— Почему же ты ничего раньше не сказала?
— Зачем? Это что-то меняет? Он умер, когда мне было двенадцать. И он так оберегал нас, что с моего рождения отец жил отдельно. Мы мало общались, он избегал нас, чтобы не навредить, а я считала, что он бросил маму из-за меня…
Ян промолчал. Как раз этот момент он понимал хорошо.
— Но я иногда приходила к нему в гости… А еще чаще смотрела на окна. Наблюдала за его жизнью. И видела, как он уходит в башни… Как только стемнеет, но возвращался всегда до полуночи. Теперь тебя устраивает ответ?
Устраивает. Хотя они еще обсудят эту тему. С усилием приподняв зеркало, Ян по-хозяйски осмотрелся:
— Куда вешать будем? Одно из новых заменим?
— Лучше спроси, как вешать будем, — поправила Ева недовольно. — Смотри, они все закреплены на современных держателях, под наше зеркало не подходит.
— Халтурщики… Нет бы соблюдать достоверность.
— На зеркале есть отверстие, — подсказала Амилия.
— Есть. И что?
— Нужно поискать за зеркалами крепление или его следы.
К всеобщему величайшему облегчению, оштукатурить стены реставраторы не собрались. Пустое отверстие в стене нашлось под одним из новых зеркал. Под другими тоже были отверстия, но забитые металлическими штырями. Лишь одно пустовало.
— Нам не на что зеркало повесить.
— Прислони, все равно будет видно…
— По-моему, все это можно было с комфортом посмотреть прямо у меня дома, а не волочь сюда.
— Ты же не знаешь, что увидишь.
Время на часах выставила Амилия с небольшим запасом. Только она ухитрилась разобраться с загадочным механизмом и на каждое ее действие часы с явственной благодарностью отзывались мурлыканьем пружин. Будто признали.
— Доступ в Замок закрывается в восемь. К двенадцати он уже шел обратно… Выберем например этот же день, десять лет назад… — тихо застучал механизм, откликаясь на повороты ключа.
За месяц до смерти прежнего горелома.
— Он мог ходить не каждый день. Выставь на тридцать дней позже. Тогда он точно был в Замке.
Амилия тоже помнила дату. Поколебалась, прикасаясь тонкими пальцами к циферблату часов, как слепой изучает лицо другого человека, наощупь. Потом решительно возразила:
— Нет, к тому времени отец уже унес зеркало обратно домой… Наверное, хотел посмотреть, что еще можно извлечь из него… Кажется, отец догадывался, что по Замку ночами ходит другой человек, только не был уверен, что он пользуется той же дорогой. Я выставлю день, когда сама следила за отцом… — И она решительно провернула стрелки.
Они устроились вокруг наклоненного к стене зеркала, как примерная семья вечером вокруг телевизора. Даже переговаривались на всякий случай вполголоса. Часы отзвонили первый раз. Зеркало отражало лишь пустую залу. Служители Замка покинули ее к тому времени.
— А нельзя как-нибудь ускорить процесс?
— Извини, только в реальном времени. Кнопки укоренной перемотки в те века еще не предусмотрели.
— Я подремлю, а вы меня разбудите.
— Завидую твоей выдержке.
Они вглядывались в серебристую муть. Ян невольно сдерживал дыхание, сражаясь с исподволь вползающей нервозностью. Вспомнилась полубредовая ночь, когда за спиной в зеркале встал призрак. Его предшественника?
Залязгали металлом часы… Амилия и Ева подвинулись ближе, Ян чувствовал их тревожное дыхание. И слышал его, когда часы смолкли.
— Ничего не происходит, — разочарованно заметила Ева.
— Подожди… — Амилия пошевелилась, машинально коснувшись Янова запястья. — Взгляните!
Появившийся в серой глубине человек стал расти, увеличиваясь по мере приближения. Лица не видно, да и силуэт размыт, но все же понятно, что он идет в их сторону. Останавливается, чуть поворачивается и…
— Ох! — даже Ева отшатнулась, когда изрядно увеличившийся в искаженном отражении человек внезапно замахнулся ножом и резко опустил руку…
Почудилось, он непременно должен попасть в кого-то из сидящих перед зеркалом. На самом деле человек ударил выше, словно всаживая нож в его верхний край. Яну мигом припомнилась недавняя ночь, где такой же зеркальный призрак напугал его похожим замахом. Кажется, часы лязгали за дверью, но он привык к ним и не вслушивался… Так вот что он тогда видел!
— Я знаю, что он делает… — холодок предчувствия прошелся вдоль позвоночника. Ян вынул из кармана подаренный кинжал, который соответствовал прорези в зеркале, словно она и была им проделана. И в отверстие в стене он вошел легко и уверенно, как ключ.
