортивно вы выиграли у этого товарища, Татьяна, неспортивно, – сразу начал сетовать бывший майор артиллерии, а теперь капитан НКВД. Он играл заметно лучше остальных и очень переживал, что никак не может у нее выиграть, хотя несколько партий с его участием закончились вничью.
– Знаете, как говорят французы, "А ля гер ком а ля гер". А на войне нужно побеждать, товарищ капитан. Побеждать любыми средствами.
– А если с вами так? Вам это понравится?
– Неважно, понравится мне это или нет. Важно, что я к этому готова. Можете попробовать.
Пока народ пробовал ее как-то морально достать, Оля улыбалась и продолжила записывать свои воспоминания. Писала так, чтоб никто из посторонних прочитав ее записи не понял о чем идет речь. Фактически это были просто ориентиры, вешки понятные только ей, которые при повторном чтении позволили бы не мучиться и сразу описать проблему. Сразу после покушения она поняла – эта встряска всколыхнула сознание, а относительное безделье последних недель давало предостаточно возможностей попытаться выудить из головы нужные сведения. Естественно, Ольга в первую очередь пыталась систематизировать те детали, которые удалось вспомнить по истории создания атомной бомбы. А вспомнилось многое. Ее аж в холодный пот бросило, как мало времени осталось, чтоб попытаться предотвратить преждевременный интерес к урану и делению ядра. Ведь исходя из прежних воспоминаний она самоуверенно заявляла, что до 40-го года ничего существенного не случится. Все было далеко не так.
Начал эту страницу в истории человечества итальянский ученый Энрико Ферми в 1934 г. экспериментами по бомбардировке ядер урана нейтронами. Он выдвинул ошибочную теорию, что в результате этого образуются так называемые трансурановые элементы с порядковым номером большим 92 в таблице Менделеева. На сегодняшний день, январь 1937, эта теория является общепризнанной. Распад тяжёлых ядер на более лёгкие элементы считается невозможным.
Это удовлетворительное для Советского Союза состояние продлится весьма недолго. В эпопею по бомбардировке урана тяжелыми и очень неприятными частицами уже включились немецкие физики и химики – Отто Ган вместе с Лизой Мейтнер и Фриц Штрассман. Этой компании в конце 1938 года удастся доказать, что ядра урана не выдерживают такого безобразия и от бомбардировки нейтронами разваливаются на более легкие осколки. У Лизы Мейтнер окажется в наличии очень шустрый племянник – Отто Роберт Фриш, который давно интересуется работой своей тетки. В январе 1939 года Фришу и Мейтнер удастся создать первую теоретическую модель деления ядер урана при бомбардировке нейтронами и впервые рассчитать энергетический выход реакции деления. В Копенгагене Фриш экспериментально проверит это предположение при помощи камеры Вильсона, подключив к опытам талантливого экспериментатора Георга Плачека. Плачек придумает и предложит схему опыта, способного доказать существование крупных осколков деления урановых ядер.
На этом деятельный племяш не успокоится и в 1940 году даст совместно с Рудольфом Пайерлсом первую оценку критической массы урана-235 для атомной бомбы, которая окажется не столь велика, как считалось ранее. Этот результат будет изложен в так называемом "меморандуме Фриша – Пайерлса", который во многом инициирует широкомасштабные исследования возможности создания ядерного вооружения. Все остальные фамилии из ее списка, которые она наковыряла за прошлый год, роясь по физическим журналам различных стран, оказались вторичны с точки зрения хронологии и не имели непосредственного отношения к инициации процесса. Все эти ученые будут привлечены к работам позже и в настоящее время никакого интереса к урану не выказывают. Итак, есть пять основных инициаторов ядерной гонки. Энрико Ферми – у этого вряд ли в скором времени получится что-то существенное. Неточная теория, которую он стремится доказать, недостаточная химическая очистка исходных материалов и многие другие мелочи, с которыми вскоре справятся дотошные немцы, еще долго не дадут ему возможность осознать правильный результат своих опытов. А вот четверку немецких физиков и химиков Отто Гана, Лизу Мейтнер, Фрица Штрассмана и Отто Роберта Фриша нужно в ближайшее время аккуратно нейтрализовать, не привлекая к ним лишнего внимания. Только после этого можно заняться Ферми. Но все нужно делать крайне незаметно. К счастью, времена наступают бурные, никто в Германии особо судьбой нескольких физиков и химиков, пострадавших от несчастных случаев, интересоваться не будет.
