— Ты вообще ничего не понимаешь.
— Как она это делает?
— Ты разбиваешь беду и раскидываешь обломки, на кого ни попадя…
— Хм, — оторопело прокомментировал Ян своеобразную интерпретацию деятельности гореломов.
— …а она чужую беду забирает себе.
— Это невозможно!
— А она может. Наверное, ей не под силу сносить мосты и вызывать наводнения, но обычные человеческие беды ей покоряются… Только, — Ева сердито нахмурилась, — она пропускает это все через себя. А сердце у нее не железное.
* * *
…Дома было тихо. Даже странно, что так тихо. Обычно праздники в этом доме беспокойны и нерадостны. Но сейчас за приоткрытой дверью на хозяйскую половину царила тишина и темнота.
Они поднялись на второй этаж.
— А как эти… домохозяева отнесутся к краже своего имущества? — Ева оценивающе постучала пальцем по металлическим листьям плюща, украшавшего раму.
— Это не их имущество. К тому же мы ведь возвращаем зеркало на законное место?
Оказалось, что отодрать зеркало непросто. Прежний обитатель дома прикрепил его на совесть, будто опасался, что оно убежит.
— Он его нарочно приклеил! — Ева обломала второй коготь. — Чтобы досадить тем, кто по его следам пойдет за сокровищами.
В дверь постучали робко. За порогом стояла Аглая Пустец. В нарядном платье.
— О, простите. Я не знала, что вы не один…
— Что-то случилось? — Ян спиной перегородил вход, чтобы Аглая не заметила разрушений в жилище. И наполовину выкорчеванного зеркала.
— Я подумала… Хотела пригласить вас в гости.
— Что?!
— Сегодня же ночь семейного праздника… Была.
— А ваш муж? И Инек?
Она молчала, растерянно улыбаясь. Только теперь Ян заметил длинный синяк, тянувшийся через скулу и щеку.
— Это так любезно с вашей стороны! — еще до того, как Ян продумал вежливую формулировку отказа, голодная Ева сориентировалась в ситуации. Все-таки было в ее бесцеремонности нечто звериное.
— Нас ждут, — напомнил Ян сурово.
— Двадцать минут! — пообещала Ева, проскользнув мимо него. — Ты же ей только что звонил, у нее все в порядке.
Ян отступил. В конце концов, оборотня безопаснее покормить.
Стол на маленькой кухне был уставлен вкусно пахнущими и нетронутыми яствами. В углу поблескивали наскоро сметенные бутылочные осколки. На подставке под цветами едва слышно бормотал переносной телевизор.
— …многократно участились случаи вандализма и нападения на горожан, которые объясняют повышенной активностью так называемых вымров…
Экран сверкал красками. Сгоревшие машины сменяют сгоревшие дома. Растерянные и плачущие люди. Удивительно подходящий фон для традиционных семейных празднеств.
— А как у вас тут ночью было? — Ева скромно присела на краешек стула и явственно примериваясь к лучшей отбивной на центральном блюде. — Я заметила на домах следы копоти.
— Да, — безразлично подтвердила Аглая, поглощенная своими горестями. — Бегали тут ночью какие-то люди, швыряли бутылки, поджигали.
— …поразительные показатели продаж любых плавсредств, начиная от спасательных жилетов, заканчивая дорогими яхтами… — обрадовал телевизор.
Аглая торопливо нарезала сладкий пирог, укладывая его в тарелку вместе с салатом и винегретом.
— Ой, что же я делаю. Я сейчас другую…
— Ничего-ничего! — торопливо возразила Ева, жадно раздувая ноздри и явно едва сдерживаясь, чтобы не выхватить наполненную тарелку из рук хозяйки.
— А хотите, я избавлю вас от него? — Ян отставил нетронутую чашку и пристально посмотрел Аглае в глаза. — Навсегда.
На мгновение ее лицо ожило, во взгляде встрепенулись искры. И погасли.
— Вы же знаете… — отозвалась она блекло. — Вы же сами знаете. Нельзя.
Это правда. С Пустецом ничего уже нельзя сделать. Его так долго пожирала злость на всех вокруг, что от прежнего человека ничего не осталось. И чтобы избавить его семью от беды, нужно, чтобы он умер по-настоящему. Но Аглая отказалась тогда… и отказывается сейчас.
— Я виновата перед ним.
— Чем?
— Наверное, это я обрекла его на такую жизнь.
— Он просто трус и тряпка.
— Вы не знали его раньше… — женщина тяжело опустилась на стул, сложив руки перед собой, опустив плечи. Нарядное платье не украшало ее, а лишь подчеркивало возраст и изможденность. — Он был веселый. Смеялся много и меня смешил… Он пытался улыбаться даже когда узнал, что у нас детей не будет. Я лечилась, долго, но все без толку. А он был рядом, ухаживал, потратил все свои сбережения… Это тяжело было. Он выпивать начал именно тогда… Однажды, я не выдержала и тайком от него постучалась в дверь наверху… И попросила жильца о помощи.
