какой-то никому не известный подзаконный документ, по которому ей буквально в порядке благотворительности должны были покрасить стены в веселый цвет и сменить ванну, которой, впрочем, и не было. Многого не было в этой квартире, и Лукьянова продолжала борьбу.
Она должна была бороться, иначе сошла бы с ума. Она на дух не переносила Ираиду, которую звала просто Ирка. Та раздражала ее постоянно, особенно жизнерадостным гоготом, которым она встречала каждый божий день, независимо от того, что было за окном: дождь, буря, птички поют или снегопад.
А тут вдруг Лукьянова решила, что Иркины узенькие глазки надо лечить. Она даже узнала слово «птоз», что означало опущение верхнего века. Вглядываясь в свою младшенькую, она говорила – нет, как хотите, это надо лечить.
– Ты понимаешь, – говорила она Ирке, – глаза должны широко открываться, а у тебя птоз, понимаешь, птоз.
Ираида не была глупой, она понимала, что мама хочет лучшего, но не понимала, зачем ее надо лечить.
Лукьянова добилась бесплатной операции, и они отбыли вместе в больницу. Вита осталась одна, но она была очень самостоятельной и все умела делать – готовить простую еду, убирать квартиру, садиться за уроки и вовремя ложиться спать.
Звонок в домофоне ее удивил. Она никого не ждала – мама сказала, что уехали на два дня и будет звонить. Вита не знала, что делать, ей запрещали открывать посторонним, но звонки домофона были очень настойчивы. Она нажала кнопку и спросила: «Это кто?»
В ответ услышала оглушительный ор Лукьяновой и рев Ирки.
– Впусти же! – вопила мать. – Скорее!
Вика впустила. И открыла дверь. Хотя это ей тоже запрещали.
Из лифта пулей вылетела мать, оттолкнула ее с дороги и скрылась в своей комнате. Оттуда донеслись рыдания.
– Что случилось? – строго спросила Вика у Ирки.
Та вдруг рассмеялась, чем еще больше напугала сестру.
– Операция была?
– Не-а.
– Почему?
– Они сказали, что я бурятка и у всех бурятов такие глаза.
– А почему… Вы ключи забыли?
Ирка захохотала еще громче:
– Мама была так расстроена, что разозлилась на меня. И ключи прямо в лужу брякнула.
– Зачем?
– А эта кнопка для двери намокла и дверь не открывала.
– Ой!
– И никто из подъезда не выходит. Ну мы тебе нажали.
Лукьянова вышла из спальни без слез, но в плохом настроении. Пошла на кухню ворочать кастрюльки.
– И что теперь делать? – глупо спросила Вика.
– Я теперь бурятка, – сказала Ира.
– А что это?
– Я не знаю. Очки буду носить.
Мать грохотала на кухне.
Лукьянова опасно заболела. Выявили случайно. Сдала какой-то дурацкий анализ крови и вдруг – здрасте: рак яичников – это у нее, нерожавшей. Никому не сказала, стала бешено лечиться. Все процедуры выбивала со скандалом, но бесплатно. Беззастенчиво спекулировала девчонками-сиротками, а потом уже и самой болезнью.
Характер очень испортился. Она стала домашним чудовищем.
И, как назло, девчонки в пубертатном возрасте. На каждое слово хамят.
* * *
Денис ходил по школам, искал девочку для своего фильма. Дали деньги на дебюты. А они бывают раз в жизни. Раз – и всё, уже не дебют. Все самые талантливые уже по два-три фильма поставили. А он был из середнячков, про таких говорят «не без способностей». В общем, Денису выпал шанс предъявить себя в самом-самом лучшем виде, иначе иди в курьеры.
Сценарий был слабенький. Детский. Слюнявенький. Но не до жиру. Группу собрали наспех, и сроки поджимали – начинать через неделю. Уже и тарелку приготовили разбивать по традиции в первый съемочный день. В центре название «Дети – наше будущее». Вполне чудовищное, рабочее. И куча претенденток с утра до вечера под предводительством матерей болтались возле студии. Ну вот ничего не меняется с самых ранних времен, с любимого кино его бабушки «Самая красивая» с Анной Маньяни, и до нынешних, не самых простых, не самых веселых, но гламурных для восприятия кинематографа. Мамаши хотят, девочки хотят. А режиссер их не хочет.