Потом ей пришло в голову, что Ферми и Гана грубо трогать нельзя. Слишком значимые величины в мире физики. Если они, к примеру, скоропостижно преставятся, то на оставленную ими тему бросится туча последователей, резонно полагающих, что столь известные люди ерундой бы не интересовались. Единственный вариант – содействовать тому, чтоб они занялись чем-то другим, более важным для их страны в столь неспокойное время. А к урану смогут вернуться попозже. Или нет.
Эти сведения нужно было срочно передать в Москву. Написав письмо, она на ближайшей станции отправила его заказным по московскому адресу инспекции с труднопроизносимым названием. Адрес ей дал Артузов перед самым отъездом. В письме Оля особо подчеркнула, что вся дальнейшая история Манхэттенского проекта, после этого вмешательства пойдет совсем по-другому, а любое подозрение в интересе чужих спецслужб к ученым, изучающим уран, может иметь непредсказуемые последствия. Естественно, прочитав это письмо, никто бы не понял, о чем в нем действительно идет речь. Перед отъездом ей дали выучить словарь ключевых слов и их "синонимов" для переписки. На всякий случай.
Радостная от хорошо исполненного дела, которое давно не давало ей покоя, Оля возвращалась к себе в купе, прикидывая, успеет ли дойти письмо до ее приезда в конечный пункт. Встретившийся ей по дороге один из членов комиссии обрадовал известием, что ее разыскивает Мехлис.
"Из-за кустов, как из-за стен следят охотники за тем, чтоб счастье было кратким"
Мелькнули в голове чьи-то слова.
– Товарищ лейтенант, что это за представление вы сегодня устроили в ресторане?
– Улучшала обслуживание советских граждан в вагоне-ресторане, товарищ армейский комиссар 2-го ранга! – Звонко отрапортовала Оля.
– Мне не нравится ваше поведение, товарищ лейтенант. Еще одна такая выходка, и вы будете отчислены из комиссии. Я надеюсь, это у нас с вами последний разговор на эту тему!
– Так точно, товарищ армейский комиссар 2-го ранга! Больше такого не повторится.
– Очень на это надеюсь, – ядовито заметил Мехлис. – Можете быть свободны. О вашем поведении я обязательно сообщу вашему начальству.
– Слушаюсь, товарищ армейский комиссар 2-го ранга!
После этого Оля практически из купе не выходила, проводя все время за книгами или своей тетрадкой. Записывать было что. Иногда они спорили с Ватутиным по поводу правильной организации укрепрайонов, размещения дотов и дзотов, организации засад и ловушек. Особо Оля не усердствовала, поскольку все свои мысли по этому поводу она уже давно отправила генералу инженерных войск Карбышеву, руководителю проекта укрепления западной границы стационарными оборонными сооружениями. Более того, она даже видела подготовленный им проект строительных работ и написала Вождю свои замечания.
Иногда они играли с Ватутиным в шахматы, и Оля постоянно объясняла полковнику, что атака на короля противника имеет смысл, только если ты позаботился о прочной обороне своей позиции. Но это не очень помогало, хотя уровень его игры рос на глазах.
На перроне их встречала внушительная делегация из представителей РККА и местного отделения НКВД. Как выяснила Оля, начальником дальневосточного отделения НКВД в настоящий момент является Люшков Г.С., сменивший на этом посту Дерибаса Т.Д., отбывающего в настоящее время пять лет лагерей. Догадаться, чьими стараниями он туда попал было нетрудно. Фамилия Люшков замкнула на себя часть нейронов ее мозга, и она отчетливо поняла, какие события могут в скорости произойти. "Еще одну загадку разгадывай, как себя поведет этот кадр в нынешних условиях. С одной стороны, стреляют сейчас меньше. Наглядный пример Дерибас. Не смог его под статью упечь, посадил на пять лет. Скорее всего, и его это ждет в ближайшем будущем. С другой стороны, сотрудников НКВД, а особенно высокопоставленных сотрудников, стреляют достаточно часто, и Дерибас скорее исключение из правила. Так что вполне возможен вариант с попыткой перехода границы. Однажды предатель – всегда предатель. Надо срочно позвонить Артузову, узнать, прочитал ли он мое послание, и рассказать, что я знаю о товарище Люшкове. Пусть у начальства голова болит". План на ближайшие несколько часов был понятен, и Оля поехала со всеми устраиваться в местную гостиницу.