— Он согласился помочь? — Ян спросил, и тут же осекся. Дурацкий вопрос.
— Он предупредил меня, что плата велика… Я приняла ее. Рамон так хотел сына…
Аглая резко подняла голову. Утомленное лицо прояснилось.
— Я не жалею, что променяла прежнего мужа на Инека. Но теперь я отвечаю за них обоих.
Ян неуверенно возразил:
— Вряд ли… Вряд ли рикошет ударил именно по вашему мужу. Скорее всего он стал другим по другим причинам.
— Это неважно. Главное, что я сделала его несчастливым. Так или иначе.
— Неправда! — вмешалась Ева. — У вас же есть сын!
— Я сделала несчастным Рамона. Рамон делает несчастной меня. А Инек примиряет нас с происходящим, — Аглая горько усмехнулась. — Чем не нормальная семья?
Бедняга Инек. Только тебе некуда деваться…
На экране телевизора возникла бледная и ушастая физиономия человека, пытавшегося плеснуть кислотой в Яна:
— …это было настоящее отвратительное чудовище! Оно прыгнуло на меня и пыталось перегрызть горло. Вот, у меня до сих пор остались шрамы… — ушастый с готовностью продемонстрировал повязки и царапины.
Ева, откусившая от двух бутербродов сразу, подавилась, возмущенно расширив глаза, но не в силах разразиться протестами. Ян с удовольствием постучал по ее выгнувшейся спине.
— На себя бы посмотрел! — выдохнуло, наконец, «чудовище» вместе с роем крошек.
— Возможно, это тот самый монстр, о котором говорили раньше местные жители, — перехватила инициативу репортерша. — А может, это нечто новое. Говорят, где-то в этом районе проживает знаменитый горелом, и возможно именно потому, что он живет здесь, пробудилось так много чудовищ.
— …это из-за того, что он вошел в Замок. Он разбудил в замке зло!
Ну, вот кто их учит, этих корреспондентов, а? Лучше бы про мировой финансовый кризис с тем же пафосом вопили.
Они уже собрались уходить, попрощавшись с понурой, но, все же немного приободрившейся от общения Аглаей, когда негромко лепетавший телевизор вдруг бросил спину громко и отчетливо:
— Горелом!
Ян обернулся через плечо, узрев на экране осунувшееся и мрачное лицо мэра города. Тот смотрел, конечно, в невидимую камеру, но казалось — прямо на него. Холеная физиономия, хоть и гримированная, измята, глаза больные и затравленные.
— Я знаю, ты слышишь меня, горелом. Город Белополь просит тебя о помощи!..
Ого, ничего себе! Что такого случилось, что узнали городские власти, какую беду им предсказали, если мэр решился на подобное?
Стиснув зубы, Ян переждал приступ муторной тяжести, на несколько мгновений завладевший им, когда вновь невероятные чуждые силы пришли в движение, закрепляя договор. Помимо его собственной воли.
«…Беда складывается из мелочей, из равнодушия и злобы… Мать, избившая своего ребенка. Одноклассники, затравившие девочку на глазах учителей… Шпана забившая бомжа недалеко от оживленной остановки…
А вы уверены, что эти люди — не вымры? Или даже так — вы уверены, что это вымры, а не люди?..»
22
Зеркало оказалось весьма тяжелым. И как прежний горелом волок его в одиночку? Кроме того пришлось тащить громоздкие часы. И еще нож, который Ян прихватил для комплекта. Возвращать — так возвращать все ценности.
— Да держи крепче!
— Сама не филонь…
Надо было идти в обход, но сил брести через заросли не оказалось. Тем более, что людям, уставшим после праздника, было уже не до странной парочки волокущей нечто обмотанное тряпками.
К счастью, особо таращиться было некому. По Ольховой вяло шваркал метлой дворник, смахивая фантики и мятые бумажки с предсказаниями. На другой стороне улицы хмурая тетка тащила за руку активно упирающуюся девочку лет пяти. Встречные прохожие недовольно огибали парочку, занявшую весь тротуар. Цокала каблуками Хелена Цикаль, чью сумочку украшала уже новая ленточка с фестончиками. Хелена привычно помахала Яну рукой, тот только криво улыбнулся.
— Погоди, дай я возьму с этой стороны…
Проклятое зеркало выскользнуло из рук, как только Ева переместилась, и опустилось углом аккурат на ногу Яна. Ян ругнулся так, что даже перекрыл плач девчонки. Она обернула замурзанную физиономию с перекошенным ртом и испуганно распахнутыми глазами. Тетка нервно дернула ее за руку.