Все, что видел, – не то, не то. Объяснить самому себе не может – не то. Нужна странная девочка, из поднебесья.
Сел на ящик возле «Пятерочки» и взмолился: «Господи, помоги, пошли мне то, что мне нужно. Ну ты же понимаешь!»
В этот момент из магазина с покупками вышли Ира и Вита. С двумя потертыми домашними сумками, заполненными самыми ходовыми товарами – картошка, лук, морковь, соль, сахар, хлеб. Ничего другого они не покупали. Ну разве что подсолнечное масло и чай иногда.
Денис встал. Потом спросил:
– Девочки, картошка хорошая?
Обе остановились, посмотрели друг на друга и пожали плечами. Они всегда брали самую дешевую, даже проросшую.
– А почем?
На этот вопрос бойко ответила Ира:
– По деньгам.
– Ну хоть вкусная?
Опять девочки переглянулись и пожали плечами.
– Взглянуть можно? – попросил Денис.
– В магазине смотрите.
Поменяли руки и пошли дальше.
– А нет такой, называется «синеглазка»?
Девчонки остановились, засмеялись:
– Как-как?
Ира ответила:
– Первый раз слышу.
У Дениса сердце замерло. Это был диалог из сценария, и они отвечали так, как будто уже играли в фильме. Одна из них была точно из поднебесья и при этом синеглазка. А вот вторая, черноглазая, подходила на роль подружки-антипода. Уже не по тексту Денис сказал:
– Передайте маме, пусть позвонит.
И протянул карточку с телефоном, типа визитной.
Ира взяла и сказала:
– А вы кто?
– Там написано, – крикнул Денис и ловко сел в подошедший автобус.
Девчонки впились в карточку и прочитали, что владелец визитки режиссер Денис Горбунов и что работает в кинообъединении «Дебют».
– Дебют, это что такое? – спросила Ира.
– Кажется что-то важное.
Но Лукьянова категорически отказалась звонить и выбросила карточку в мусорку. Потом налила полстакана водки, взяла огурец и удалилась к себе в комнату скорее снять адскую, изнутри гложущую боль.
Вита дождалась тишины – мать обычно засыпала после своего «лекарства». Достала карточку и набрала номер. Говорила необычным взрослым голосом – Ира обалдела. Ну не узнать тихую почти бессловесную сестру.
– Денис Алексеевич, – твердо сказала сестра, – девочки передали мне вашу карточку. В чем предмет вопроса?
«Предмет вопроса» – всегда говорила Антонина, когда надо было выбивать льготы и бонусы.
Вита слушала, поддакивая низким красивым тембром:
– Ну конечно, о чем речь, абсолютно, нет слов, нет проблем.
Потом положила трубку и перевела дыхание:
– Завтра надо быть на студии. Он нас встретит. Просит взять документы.
– Какие?
– А черт его знает, пройдем и без документов, ёлы-палы, – Вита еще была во власти своего придуманного образа и продолжала лихо использовать материнский лексикон.
На следующий день вместо школы они поехали по адресу в визитке. Денис их ждал и удивился, что они без мамы. Хуже, что у них не было никакого документа.
– Охрана сейчас самый главный начальник в нашем деле, – объяснил он девочкам, – ну ладно, пошли в кафе посидим.
Вита и Ира никогда не сидели в кафе, но пытались держаться непринужденно. Денис протянул им красиво переплетенное меню:
– Выбирайте.
– Спасибо, мы сыты, – вежливо отодвинула меню Вита.
– Но чаю-то можно? – спросила ее сестра.
– У нас денег нет. С собой, – пояснила Вита Денису и показала проездной: – Вот!
– Ладно, чаю так чаю! Девушка, – окликнул
