— Этим зачем?
— Немцы тоже разные. Не все воспринимают политику своего канцлера. Среди военных много недовольных предстоящим сокращением. Ладно, хватит философии. — Томас Шепард резко хлопнул себя по бедрам. — Сегодня утром в Лондон примчались русские. Целая банда во главе с их главой МИДа.
— Железный Громыко?
— Он самый. Англичане пока не привыкли к роли свободных людей, пропустили русских и устроили встречу по первому звонку. Я был на переговорах. Коммунисты стучат кулаком по столу и требуют выгнать нас к такой-то матери.
— Это после того, что они учудили в Ирландии? — недоверчиво хмыкнул Стоун. Новость была по части авиационного командования, поэтому Чарльз узнал о высадке русских под Дублином и в Белфасте одним из первых.
— Именно. Да, полковник, это по твоей части. В Ирландию сейчас перебрасываются полки тяжелой морской и истребительной авиации. Большей частью с Корнуолла, но в течение двух недель Иваны подтянут авиачасти из России. На этот раз они работают быстрее быстрого. Между высадкой солдат и переброской авиации прошло хорошо если 5–6 часов.
— Перекроют всю Великобританию и западные подступы к Острову. Дальние морские ракетоносцы дотянутся до Исландии. Вместе с палубными истребителями могут доставить нам полные штаны неприятностей, — прикинул Стоун.
— Вот так, полковник. Получается слоеный пирог. Или «лягушачьи прыжки» Макартура на Тихоокеанской войне. Русский флот достаточно силен и, опираясь на базовую авиацию, может нанести нам пару чувствительных поражений у европейских берегов.
— Стратегическое мышление, — уважительно протянул Чарльз Стоун. — Получается, даже если мы высадимся в Великобритании, нас отсюда выкинут в любой момент.
— Не в любой, а в первые же две недели войны, — согласился генерал-лейтенант. — Количество наших войск на острове значения не имеет. Противник задавит нас авиацией и полностью перекроет морские линии. Мы в ловушке. Мы не можем отказаться от своих британских интересов, и мы не можем разместить в Британии значительный армейский контингент. Не забывай, немцы оставляют за собой Скапа-Флоу. Соглашение давно подписано, и оно связанно с выводом войск из Англии и Шотландии.
— Русские, немцы, англичане, — пробормотал Стоун. — Америка влазит в европейскую кухню и рискует быть ошпаренной из трех кастрюль разом.
— Ты умный человек, грамотный офицер, поэтому я и настоял на твоей кандидатуре командующего авиацией в Британии.
Чарльз Стоун не нашел, что сказать в ответ. Вроде надо благодарить за протекцию, а благодарить, в общем-то, не за что. Его назначают на почетную роль командира корпуса камикадзе.
— Извини, что сорвал с работы, но завтра очередной раунд переговоров. Ничего особенного, спокойно объясняем русским, что они опоздали, народ Британии уже сделал свой выбор.
— Тогда зачем нам эти переговоры?
— Так положено. Вдруг удастся добиться чего стоящего, — усмехнулся Шепард.
— Да, совсем забыл. С этими русскими приехал твой старый знакомец, вице-адмирал Котлов.
— Котлов? — Чарльз Стоун знал имя заместителя командующего русского Атлантического флота, но лично никогда не встречался и был уверен, что их дорожки еще не пересекались.
— Четырнадцать лет назад он тебя чуть было не потопил. Помнишь Аргентину?
— Подводная лодка? — Чарльза невольно передернуло. В свое время он пережил весьма неприятные минуты, когда борт о борт с «Камбенией» шла русская субмарина с развернутыми в сторону несчастного сухогруза орудиями. Русские нас тогда прижали. Чарльзу еще повезло, что подготовка переворота в Аргентине с треском провалилась. Если бы русские не получили сигнал сворачивать операцию, один Бог знает, что бы стало с «Камбенией» и ее пассажирами. Добровольцам, плывшим на «Лигрине», повезло меньше: полгода аргентинской тюрьмы и жирный крест на карьере.
— Именно Котлов и наводил на тебя орудия, — добавил Шепард. — Он командовал подлодкой.
Разговор завершился. Вспомнивший, что у него весь день куска хлеба во рту не было, Чарльз спустился в ресторан и заказал себе плотный ужин с бутылочкой доброго испанского вина. Ел он, не обращая на еду внимания. Механически забрасывал в рот куски и медленно жевал, уставившись в одну точку. Из головы не выходила одна мысль: «Какого черта меня выдернули в Лондон на якобы важные переговоры? И на кой пропеллер Шепард вспомнил об этом русском моряке?»
