Молоток непроизвольно выпал из моих рук. Роберт обреченно отбросил топор в сторону. В глазах Шацмана появилась усмешка. Он понял, что мы спасовали. Я был уверен, что он сейчас вызовет охрану, и нам не миновать ареста. Но Шацман неожиданно повел себя по-другому.
— Вы хотите увидеть генератор? — переспросил он. — Ну, что ж, пойдемте.
Он встал из-за стола, подошел к шкафу с книгами, и нажал ладонью на какую-то точку в стене. Шкаф повернулся, обнаружив за собой потайной ход. Мы неуверенно вошли в проем. Спустившись по узкой винтовой лестнице, мы оказались в маленьком, тесном, полукруглом помещении, напоминавшем обсерваторию. Его освещение было ярким, и исходило от нескольких люминесцентных ламп, висевших на потолке. В самом центре полукруга стоял огромный агрегат, по форме напоминавший мощный телескоп. Мы поняли, что это и был психотронный генератор.
— Только не просите меня его включить, — сказал Шацман. — Сделать это я все равно не смогу, даже при всем желании.
— Почему? — простодушно спросил я.
— А потому, Артем, что для этого нужен специальный код, — назидательно произнес он. — Это слишком опасный агрегат, чтобы привести его в действие мог один-единственный человек. Даже я, его конструктор. Система запуска генератора — многоступенчата. Код доступа сообщается из Москвы. И после каждого испытания его меняют. Вы, видимо, это не учли. Вы думали, что будет достаточно проникнуть сюда, и все. Остальное — дело техники. Нажали на кнопку, и вы — властители мира. Поддались синдрому инженера Гарина? Ведь так?
Шацман с ироничной усмешкой смотрел на нас. Нельзя не признать, психологически он нас победил. Мы с Робертом находились в замешательстве, и чувствовали себя, как маленькие дети, которых за хулиганство застукали взрослые. Мы были готовы провалиться сквозь землю, лишь бы не чувствовать на себе его насмешливый взгляд.
— Никакой это не синдром инженера Гарина, — выдавил я. — Зря Вы так думаете. Мы пришли сюда за другим. Мы хотели уничтожить эту дьявольскую машину.
Шацман удивленно вскинул брови.
— Вот как? И зачем же?
— А затем, чтобы людям жилось спокойней, — сказал Роберт, — чтобы они могли оставаться самими собой, не опасаясь, что их превратят в зомби.
— Ах, вот оно, что! — воскликнул "Иван Иванович". — Вы, значит, озабочены не собственным возвеличиванием, а судьбой человечества. Что ж, меня это радует. Значит, с вами можно разговаривать. Значит, вы нормальные, но просто немного заблуждающиеся люди, а не какие-то психопаты, жаждущие мирового господства.
— Заблуждающиеся? — переспросил я. — И в чем это мы заблуждаемся?
— Ну, если вы не настроены сию же минуту начать крушить здесь все направо и налево, я постараюсь вам это объяснить, — произнес Шацман. — Присядем. Разговаривать стоя как-то неудобно.
Мы взяли по стулу и сели друг напротив друга.
