и мнимо обыденный тон. Его физические действия тоже исполнены выдумки и смысла…
Похоже, что, при всей широте и виртуозности Оливье, он рожден в первую очередь для комедии, особенно такой, которая тесно граничит с трагическим. Как всякий первоклассный комедиант, он воспринимает действительность остро и трезво, и понимание “простоты природы” и преклонение перед ней присущи ему в полной мере…
Человек, который делает для Шекспира — и для тех, кто ценит или еще научится ценить Шекспира, — столько, сколько Лоренс Оливье, бесспорно, принадлежит к числу наиболее заслуженных людей своего времени. Строго говоря, его фильмы не являются творческим вкладом в художественный кинематограф: в искусстве экрана так же доминирует изображение, как в зрительно привлекательных картинах Оливье доминирует слово. Но в его работах кино, театр и литература становятся вершинами равностороннего треугольника. И между кино, театром и литературой устанавливается то взаимодействие, то блистающее великолепие укрощенной жизненной силы, которое и есть искусство”.
По количеству рекордов и наград, полученных в Венеции, Голливуде, Копенгагене, Нью-Йорке, “Гамлет” превзошел всех предшественников. Впервые англоязычный фильм продержался в одном нью-йоркском кинотеатре больше года. Впервые Академия киноискусства признала иностранную картину лучшим фильмом года. Впервые британская лента завоевала четыре “Оскара”, один из которых получил Оливье за лучшую мужскую роль, другой Кармен Диллон за черно-белые съемки и еще два Роджер Ферс — за костюмы и декорации. Год славы достиг кульминации, когда Дания сделала Оливье кавалером ордена Даннеборга.
Конечно, призы и кассовый успех не могут служить истинным мерилом художественной значимости. Гораздо чаще, как показывает пример ”Звуков музыки” (одной из самых рентабельных кинокартин), они говорят лишь о развлекательной ценности фильма и его популярности у широкой публики. Однако “Гамлетом” Оливье-режиссер внес подлинный вклад в искусство кино. Он признавал, сколь многим обязан высокому профессионализму своих коллег. А весь коллектив настаивал на том, что, как и в "Генрихе V”, его вдохновенное руководство и оригинальные находки сыграли решающую роль. По словам Реджинальда Бека, Оливье многое дал ему даже в его собственной сфере благодаря непредвзятому отношению к разного рода техническим проблемам. «Часто вопросы техники решаются больше по инерции, нежели по зрелом размышлении. Но Ларри постоянно смахивал пыль сложившейся традиции настойчивым “почему?”».
Одной из реплик, не попавших в фильм, было замечание Гамлета, обращенное к Первому актеру: “…пьеса, я помню, не понравилась толпе; для большинства это была икра”. В конечном счете главной заслугой Оливье в кино было то, что ему удалось приучить толпу к “икре”. Единственным грустным примечанием к “Гамлету” стала история Филиппо дель Гвидиче, поднявшего всю махину этого замысла, но не до конца разделившего его славу. Еще до выхода картины в прокат принципиальные разногласия с администрацией заставили его покинуть “Рэнк организейшн” и “Ту Ситиз”. Идеалистические, причудливые, устаревшие взгляды на кинобизнес, которыми отличался этот колоритный итальянец, были совершенно несовместимы с крутыми принципами крайне делового директора-распорядителя Рэнка Джона Дэвиса, получившего бухгалтерское образование. Так начинался его конец. Он создал собственную компанию, “Пилигрим Пикчерз”, но дар обращать все в золото был уже утрачен. Безрезультатно попытавшись получить финансовую поддержку в Америке, он удалился в римский монастырь, еще однажды попытался вернуться и затем умер в безвестности в 1961 году. Консервативным английским вкусам подчас претили его излишне “крикливые” похвалы в свой собственный адрес и в адрес тех, кем он восхищался. Но он был самобытнейшей личностью, обладавшей фантазией, щедростью и добротой, и действительно внес определенный вклад в развитие английской киноиндустрии. У Оливье были все основания всегда вспоминать его с любовью.
Глава 17
КОРОЛИ ТЕАТРА
Блистательные артистические успехи сэра Лоренса и леди Оливье вкупе с элегантным стилем жизни принесли им исключительно видное положение в обществе, породили сравнение с заокеанскими супружескими парами Барриморов и Лантов и в конце концов заставили признать новой королевской четой послевоенного театрального мира. В феврале 1948 года пресса просто не могла противиться соблазну объявить супругов Оливье “королями” шоу-бизнеса. В это время владельцы Нотли-Эбби вместе с пятьюдесятью членами ”Олд Вик компани” отправлялись в гастроли по Австралии и Новой Зеландии общей протяженностью в 30 тысяч миль. Отъезд из Лондона был обставлен необычайно помпезно: начальник вокзала вышел в цилиндре и фраке, мигали фотовспышки, стрекотали камеры, преподносились букеты. В Австралии их приняли как официальных посланцев британского театра, способных осуществить различные общественные функции такого уровня, который прежде связывался лишь с членами королевской фамилии.
Главной задачей театра было показать как можно большему числу зрителей программу из трех этапных спектаклей — “Ричарда ІІІ", “Школы злословия” и ”На волоске”. Но по приезде выяснилось, что им предстоит целый ряд официальных мероприятии, не имеющих к театру никакого отношения — приемы у губернаторов и мэров, посещения больниц, университетов, музеев, галерей, предприятии и военных мемориалов. Они должны были произносить речи и давать интервью. ”Королевский” аромат достиг максимальной остроты, когда сэра Лоренса попросили принять церемониальный марш Королевского австралийского флота!
В гастрольную группу ”Олд Вика” входили десять административных и технических сотрудников и сорок актеров, включая нескольких ближайших друзей Оливье, таких, как Джордж Релф и его жена Мерсия Суинберн. Успех превзошел все ожидания. В Аделаиде около ста человек провели ночь на улице в ужасное ненастье, чтобы первыми получить билеты, а к утру очередь разрослась до тысячи. В Сиднее кассе пришлось вернуть около 100 тысяч фунтов тем отъявленным оптимистам, которые почтой посылали чеки и наличные деньги в надежде забронировать билеты. За обоими Оливье по пятам ходили страстные, чуть ли не до истерик доходящие поклонники. Артисты были настолько изнурены свалившейся на них миссией, что в конце гастролей Оливье объявил репортеру: “Может быть, это не заметно, но вы беседуете с двумя ходячими трупами”.
К июлю напряжение стало настолько непосильным, что пришлось на несколько дней спрятаться для передышки. После этого их ждал новый внушительный раунд речей и приемов в Сиднее, и положение Оливье усугублялось тем, что в сцене дуэли в “Ричарде III” он упал и повредил правое колено.
Из-за травмы Оливье еще до конца гастролей пришлось перенести операцию. Однако самый тяжелый удар нанесло ему не это испытание, а письмо, пришедшее в Сидней из Лондона. Лорд Эшер, председатель правления ”Олд Вика”, после хвалебной преамбулы вежливо сообщал, что пятилетний контракт компании с Оливье, сэром Ральфом Ричардсоном и Джоном Бареллом, истекающий в июне 1949 года, возобновлен не будет.
В это решение, казавшееся неуместной насмешкой, было трудно поверить. За время работы в ”Олд Вике” Оливье отказался от голливудских предложений, суливших ему целое состояние. При нем и двух его товарищах театр
