«Ну что, не видишь его? Куда тебя черти несут, идиот?! Покружись прямо над деревьями, да смотри, у него пушка, подстрелить может! Эй, ты что молчишь, Антон?»
Я как раз пролетал над ним, взял рацию и на своём блестящем русском послал его туда-то и туда-то, высказав ему все, что думал о его матери. Мне даже самому понравилось. Жаль, что плохо было видно выражение его лица. Он сначала потерял дар речи, а потом, когда понял, с кем разговаривает, заявил:
«А я в тебе не ошибся, Кейди. Но учти, что тебя ищут по всей стране, твои фотографии помещены во всех газетах. Тебе некуда лететь, так что лучше заруливай на посадку и не дури. Мы тебя все равно найдём, куда бы ты ни спрятался. Ты в наших руках, глупец! Скоро ты в этом убедишься. До встречи, Кейди!»
И он отключился. Я видел, как они сели в машины и поехали в сторону одиноко стоящей виллы. Они даже не стреляли по самолёту – настолько были уверены, что снова поймают меня. Я же не был уверен ни в чем. Если меня действительно разыскивали по обвинению в убийстве, то домой мне показываться было нельзя, тем более в пижаме, да ещё без одной штанины. Горючего в самолёте было достаточно, но я понятия не имел, где нахожусь и куда нужно лететь. В общем, мне было невесело там, в воздухе, хотя и относительно безопасно. Но рано или поздно все равно нужно будет приземляться. Пролетев километров сто, чтобы уже быть уверенным, что Индус с командой меня не встретят внизу, я посадил самолётик на чей-то частный аэродром, потому что ничего подходящего для посадки в поле зрения не было, а сесть на дорогу или на поле я бы не смог – квалификация не та. Как выяснилось позже, это была судьба. Не успел двигатель заглохнуть, как к самолёту подкатил джип с двумя вооружёнными «узи» головорезами. На их лицах было такое зверское выражение, что я сразу же пожалел, что не рискнул приземлиться где-нибудь на болоте или на скалах. Я понял, что попал из огня, как у вас говорят, да в полымя. Видимо, духи, охраняющие проклятое золото, хорошо знают своё дело. Пистолет, в котором кончились патроны, я бросил ещё около ангара, когда убил тех двоих, поэтому сопротивляться не было никакого смысла. Не говоря ни слова, эти головорезы вытащили меня из кабины, бросили в машину и повезли теперь уже на другую виллу, тоже расположенную в лесу. Слава богу, лица у них были не русские, а чисто американские – только от одного этого мне уже было легче дышать, ибо страшнее русских, как мне тогда казалось, никого нет. Видок у меня был ещё тот: я был небрит, в порванной пижаме, все лицо было разбито, а на лбу ещё не сошла шишка.
Не знаю, как бы ты, Мария, отреагировала, появись я здесь, у вас, в таком виде.
Наверное, просто не впустила бы внутрь. А вот тому человеку, что ждал меня у входа на виллу, я явно пришёлся по душе. Это был высокий пожилой мужчина, почти уже старик, с совершенно седыми волосами и властным взглядом. На груди у него болтался полевой бинокль. Когда меня подвели к нему, он сразу заулыбался и сказал:
«Всегда рады дорогим гостям, мистер Кейди. Меня зовут Дик Моловски. У меня вы будете в безопасности. Прошу…»
Я ничего не понимал. У меня даже мелькнула мысль, что эти люди тоже работают на русскую мафию. Но мне ничего не оставалось делать, как войти за ним в дом. Головорезы со своими свирепыми рожами остались на улице. Для начала старик позволил мне принять ванну, дал новую одежду, накормил, и только после этого мы с ним сели в гостиной у камина, налив себе коньячку, и он начал расспрашивать.
«Значит, вы в бегах, мистер Кейди?»
Я молча кивнул.
«Вы не обижайтесь, но я иногда читаю газеты – отсюда такая осведомлённость. Что же вас заставило, отказавшись от положения в обществе, от хорошей работы, от квартиры и всего остального, что вы нажили честным путём за много лет, совершить это нелепое двойное убийство советских эмигрантов? Они вам много задолжали?»
«Я их не убивал».
«Все так говорят. Я сам такой же, как вы. Однажды поссорился с одним крупным предпринимателем и вот теперь вынужден жить здесь, в глуши. Правда, на его деньги, но это уже не суть важно, ибо после ссоры он уже в них не нуждался – он умер насильственной смертью. До вас мне, конечно, далеко, я не уродовал его так, как вы того несчастного старика, но тем не менее он мёртв, а я жив. И тоже всем говорю, что я его не убивал».
«Вы меня не правильно поняли. Я действительно не убивал того старика. Я увидел его уже мёртвым… почти. Меня подставили какие-то люди, которые потом, взорвав дверь в моей квартире, увезли меня. Только что я от них сбежал и вот теперь здесь. Честное слово».
