— Любопытно, — произнес инспектор Притчард. Он вытащил из кармана трубку и, наклонившись, выбил ее о камень. Потом начал заново набивать свежим табаком из кисета, пальцем утрамбовывая кусочки. Закончив, посмотрел на небо. Над вершинами самых высоких холмов вокруг озера появились новые белые пряди облачков.
— Будет меняться погода? — спросил он.
— Вероятно, сэр. Через денек-другой.
Констебль возил инспектора по окрестностям в полицейском автомобиле «райли», который Притчард позаимствовал в ближайшем участке. Инспектор занимался тем, что он называл прощупыванием местности. Они ездили по скользким извилистым дорогам вокруг озера, и констебль указывал ему на различные важные объекты.
Огилви снова открыл рот, закрыл, заметив выражение глаз инспектора, и открыл опять.
— А мы не собираемся заехать к миссис Маккехни, сэр? Посмотреть, дома ли мистер Робертс? Ее дом на той стороне.
— Но ведь нет причин полагать, что он покинул эти края?
— Нет, сэр. Я видел его сегодня утром он катался на коньках со своим другом. Настоящий задира, скажу я вам, врезается в кучку мальчишек, как бульдозер, и никогда не оглянется посмотреть, в порядке ли те, кого он сбил с ног.
— Не надо показывать, что мы им интересуемся. Прежде всего я хочу выяснить, зачем он здесь.
— Покататься на озере. Разве нет, сэр?
Притчард обратил на него холодный взгляд.
— Извините, сэр.
— Вы сказали, он с другом. С человеком, который тоже похож на мослеита?
— Да, с короткой стрижкой. И, как мистер Робертс, в черной рубашке.
— А мистер Робертс занимается тут тем, что катается на коньках и оскорбляет местных жителей?
— Мисс Вайс не местная. Приезжая.
— Еще хуже. Вы же не хотите отпугнуть туристов, правда, констебль?
— Конечно, нет, сэр! — с жаром согласился Огилви.
Его родители держали в Лоуфелле постоялый двор, предоставляющий ночлег и завтрак, и хорошо зарабатывали на заледеневшем озере.
— Значит, у вас нет соображений, чем тот и другой здесь занимаются?
— Я слышал, что того, второго, зовут мистер Шеклтон и он тут по делам.
— По каким?
— Он наведывался к мистеру Гриндли, в «Гриндли-Холл».
— А чем занимается мистер Гриндли?
Констебль Огилви удивился.
— Сэр, да ведь он владелец «Джауэттс»! Одно из крупнейших производств в здешних краях, а он его хозяин. Производят умывальники и… вообще оборудование. Для ванных комнат и прочего.
Притчард затянулся трубкой и выпустил облачко дыма.
— Странное время года для деловых встреч. Да еще у человека в доме, а не в конторе, где он работает.
— Мистера Гриндли трудно застать не за работой. Если речь идет о прибыли, он станет трудиться все Рождество напролет, дома или на фабрике.
— Разве есть что-нибудь подозрительное в оборудовании для ванных комнат?
— Нет, сэр.
Притчард сверился с имеющейся у него картой местности.
— «Гриндли-Холл» — это там? Тот причудливый дом на холме?
— Нет, то «Уинкрэг». Насколько я знаю, его хозяева пользуются большим уважением. Ричардсоны — богатое семейство, проживает тут свыше ста лет.
— Я имею в виду архитектуру, констебль, а не обитателей. Все Божьи создания для чего-то нужны. А где «Гриндли-Холл»?
— Отсюда его не видно, сэр. Я могу показать его вам на обратном пути, вы разглядите его с дороги.
— Тогда нам лучше поторопиться, — сказал Притчард. — Скоро будет слишком темно, чтобы разглядеть хоть что-нибудь.
Констебль повез инспектора обратно в Лоуфелл, по пути сделав краткую остановку, чтобы взглянуть на «Гриндли-Холл».
— Вы думаете, есть что-то подозрительное в визитах мистера Шеклтона в «Гриндли-Холл»? — спросил Огилви, проведя инспектора Притчарда в кабинет, который освободил для него после того, как получил звонок из Скотленд-Ярда. — Гриндли — важные влиятельные люди, мне не хотелось бы…
Притчард повесил шляпу на вешалку и снял пальто. Сел за письменный стол и открыл черный портфель.
— Любой человек, как бы ни был он влиятелен, находится под властью закона. Рискну предположить, здесь ничего противозаконного. Даже если мистер Шеклтон подозрителен, то мистер Гриндли не осведомлен об этом и чист как стекло. Джаго Робертс не рядовой мослеит, и любая информация о нем может оказаться ценной. Нам следует проявить внимание ко всем его контактам и знакомствам.
