Кросс крепче сжал ее руки, и Пиппа наконец встретила его взгляд.
– Но Бивин понимал. Он исследовал Нидем Мэнор вместе со мной, помог мне открыть мою любовь к науке. Он был со мной в тот день, когда я украла с кухни гуся и разрезала, чтобы изучить внутренности. Я винила в этом его, и он не возражал.
Глаза Кросса потемнели.
– Я понял, что мне не слишком нравится слушать про этого идеального компаньона, Пиппа. Где он сейчас?
Пиппа покачала головой:
– Ушел.
Он свел брови:
– Куда?
– Куда уходят воображаемые друзья? – улыбнулась Пиппа.
Кросс громко выдохнул и, подняв руку к ее виску, откинул с лица гриву светлых волос.
– Он был воображаемым.
– Я никогда не понимала, почему никто, кроме меня, его не видит. Пенни иногда притворялась, будто говорит с ним, но никогда в него не верила. Мать пыталась пристыдить меня. – Пиппа пожала плечами и просто сказала: – Но он был моим другом.
Кросс улыбнулся:
– Мне понравилось, как вы с воображаемым другом препарировали гуся.
– Там было столько перьев!
Улыбка превратилась в смех:
– Представляю!
– И далеко не столько крови, как можно было подумать. Хотя я перепугала горничную до полусмерти.
– Во имя науки.
– Во имя науки, – согласилась Пиппа.
Кросс подался вперед, и она поняла, что ее сейчас поцелуют. Но при этом знала, что не должна этого позволять. И поэтому откинула голову прежде, чем их губы встретились. Он немедленно отпустил ее и присел на корточки.
– Прости.
Она поднялась, пытаясь отодвинуться подальше. Тротула стояла возле нее как часовой. Пиппа теребила мягкие уши собаки, не в силах взглянуть на Кросса.
– Не знаю, почему я это рассказала.
Он встал. Но не подошел ближе.
Пиппа упорно смотрела в пол.
– Это глупо, но я не знаю, почему подумала о нем. Разве что…
Он долго ждал, прежде чем поторопить:
– Разве что…
– Я всегда была не такой, как все. И у меня было мало друзей. Но… Бивин не возражал. Он никогда не считал меня странной. И я никогда не встречала человека, который понимал бы меня. И уже не думала, что встречу.
Пиппа слегка пожала плечами:
– До тебя.
И теперь ты тоже уйдешь.
А это ранит куда сильнее, чем потеря воображаемого друга.
Она не уверена, что сможет это пережить.
– Не могу не думать, – начала Пиппа, но осеклась. Зная, что не должна этого говорить. Зная, что после этого все станет еще сложнее. – Не могу не думать, что если бы только я не…
Кросс тоже это знал.
– Не надо.
Но Пиппа уже не смогла остановиться:
– Если бы только я нашла тебя первым!
Слова были тихими и печальными. И она ненавидела их, хотя они привели его к ней. Кросс сжал ладонями ее лицо и запрокинул, чтобы поцеловать. И этот поцелуй лишил ее сил и воли и, наконец, способности думать.
Его длинные пальцы запутались в волосах Пиппы. Он встретил ее взгляд и прошептал ее имя, прежде чем снова приникнуть к губам. Лаская, целуя, покусывая. Воспламеняя.
Если бы она только знала, что найдет кого-то вроде него!
Ровню себе.
Союз любви.
Такие существовали. И вот доказательство – здесь, в ее спальне. В ее объятиях. В ее мыслях.
«Навсегда».
Пиппа изо всех сил зажмурилась, хотя по щекам уже лились слезы. Кросс снимал их губами, опять и опять, снова и снова шепча ее имя.
– Пиппа… не плачь, любимая… я этого не стою… я ничтожество…
Он был не прав, конечно. Он был всем.
Всем, что она не может иметь.
При этой мысли Пиппа отстранилась и прижала ладони к его груди. Наслаждаясь силой, теплом. Наслаждаясь прикосновениями.
Глядя в страдающие серые глаза, она выдохнула:
– Вся моя жизнь… Два и два – получается четыре.
Кросс кивнул, полностью сосредоточившись на ней. И она любила его еще больше за то, что он все понимает.
– Но сейчас… все пошло не так. Больше два и два не четыре. А ты.
Его глаза полыхнули жаром, и он снова потянулся к ней. Но Пиппа отступила.
– Теперь ты женишься на другой. И я не понимаю. – Огромная слеза поползла по щеке. – Не понимаю и ненавижу себя за это.
Кросс смахнул слезу и сказал, нежно, едва слышно:
– Теперь моя очередь рассказывать тебе сказку. Ту, которую я никогда никому не рассказывал.
Сердце билось где-то в горле. Пиппа уже знала, что сказанное им снова изменит все.
Но даже не представляла, что именно он скажет.
– Я убил своего брата.
Кросс впервые произнес это вслух, но почему-то исповедаться перед Пиппой оказалось легче, чем он ожидал.
Рассказать все Пиппе – означает ее спасти.
Она должна понять, почему они не могут быть вместе. Должна видеть, почему он совершенно, абсолютно ей не подходит. Даже если всеми фибрами души стремится сделать ее своей. Навсегда.
И единственный способ показать ей все – это обнажить худшее в нем.
Пиппа застыла, услышав его. Дышать становилось труднее. Но она ждала, пока он продолжит. Кросс почти рассмеялся, поняв, что до него не доходила простая истина: она не собирается сразу выгонять его из комнаты. Она захочет дальнейших объяснений.
Потому что может поверить в него.
Так мало людей в него верили…
Но она ждет, что он скажет дальше. Спокойная, серьезная, увлеченная науками Пиппа, ожидающая, пока ей представят все доказательства, прежде чем сделать выводы.
«Идеальная Пиппа».
При этой мысли у Кросса сжалось сердце. Он отвернулся от нее, воображая, будто способен отвернуться от правды. Подошел к открытой двери и осторожно закрыл, прежде чем почти прошептать следующие слова:
– Я убил брата.
Другая женщина засыпала бы его вопросами. Пиппа просто наблюдала за ним. Широко открытыми глазами. Ошеломленными и не закрытыми очками. Именно ее прямой взгляд подстегнул его.
Кросс прислонился спиной к окну. Холод немного успокаивал.
– Бейн был идеален. Идеальный сын, идеальный наследник, идеальный брат. Он был исполнен чести и достоинства, подобавших будущему графу Харлоу. Никто о нем дурного слова бы не сказал.
Теперь слова находились легче. Кросс широко раскинул руки:
– Я, с другой стороны, был идеальным младшим сыном. Любил порок и ненавидел ответственность. Прекрасно умел тратить отцовские деньги и владел искусством запоминать выпавшие карты. Мог превратить десять фунтов в тысячу и делал это при всякой возможности. У меня оставалось мало времени для друзей и еще меньше для семьи. – Кросс помолчал. – Тогда мне в голову не приходило, что однажды я пожалею об этом.
Пиппа была так близко, что он мог дотронуться до нее, если бы пожелал. Но он не сделал этого. Не хотел, чтобы она оказалась рядом с этой историей, с мальчиком, которым он был когда-то. Не хотел, чтобы она находилась рядом с человеком, которым он теперь стал.
