– Если доживу, – закончил я фразу, перебив Глебова.
– Если тебе раньше не предложат заключить такой контракт.
Я поблагодарил всех за заботу обо мне, фонд в лице Глебова за стипендию, попрощался и покинул кабинет.
Пока я шёл к учебному корпусу, быстро прокрутил в голове только что состоявшийся разговор. Почему‑то меня никак не оставляла новость о стипендии. Я не мог понять, с чего Милютина решила, что новость о том, что с сентября я буду получать три тысячи рублей ежемесячно должна меня сейчас сильно обрадовать. Безусловно, деньги лишними никогда не бывают, но радоваться трём тысячам, когда тебя хотят убить – на такое я был неспособен.
А вот Миле стоило рассказать о том, что её ожидает как полуфиналистку турнира. Её это должно было обрадовать. И ещё мне стало смешно, когда я представил, как отреагирует на такую стипендию Арина или Глеб, для которых три тысячи были карманной суммой. Но возможно, статус кесаревского стипендиата давал ещё какие‑то привилегии, о которых я не знал.
Размышляя о стипендиях, я дошёл до учебного корпуса. Неподалёку от него стоял автомобиль Фёдора Сергеевича, а на крыльце академии я заметил Зубова, начальника службы безопасности Зотовых. Я подошёл и поздоровался. Зубов кивнул в ответ и спросил:
– Про Левашовых уже слышал?
– Слышал, – ответил я.
– С нами едешь?
– Еду.
– Тогда садись в машину. Сейчас Арина Фёдоровна выйдет, и поедем.
Я направился к автомобилю, поприветствовал Филиппа и сел на заднее сиденье. Через десять минут пришли княжна и Зубов. Арина села ко мне на заднее сиденье, начальник службы безопасности вперёд, и машина тронулась в путь.
Ехали мы молча. Филип вёл машину, значительно превышая разрешённую в городе скорость. Несколько раз мы проехали на красный свет, и я на всякий случай пристегнулся хотя раньше никогда этого не делал, сидя на заднем сидении.
Двигаясь по Псковской улице, мы остановились на её пересечении с Озёрной. Проскочить на красный там было нельзя – слишком уж много транспорта находилось на перекрёстке. Когда на таймере светофора осталось пять секунд до смены цвета, в нашу машину на полной скорости врезался большой грузовик. Буквально двумя секундами ранее я заметил, как он, мчась по Озёрной, резко сменил направление, и тут же нашу машину сотряс сильнейший удар. Она улетела с перекрёстка, перевернулась и осталась лежать вверх колёсами.
Не пристёгнутые Арина и Зубов, несмотря на сработавшие подушки безопасности, получили травмы, а мы с Филиппом отделались испугом, болью в груди от ремней безопасности и ушибленными лицами от подушек.
– Не бойтесь, Арина Фёдоровна, – сразу же крикнул водитель. – Машина бронированная, её не вскрыть. И я нажал кнопку вызова подмоги. К нам уже выезжают.
Княжна ничего не ответила Филиппу, она старалась как можно быстрее прийти в себя и сконцентрироваться для того, чтобы наложить магическую защиту на автомобиль. Я занялся тем же. Но пока мы ловили концентрацию, несколько мужчин с гранатомётами окружили машину и стали её активно обстреливать.
Броня держала все удары, но грохот в машине стоял совершенно невероятный.
– Вот же зараза! – в сердцах крикнула Арина. – Не получается наложить защиту!
– И не получится, – ответил Зубов. – Нас накрыли нейтрализующим колпаком.
– Но я не вижу никакого колпака, – сказал я, посмотрев в окно.
– Как ты его увидишь? – пробурчал Зубов. – Это заклятие. Накладывается сильным магом на область и не даёт применять магию никому, кто уровнем ниже наложившего заклятие. Но обычно длится недолго.
Пока руководитель службы безопасности Зотовых объяснял мне, что такое колпак, мужчина с маской на лице и гранатомётом в руках подскочил к моему окну и выпустил в него гранату. Удар был сильный, но стекло выдержало. Однако я инстинктивно отпрянул в сторону. К мужчине подбежали два его товарища, и каждый притащил ещё по два гранатомёта.