— Вы, друзья мои, слишком однобоко смотрите на проблему, которую перед собой обозначили, — начал Шацман. — Вы учитываете только личное ее восприятие, которое достаточно узкое, и совершенно не принимаете во внимание такие факторы, как государственные интересы, государственная безопасность, геополитика. О том, что я вам сейчас расскажу, в газетах не пишется, ибо все это относится к так называемым тайнам политической кухни. Все это — высокая политика, которая зачастую бывает непонятна простому обывателю. Так вот, мои дорогие, далеко уже не юные, но тем не менее простодушные друзья. Смею вас уверить, что вы не правы. Обнаружив здесь источник кажущейся вам опасности, вы решили, что он — корень зла. На самом деле это не так. Уничтожив наш генератор, вы не спасете мир от угрозы психологической агрессии. Вы только, напротив, ее увеличите. Вы думаете, что этот, стоящий перед вами, агрегат — единственный в мире? Ошибаетесь. Психотронными генераторами располагают уже несколько стран. И среди них есть такие, которые всегда являлись нашими противниками. У нас имеется достоверная информация, что, например, американцы готовятся вывести свой генератор ПИ-волн в космос, на околоземную орбиту. А теперь подумайте, к чему все это может привести. Представьте себе такую картину. С космического спутника на территорию нашей страны, обладающей огромной территорией, и огромным запасом природных ресурсов, направляются биоэнергетические лучи. В результате воздействия этих лучей основная масса населения, в одночасье, теряет свойственный человеку разум, и превращается в безропотное стадо, готовое послушно бежать туда, куда их погонит пастух. Иными словами, люди становятся эдакими овцами в человеческом облике. И все. Наша страна оказывается порабощенной. Без открытой войны. Без жертв и разрушений. Быстро и бесшумно. Никто даже не поймет, что произошло. Как мы можем защитить себя от такой агрессии? Только имея возможность нанесения ответного удара. А вы хотите эту возможность уничтожить. Вы, часом, не на иностранную разведку работаете, господа?
Мы с Робертом сидели и не знали, что сказать в ответ. Проблема, которая до этого момента представлялась нам такой ясной и понятной, после аргументов Шацмана перешла в совершенно другую плоскость. Речь шла не об амбициях какого-то одного человека. Речь шла о безопасности целой страны. Его слова поколебали нашу уверенность в правильности принятого решения, и затея с уничтожением генератора стала казаться нам безумием.
— Я догадываюсь, что ваши намерения были продиктованы чем-то личным, — произнес Шацман. — Может, вы мне расскажите, чем именно?
Мы с Робертом вздохнули, и вкратце поведали ему свои истории.
— Грустно, — согласился Шацман. — В этом и есть вся сложность нашей жизни. Мы не всегда бываем свободны в своем выборе. Иногда определяющую роль играют обстоятельства, которые все решают за нас. Это извечный вопрос — соотношение личного и общественного. Интересы государства, конечно, важная категория. Но ведь есть еще и интересы конкретного человека. В какой степени конкретный человек должен жертвовать своими интересами ради интересов государства? И в какой степени государство может подчинять своим интересам жизнь конкретного человека? У каждого на этот счет своя точка зрения. Я ведь тоже сижу на этой базе не по своей воле. Что, удивлены? Да-да-да. Я раньше работал в одном медицинском НИИ, занимался разработкой приборов для диагностики человека. В этом отношении у меня все получалась хорошо. Я был на хорошем счету, имел несколько патентов на изобретения. Но как-то раз меня вызвали, и предложили перейти на работу сюда. Я сначала категорически отказался. Меня отнюдь не привлекала работа на сверхсекретном объекте, с ее закрытостью и отсутствием свободы. Но мне довольно жестко объяснили, что интересы государства ставятся выше интересов отдельной личности. Мне дали понять, что выбора у меня нет, и мне пришлось согласиться. Сейчас, когда я уже в возрасте, и, думаю, приобрел свойственную пожилым людям жизненную мудрость, я стал воспринимать ситуацию со своим переводом на эту базу не столь однобоко, как раньше. Раньше я откровенно считал, что мне погубили всю жизнь. Вспомните Великую Отечественную войну. Разве кому-то хотелось подвергать свою жизнь риску? Разве кому-то хотелось идти на смерть? Мы смогли выиграть эту страшную войну только потому, что у советских людей оказалось гораздо больше мужества и способности к самопожертвованию, чем у немцев. Абсолютное большинство наших людей в минуту опасности нашло в себе силы поставить понятие "надо" над понятием "боюсь", возвысить интересы государства над личными интересами. Многие, конечно, сделали это не по своей воле, а потому, что их заставили. Что уж тут скрывать. Было и такое. Но то, что в конечном итоге именно красный флаг взвился над Рейхстагом, а не свастика — над Кремлем, оправдывает насилие государства над личностью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