Утром полковник Чарльз Стоун спустился в холл гладко выбритым, выспавшимся и в свежей отутюженной форме с новенькими генеральскими звездами на погонах. Форму и патент он обнаружил вчера вечером в своем номере. Есть у Тома Шепарда нехорошая привычка припасать самое сладкое на десерт. Ведь вчера вечером ни словом гад не обмолвился! Зато утром как будто случайно встретил Стоуна в коридоре и поздравил с очередным званием.
Завтрак, полчаса на личные дела, короткий инструктаж, и делегация погрузилась на машины. Как и вчера, встреча проводилась в советском посольстве. Погода радовала. Над Лондоном голубело чистое бездонное небо, солнце нехотя поднималось над крышами домов.
— Хороший знак, — шепнул Чарльзу Роберт Шойман, — сегодня мы сломаем этих чертовых русских.
— Надеюсь, — машинально кивнул новоиспеченный бригадный генерал. После вчерашних инцидентов со стрельбой он не был так уверен, что солнце светит для американцев. Местные тоже себе на уме. Как бывший англичанин, Чарльз понимал, что британцы не будут спешить сменить одного Большого Покровителя на другого. Вчерашние стрельбы на дороге были делом рук Сопротивления. Больше некому.
А Роберт за последние дни сильно изменился, осунулся, глаза горят нездоровым огнем. Чувствуется, подполковника что-то гложет. Про себя Чарльз решил, что сегодня вечером обязательно выманит товарища в бар и разведет на откровенность под доброе шотландское виски. Нельзя бросать человека в беде наедине с самим собой.
Еще в далекой молодости Чарльз крепко усвоил урок: мужчина должен уметь терпеть боль, стиснув зубы, подниматься на ноги после удара, но если на душе лежит камень, сердце болит, надо не бояться облегчить душу перед хорошим другом. Бывает, то, что для тебя кажется неразрешимой проблемой, в действительности не стоит и выеденного яйца. Правда, сам Чарльз никогда и никому не исповедовался, как-то обходился без откровений перед друзьями.
До посольства кортеж докатил за час. Чарльз с искренним любопытством глядел на неброский старый особняк, высокую кованую ограду, застывших у ворот десантников в парадке и с автоматическими карабинами Симонова АВС-59 на груди. Неплохо русские устроились. Охрана в лихо заломленных беретах смотрит орлами, сквозь густые кусты за забором проглядывает зеленая туша броневика. Видно, что коммунисты укрепили свою резиденцию. Внешне все выглядит пристойно, но взять посольство лихим наскоком решительно настроенных специалистов под прикрытием возбужденной толпы не получится.
Да, статус переговоров был невысок. Разобравшийся в ситуации в первые же минуты Роберт Шойман тихонько шепнул Чарльзу на ухо, что не стоит напрягаться: присутствуют обычные исполнители, не обладающий полномочиями генералитет. От рекомендаций друга Стоун отмахнулся, раз выдернули на никому не нужное совещание, так хоть не зря потратить время, пообщаться в свое удовольствие с коллегами с той стороны фронта.
Гости чинно поднялись на второй этаж и повернули в сторону зала совещаний. Провожавший их чиновник непринужденно болтал с мистером Шортом Тулардом о погоде, климате Южной Англии и последнем футбольном матче. Стоун и Шойман держались в середине группы, обоих больше всего интересовали висевшие на стенах картины. Коллекция подобрана со вкусом, пейзажи, морская тематика, попалась пара полотен известных художников, и ни одного образчика модного постмодернизма или абстракционизма. Этим хозяева посольства невольно импонировали Стоуну, на дух не переносившему современное «искусство».
Чарльз некстати вспомнил, что в Германии в конце тридцатых устроили выставку современного искусства. Мероприятие проходило под флагом кампании борьбы против абстракционизма и импрессионизма. Официально эти направления были запрещены руководством Третьего рейха, тяготевшим к грубому натурализму классики и готики. Чтобы соблюсти приличия, организаторы выставки проявили недюжинную фантазию, разместив работы современных художников вперемежку с творениями пациентов психбольницы. Говорят, был большой скандал — посетители не могли отличить одно от другого.
Интересно, русские, получается, придерживаются классических вкусов нацистской Германии, напрочь не принимая современную моду на «новые принципы» в изобразительном искусстве, отрицают малохудожественный, но очень популярный авангард. В интерьере они тоже придерживались классического стиля, все просто и со вкусом. Выросший в старой доброй Англии Чарльз Стоун ценил такой подход.