«Это ни к чему, – поморщился он. – Обо всем написано в газетах. В подробностях. Вы – частный детектив, занимались в основном делами русских эмигрантов, неплохо зарабатывали на этом. Но в один прекрасный день, как предполагает следствие, вам не выплатили гонорар, как это принято у русских, и вы решили взять его силой. Один свидетель, грузин, по-моему, утверждает, что вы ночью проникли к ним в квартиру, напали, убили одного, потом долго мучили старика, вымогая последние копейки, отложенные им на собственные похороны, и наконец убили и его. Когда свидетель вернулся домой и застал вас, вы напали на него, и ему лишь чудом удалось унести ноги. Затем вы вернулись к себе домой и, чтобы запутать следствие, взорвали свою дверь и исчезли в неизвестном направлении. Так все было?»
«Нет».
«Отлично! Я так и думал, что вас привлекли отнюдь не жалкие центы старика, предназначенные для его похорон! Вами ведь руководило нечто более значимое, не так ли? Наверняка вы наткнулись на золотую жилу и решили как следует поживиться. Разве нет?»
Он уставился на меня своими проницательными глазами, и я понял, что, если сейчас совру, он сразу поймёт.
«Вы правы, – сказал я. – Дело не в гонораре, а в чем-то другом. Но я и сам до сих пор не знаю, в чем. Меня похитили, отвезли на виллу за город и начали пытать. Видите шишку на лбу и разбитые губы? Это их работа. И это они изуродовали старика. Каюсь, второго в квартире убил я. Но мне пришлось это сделать, ведь я защищал свою жизнь».
«Это вы расскажете полицейским, если я их сюда вызову. А я их вызову, если вы мне не расскажете всего. И не вздумайте показывать свою прыть. Голиаф!»
На зов в гостиную вбежала собака. Это поистине был чёрный бронтозавр, отдалённо напоминающий дога. Лязгнув у моих ног зубами, так что внутри у меня все похолодело, он улёгся между нами, мордой ко мне, и начал следить за каждым моим движением. Моловски продолжал:
«Как только увидел вас, я сразу понял, что стану ещё богаче. У меня феноменальный нюх на золото. Люди вашей породы не станут из-за пустяков рисковать своим положением. Я вижу, вы в полной растерянности и не знаете, как вам поступить. Клянусь, я помогу вам во всем, при условии, что вы поделитесь со мной деньгами. У вас нет выбора, впрочем. Или полиция, или сотрудничество. Одно из двух. Выбирайте сами. Должен вам сказать, что, несмотря ни на что, я честный человек и свято блюду законы приличия и долга. Расскажите мне все, и вместе мы что-нибудь придумаем. У меня есть связи в сенате, в Пентагоне и даже в ЦРУ, где я работал некоторое время. Вы воевали во Вьетнаме, а я – в Корее. Я – бывший авантюрист, а вы – настоящий. Вам нужны деньги, и мне они тоже не помешают. Как видите, у нас много общего. Вы попали в западню, так какой вам смысл отказываться от помощи?»
Не знаю, что на меня больше подействовало – его слова или напряжение последних дней, – но я рассказал ему все, не произнося, естественно, самой фразы. Он молча выслушал меня, потом допил коньяк и заявил:
«Зря вы втянули меня в эту историю, мистер Кейди. Лучше бы я дал команду пристрелить вас, а самолёт перекрасить и продать, как делал всегда до этого. Вы сами-то как думаете, существует этот золотой запас?»
«Понятия не имею».
«Так я вам скажу: существует. Более того, этого золота столько, что, если его выбросить на рынок, нарушится мировой баланс цен, вся финансовая политика ведущих государств полетит к чертям, а вы понимаете, что это означает?»
«Всеобщий бардак?»
«Это мягко сказано, голубчик. Страна, у которой появятся эти запасы, начнёт диктовать свою волю и претендовать на мировое господство. Она сможет задушить экономику любого государства, даже такого мощного, как Америка! Ни один уважающий себя правитель не потерпит этого, и тогда начнётся третья мировая война. Если этот Като на самом деле тот самый человек, что помогал Сталину прятать награбленное во время гражданской войны и добытое политзаключёнными в ГУЛАГе золото, то, значит, мы с вами на пороге раскрытия величайшей тайны двадцатого столетия. Теперь вы понимаете, почему я жалею, что узнал это от вас?»
«Понимаю», – буркнул я.
«Не дай бог, хоть кто-то пронюхает, что я замешан в этом деле, – мне конец. Как и вам, впрочем. Не знаю, кем на самом деле были те русские, которые вас пытали, но, судя по всему, у них неплохие связи по всему миру, если они таки отыскали старика. Наверняка концы ведут в тёмное прошлое компартии. Но сейчас не это суть».
