Тейт попыталась объяснить, что, конечно, она много занималась военной подготовкой и интенсивно изучала военную историю. Однако женщины имели в виду не это; их интересовало, приносила ли она реальную пользу. Они думали о возможности еще одного сражения с племенем, которое попеременно называли то Людьми Гор, то Дьяволами. Тейт легко солгала:
— Да, я сражалась.
— Ты вызвалась добровольно? Не по приказу? — удивилась Сайла. — А они разрешили тебе иметь детей?
Как объяснить им, что такое перенаселенный мир?! Тейт задумчиво произнесла:
— Думаю, мне бы позволили.
Нила рассмеялась:
— Конечно, позволили бы! — Обернувшись к Тейт, она пояснила: — Когда в Оле говорят, что женщине разрешено иметь детей, имеется в виду, что ее отдают мужчине. Женщины, остающиеся без детей, покрывают себя позором. В племени Собаки девушки сами выбирают мужа и даже, между нами, гордятся потом своими детьми. Иногда… — Нила резко остановилась, испугавшись собственной откровенности, и взглянула на Сайлу. Та мягко улыбнулась и сделала успокаивающий жест.
Поднявшись, она знаком попросила Тейт помочь спустить кожаный полог палатки. Когда он с шумом опустился, Сайла прошептала:
— Мы должны знать больше друг о друге. Подойдите ближе, мужчинам незачем нас слышать.
Головы девушек почти соприкасались, но лица были едва различимы в красноватом свечении тлеющих углей очага. Сайла с любопытством расспрашивала Тейт о ее правах и обязанностях в «племени». В темноте сухие ответы и подразумевавшаяся в них идея о том, что все женщины так же свободны и имеют такие же права, как и мужчины, порождали все возрастающую нотку возмущения в вопросах Сайлы. Даже Нила, гордившаяся свободой женщин у Людей Собаки, часто удивленно восклицала.
Тейт была чересчур восприимчива, чтобы не заметить воздействия своих ответов и причину вопросов. Через некоторое время она перебила Сайлу:
— Твои расспросы заставляют думать, что женщины Олы не слишком свободны.
Наступившая тишина была напряженной и требовала разрешения. Сайла с трудом произнесла первые слова, унижавшие ее:
— Ты права. В моей стране нас покупают и продают.
— Господи Исусе!.. — воскликнула Тейт.
Вскрикнув, Нила резко отшатнулась от нее и упала на бок, пытаясь отстраниться. Сердце Сайлы бешено колотилось, но шок на некоторое время лишил ее способности двигаться. Нила же, выпутавшись из своей постели, собралась выбраться из палатки. Неожиданно сделав выпад вперед, Сайла схватила ее за лодыжку. Резкий поворот отбросил Нилу вниз. Крепко держа девушку за плечи, другой рукой Сайла зажала ей рот.
— Уходи! — приказала она Тейт. — Клас идет сюда! Скажи ему, что слышала какой-то шум — должно быть, зверь. Быстрее!
Тейт вовремя встретила Класа, в руке которого зловеще блестел клинок. Она сообщила выдумку о звере, и он, пробормотав что-то о нервных женщинах, направился обратно к своему жилищу.
Когда Тейт вернулась, Нила молчала. В свете, отбрасываемом несколькими новыми стружками, подброшенными в очаг, ее глаза казались очень большими. Как только Тейт села, Сайла приблизила ее лицо к своему.
— Ты использовала имя, запрещенное имя. Что, если они слышали? Они донесут на нас!
— Я просто сказала…
— Нет! — Сайла схватила ее за плечи и встряхнула. — Церковь запрещает. Мы не должны произносить это имя и не должны слышать его от других!
Громко сглотнув, Тейт заговорила:
— Мы часто используем это имя. Он наш друг.
— Конечно, Он друг всем. Но мужчины убили Его, и когда женщины произносят это имя, то напоминают им об этом. Со времени Чистки оно запрещено. Ты сказала, что в вашем племени есть Церковь; как же вы можете не знать?..
Поколебавшись, Тейт ответила:
— Нас этому не учат.
Нила открыла рот от изумления. Не сводя глаз с Тейт, она прошептала:
— Сайла, может быть, у них не было Чистки. Может быть, у них все еще есть Учителя!
— Довольно, — отрезала Жрица Роз. — Если нам нужно поговорить о религии, оставьте это мне. Для вас это слишком опасно.
— Они не могут нас услышать.
— Здесь Он. Всегда. Он был человеком.
Нила сжалась в плотный комок, но Сайла продолжала:
— Ты вызываешь гнев, говоря о Солнце и Сыне, так как Церковь наставляет нас, что Солнце — это лицо Единого в Двух Лицах, Сына Вездесущего. Ни одна женщина не должна говорить о Нем. Если женщина в моей стране произносит Его имя, как сделала ты, то приходят королевские блюстители истины, и она исчезает…
Слова застревали в горле. Взяв ее за руку, Тейт произнесла:
— Все в порядке, Сайла. Не… — она запнулась, подыскивая нужные слова, — не обижайся. И не бойся. Я все понимаю.