Звучно щелкнуло. Часть стены покорно отошла вместе с зеркалом.
Ну, правильно — где ж еще в башнях прятать тайные ходы, кроме как в стенах? Встроить два цилиндра друг в друга, оставив зазор между ними — и пожалуйста… Узкая, на одного, лестница вилась между стенами. Ян макушкой задел пустой крюк для светильника. Лучи фонарей бились в тесном проходе, пересекаясь.
— Здесь такой странный запах… — Ева беспокойно принюхалась и сдавленно чихнула.
— Опять мыши? Ты же вроде пообедала?
— Очень остроумно… Здесь пахнет, как тогда… Возле погибшей девушки, в парке.
— Какой девушки? — Амилия тревожно оглянулась.
— Значит, эта тварь тут ходит, — Ян повел фонарем по ступенькам, но ничего кроме камней и крысиного помета не заметил. Здесь даже пыли не было, чтобы сохранять следы. — Тогда нам бы не помешало вооружиться…
— Возьми себе топор, — посоветовала, фыркнув, Ева. — А мое оружие — клыки и когти.
— Допустим, мое оружие тоже всегда при мне.
— В таком случае, я чувствую себя в полной безопасности, — беззвучно засмеялась Амилия.
И они оставили Амилию одну в Серебряной! — запоздало ужаснулся Ян.
— Еще пахнет водой… — Ева спустилась на полвитка лестницы, и голос ее звучал приглушенно.
За топором Ян все же вернулся. Предчувствие — это хорошо, но увесистый предмет в руках все же надежнее. И серебряный кинжал забрал и вручил его Амилии. На всякий случай.
Ход в стене не оставлял особого выбора, неумолимой спиралью ввинчиваясь вниз. Вскоре, общий фон изменился. И поначалу-то особых звуков они не слышали, но теперь почувствовали, что спустились ниже уровня земли. Скрипнула медная, покрытая хлопьями окисла, дверь. Сильно пахнуло водой, влажным камнем и плесенью. Ход перестал углубляться и резко свернул, параллельно поверхности почвы. Небольшой, в рост человека, тоннель был облицован плиткой из толстого, мутного стекла.
А потом они попали в Мокрую башню. Если верить путеводителю по Замку, то эту башню тоже не построили, а выдолбили в одной из скал, намереваясь создать в ней укрепленный форпост. И пытались подвести к ней воду из подземных источников. Но маги что-то напутали…
— Ничего себе! — восхищенная Ева, забыв обо всем, оглядывалась, наивно разинув рот.
Амилия поставила ладони под хрустальный, ледяной даже с виду фонтанчик, бьющий, вопреки законам природы и здравому смыслу, прямо из воздуха. Здесь полно было таких — крошечных, как лесной родник и мощных, как гейзер. Словно прозрачные, неспокойные цветы они пузырились и плавали в темной полости пещеры во взвеси водяной пыли.
Впрочем, по стенам вода тоже бежала, превращая скучный камень в дымчатый и черный переливчатый хрусталь.
— Откуда здесь все время льет? — Едва первоначальный восторг миновал, Ева принялась брезгливо встряхиваться, как кошка.
— А откуда в Перепелочьей столько птиц? Со всего света.
— Идем, а то вымокнем…
Правда или нет, что все башни корнями соединены друг с другом, похоже, придется проверить на практике. Остался позади шелест воды, сменившись угрюмым молчанием катакомб. Поворот, развилка… Снова поворот… Длинный спуск… Шествие деловитых крыс… Теперь подъем…
— Сюда! — уверенно скомандовала Ева, поставив ногу на первую из череды раздолбанных ступеней.
Снова ход, но уже сухой. Неуловимое подспудное напряжение, возраставшее с каждым шагом, здесь стало таким ощутимым, что, казалось, каменный свод над головой вибрирует. Будто они шли внутри нервной системы башен.
Евины глаза вновь мерцают беспокойной зеленоватой желтизной:
— Слышите? Вроде бы разговаривают…
Ян с Амилией переглянулись. Ничего кроме дыхания и шороха шагов они не слышали, но выражение лица девушки явно отражало его собственное — похоже, она тоже чуяла тугую дрожь камней.
Ева пригнувшись, беззвучно скользила впереди. Тени от фонарей метались вокруг сгорбленной фигуры, искажая размеры и форму, словно танцевали черные призраки. Вскоре появились щели под сводом — то ли кладка обвалилась, то ли задуманные строителями отдушины. Стало светлее. И вновь появились ответвления.
На выложенном побитой мозаикой полу валялся смятый, светлый комок. Бумага? Ян случайно задел его — комок отлетел мягко и невесомо. Тряпка какая-то.