— Понимаю, сэр.
— Вы когда-нибудь рассказываете дома о своей работе, констебль?
Огилви покраснел.
— Я спрашиваю, потому что знаю: ваш отец был на военной службе. Он дослужился до сержанта?
— Так точно, сэр, — не без гордости промолвил констебль.
— Дело вот в чем: то, что я сообщу вам о Джаго Робертсе, должно остаться между нами. Ваш отец поймет, почему вы не можете обсуждать эти сведения. Это не обычное дело, относящееся к юрисдикции местных полицейских органов.
— Да, сэр.
— Позвольте мне рассказать, что нам известно о Джаго Робертсе. — Инспектор собрал лежащие перед ним бумаги в аккуратную стопку. Откинулся на спинку стула, устремив взгляд в потолочные балки. — Начать с того, что Джаго Робертс не настоящие его имя и фамилия. Мы не знаем, как его зовут на самом деле, но еще три года назад нигде не встречалось упоминаний ни о каком Джаго Робертсе. Мы проверили дюжину Джеймсов Робертсов и множество Дж. Робертсов, но нет, никаких следов этого человека. Итак, три года назад он неожиданно возникает в рядах мослеитов. Относится, судя по всему, к аристократической верхушке данного движения, у него выговор, характерный для выпускника привилегированной школы, такие люди для них — желанное приобретение.
Рассказывая, инспектор раскуривал трубку. Помахал спичкой и глубоко затянулся, негромко пыхтя от удовольствия, как заядлый курильщик.
— У мистера Робертса обнаруживается поразительный талант возбуждать толпу, организовывать митинги, марши против оппозиционеров. Все это беспокоит нас, в Особом отделе, поскольку в его действиях чувствуется рука опытного мастера, которого мы не замечали прежде среди этого сборища, и нам эта картина не нравится. Так где же, спрашивается, он приобрел подобный ответ?
— Не знаю, сэр, — сказал Огилви, не уверенный, требуется ли от него ответ.
— Пошевелите мозгами, констебль.
— В полицейской школе, сэр?
— Нет. Где он мог выучиться приемам, которые теперь успешно применяет?
Констебль Огилви напряженно размышлял.
— Не знаю, сэр.
— Вы что-нибудь слышали о Гитлере?
— Германия, сэр?
— Прямо в цель. Германия. Итак, чем бы мог заниматься этот фашиствующий джентльмен с правильной речью в Германии? Жил ли он там? Является ли он немцем, получившим образование в Англии? Или англичанином, который предпочел обосноваться в Германии и прельстился на красивые слова Гитлера?
— А разве вы не могли бы арестовать его и допросить, сэр?
— О, мы это делали. И не однажды. Когда мы заявили, что не можем найти его следов в период, предшествовавший трем последним годам, он рассмеялся нам в лицо и представил список имен, мест, ссылок на кого-то или что-то.
— Они были фальшивыми, сэр?
— Во всяком случае, нам не удалось это доказать. Какие-то респектабельные полковники, бывшие няньки, записи в школьных архивах — все безупречно, не подкопаешься.
— А не служил ли он в армии, сэр? Ему лет сорок, он должен был воевать.
— Освобождение по состоянию здоровья. Шумы в сердце, и есть врачебная справка, подтверждающая это. За подписью врача с Харли-стрит.
— Глядя, каков он на льду, не предположишь, что у него больное сердце. Но если все бумаги в порядке, разве это не решает дело?
Инспектор хлопнул по столу ладонью, заставив констебля подскочить от неожиданности.
— Нет, не решает! А порождает еще большие подозрения. Ибо если он не тот, кем хочет казаться, это означает, что кто-то пошел на хлопоты и издержки — на гигантские хлопоты и издержки, если честно! — чтобы втереть нам очки. Так вот, ни одной иностранной державе не будет позволено проделывать это ни с одним Томом, Диком или Гарри! Как по-вашему?
— Верно, сэр.
— Мы можем предположить, что Джаго Робертс — крупная рыба. Если будет война — а я лично убежден, что она будет, — у людей вроде Джаго Робертса может оказаться совершенно иная задача, нежели сколачивание в союзы и организации кучки болванов в черных сапогах и рубашках.
— Теперь уже никаких сапог, сэр, — произнес констебль Огилви, помня о правительственном запрете на ношение формы членами движений и организаций, подобных британским фашистам.
— Забудьте о сапогах! Сосредоточьтесь на уме этого человека — между прочим, остром как бритва, и на его способности превосходно сливаться с фоном. Люди, принадлежащие к высшим классам английского общества, люди вне подозрений — что может быть полезнее для коварных замыслов врага?