Казалось, эти слова стали материальными. Сайла убедилась, что может полагаться на непредсказуемую новую подругу. Объясняя суть своей миссии, Жрица Роз ощущала, как прежнее негодование и недоверие оставляют ее, однако теперь она сердцем чувствовала, что Тейт говорит неправду. Она не знала, что скрывается за этой странной ложью, но не испытывала ни страха, ни сожаления за свою откровенность. В ней росло убеждение, что Тейт лжет, чтобы защитить и ее саму, и их всех. Но почему?!
…Когда Сайла закончила свой рассказ, на некоторое время воцарилась тишина; Тейт пыталась осмыслить услышанное. Наконец она произнесла:
— Скажи, что мне передать Джонсу и чего я не должна говорить. А потом объясни, как тебе помочь. Расскажи побольше о нашей цели и Церкви.
На следующее утро Сайла заметила синяки вокруг глаз Нилы и обратила внимание, как неохотно та ковырялась в еде. Присев, целительница подождала, пока девушка к ней подойдет. Нила сделала это с плохо скрываемым безразличием. Глядя в землю, она, казалось, колебалась, будто не решила, заговорить или пройти мимо. Сайла подтолкнула ее локтем:
— Ты плохо спала.
Вся недоверчивость Нилы вдруг исчезла.
— Я совсем не спала. Твой разговор с Тейт заставил меня задуматься. О том, что я покинула свое племя, убежала из семьи. Тогда все это казалось правильным, но теперь я не уверена. Считается, что люди должны мстить за смерть, а не убегать с убийцей. Племя не знает ни о Ликате, ни о Коле; им невдомек, что я хочу остановить войну. И я не верю, что смогу что-нибудь сделать. Это выше моих сил! — Она подняла глаза на Сайлу, в них дрожали слезы. — Будет ли Бей беспокоиться обо мне? Быть может, мы умрем, и никто об этом не узнает?
Сайла тяжело вздохнула.
— Что я могу тебе ответить? Кажется, наши судьбы тесно сплелись, и мне неведомо, как их распутать. — Взглянув мимо собеседницы, у подножия холма она заметила Гэна, прибывшего со своего дозора. — Я не знаю, как это случилось, но, кажется, только он может нам помочь.
Следуя направлению ее взгляда, Нила обернулась, и по ее лицу свободно покатились слезы. Сайла повернула девушку к себе.
— Не позволяй мужчинам видеть это. Мы так же сильны, как и они. И никогда не сомневайся. Ты поступила храбро и правильно. Вот увидишь, все образуется. Я обещаю. А теперь давай коптить оленину.
Ее успокоила слабая улыбка одобрения. Но Сайла уже сожалела, что так быстро пообещала то, в чем сама была далеко не уверена.
Девушки уже обработали мясо, пропитав его рассолом, содержащим, кроме всего прочего, огненно-красный сухой перец. Промыв нарезанное ломтиками мясо в ручье, они перенесли его к коптильне. Сплетенные еловые сучья образовывали каркас с веревочной сеткой, на которой мясо подвешивалось над дымом. Нила развела в очаге небольшой огонь, а как только угли разгорелись, наколола топориком яблоневых щепок и бросила туда, пропитав тем же составом. Затем они быстро подняли каркас над отверстием, и, пока Сайла раскладывала мясо на веревочной сетке, Нила накрывала сооружение еловым лапником. Когда Сайла закончила, Нила закрыла и эту сторону коптильни. Потом девушки опустили одно из кожаных покрывал входа на все сооружение. Прежде чем усесться рядом с ним, Нила сбегала к ручью и набрала воды в небольшой кожаный мешок. Яблоневые щепки не позволяли огню разгореться, и температура внутри коптильни могла сохраняться постоянной в течение следующих нескольких часов или около того, чтобы мясо успело подсохнуть снаружи, не обезводившись, и впитало аромат дыма.
Невдалеке из-за массивного дерева на них посматривали Тейт и Джонс. Джонс заговорил первым:
— Я боялся, они увидят нас и решат, что мы подслушиваем. А нам и не нужно что-нибудь слышать, чтобы понять, как Нила подавлена.
— А кто не подавлен? — Тейт изобразила притворное возмущение.
Он тихо хихикнул. Тейт посмотрела неодобрительно, но пастор продолжал улыбаться.
— Сегодня утром я даже и не думал о депрессии. Это лучше или хуже?
— Лучше, — решительно ответила она. — Чем больше мы хандрим, тем меньше шансов выжить.
— Верно. Знаешь, сейчас меня больше всего беспокоит, как мы справимся с тем, что обнаружим на месте, куда добираемся.