Второй выстрел тоже никакого эффекта не дал, а вот третий, выпущенный в то же самое место, оставил после себя на стекле сеточку из трещин. И сразу стало ясно: четвёртый, в крайнем случае, пятый выстрел станет последним. А вот что мне было непонятно, так это, почему гранаты не взрывались, отлетая от стекла.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Ответ на этот вопрос я узнал после пятого выстрела, когда граната, пробив стекло, влетела внутрь салона, упала на потолок, выполнявший в перевёрнутой машине роль пола, и зашипела, выбрасывая из себя клубы дыма.
Я сразу же почувствовал едкий неприятный запах, мы все стали кашлять, и моё сознание начало меня покидать.
Примечание:
1 рубль в описываемом мире по покупательской способности примерно равен нынешним 10 рублям.
Глава 3
Последнее, что я смог разглядеть и запомнить – как какой‑то мужчина, просунув руку в разбитое стекло, открывал дверь. Потом сознание полностью меня покинуло. В этот раз не было ни падения, ни яркой точки, я просто отключился, словно уснул.
Когда пришёл в себя, то обнаружил, что сижу на стуле в каком‑то большом помещении без окон. Я был привязан к спинке стула и испытывал сильную головную боль. И вообще, всё тело ломило, возможно, это были последствия отравления неизвестным газом. В трёх метрах от меня сидела Арина, тоже привязанная к стулу. Она всё ещё была без сознания.
Сначала я даже не придал значения тому, что нас связали обычными верёвками. Лишь оглядев Арину, я это понял. Невольно улыбнулся, хотя ситуация совершенно не располагала к веселью. Но связать верёвкой одарённого, которому доступны заклятия магии огня, пусть и не самые сложные – это выглядело крайне глупо.
Я вспомнил простейшее заклятие, с которого Гурьев начинал занятия – пляшущий огонь. Заклятие это было примитивным и в бою ненужным, но со слов наставника помогало учиться контролировать взаимодействие с Силой и разгоняться, как он выражался, перед занятием.
В начале каждой тренировки он заставлял меня складывать ладони лодочкой, вызвать огонь и то разгонять его чуть ли не до потолка, то убавлять до такой степени, что его уже и видно почти не было. Гурьев называл это разминкой. На мой вопрос, почему мы разминаемся именно с огнём, он отвечал, что разгоняться можно чем угодно, но ему приятнее смотреть на пламя, чем отмахиваться от брызг воды или разлетающихся песчинок.
Я сконцентрировался и попробовал вызвать огонь. Руки лодочкой, конечно, поставить не получилось, но этого не требовалось. Мне было неважно, в какую сторону полыхнёт вызванное пламя – лишь бы оно зацепило верёвки. Конечно, одежда моя тоже обгорела бы, но я был готов убежать из этого места, если понадобиться, и голышом.
Я ещё раз попробовал сконцентрироваться, и вроде даже всё получилось, но огонь не появлялся. Мне это не понравилось.
– Арина! – негромко позвал я. – Арина! Очнись!
Примерно через минуту моих стараний княжна вздрогнула, открыла глаза, огляделась и спросила:
– Где мы?
– Понятия не имею, – ответил я. – Но смею предположить, что нас похитили.
– Какой догадливый, – огрызнулась девушка.
– А чего ты так со мной разговариваешь? – удивился я. – Как будто нас по моей вине похитили. Это, вообще‑то, твой отец недоработал.
– Что значит, недоработал?
– А то и значит! Если у вас так всё сложно и с кем‑то идёт война, что тебя даже похищают, то надо было серьёзнее отнестись к твоей охране.
– Куда серьёзнее? Меня Аркадий Антонович сопровождал, и мы ехали на бронированной машине! По твоему надо было кортеж с боевыми магами в сопровождение поставить? Это тебе не Петербург!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Меня задела последняя фраза.
– При чём здесь Петербург? – возмутился я. – В Петербурге, вообще‑то, средь бела дня в центре города машины из гранатомётов не обстреливают!
– И в Новгороде не обстреливали никогда! Я до сих пор не могу представить, что такое произошло. Это просто не укладывается у меня в голове!
