Калачев взял заключение на официальном бланке и прочел:
«В ответ на Ваш запрос сообщаем, что статическое усилие, необходимое для разрыва наручников НР-18 ГОСТ 1542-88, составляет двенадцать тонн. Возможная погрешность, вызванная естественным разбросом технологических условий производства данного изделия, как и скрытым браком, может быть причиной отклонений плюс-минус десять процентов от среднестатистического значения и не может превышать двух тонн».
– Ага… – В задумчивости Калачев обхватил своей левой рукой запястье правой и пробормотал: – От десяти тонн до четырнадцати… Тонн?
* * *
Белов выполз на косу, буквально впиваясь пальцами в гальку, вбивая пальцы меж обкатанных плоских гранитных блинов.
Он встал: сначала на карачки, потом, с трудом, и на ноги.
Намокшее пальто тянуло килограмм на пятьдесят, не меньше.
Да, это устье!
Никаких сомнений!
Хамбол буквально врезался в Лимбек: разноцветные потоки сталкивались, рождая сотни водоворотов у берега, образуя сильнейший косой сбойный вал на схлестке стремнин – косой общий сбойник, после которого весь поток голубел, принимал цвет сильнейшего – Лимбека.
– Х-ах! – услышал Белов, сдавленный вскрик у себя за спиной, на выходе из Чертовых щек.
Он повернулся и увидал – там, на последнем сливе, мелькнула надувная лодка, встала на дыбы…
«Простая двойка, совершенно непригодная здесь, – рыбу в пруду бы на ней ловить…» – мелькнуло в мозгу.
Белову показалось, что, встав на дыбы, серый овал лодки даже подпрыгнул там, вдали, над пенистым гребнем.
Переворот через корму – самый противный из оверкилей.
Две черные точки – головы – мелькнули на секунду в пенной яме ниже слива и тут же в ней исчезли.
Опустевшая лодка пару раз вертанулась на бочке, но вынеслась боком: вал опрокинул ее вновь: пустую и легкую.
На секунду лодка замерла, как вкопанная, в пенной яме, подрагивая под ударами кипящих, мечущихся там струй – темно-зеленых, пузырящихся.
Постояв, лодка медленно стала засасываться на центральный поток, увлекаясь стремниной.
Белов не спускал с нее глаз, ожидая увидеть руки, хватающие из воды ее скользкие бока, вцепляющиеся в обвязку.
Нет! Рук из воды не показалось.
Он резко перевел взгляд ниже по течению Хамбола – ведь человек – не лодка, он целиком в воде: его поток хватает жестче и несет быстрее.
Да, так и есть!
Мелькнула и скрылась голова, как поплавок.
Метрах в двух – вторая. Тоже скрылась.
Не раздумывая, Белов кинулся наперерез, прикидывая снос, скорость, расстояние. Плыть он не мог уже. Он мог только идти, идти по дну, борясь с течением.
Он вошел в реку и пошел – пошел к расчетной точке встречи с тонущими – торопясь, падая.
Он шел наперерез, борясь с безудержным потоком, шел до тех пор, пока воды безумного Хамбола не скрыли с головой, оторвали от дна и понесли как перышко, кружа в подводных струях.
* * *
– Союз художников? – спросил Калачев, набрав номер по справочнику. – Это говорят с вами из уголовного розыска. Старший инспектор по особо важным делам Калачев. Могу я с кем-нибудь поговорить по телефону, буквально пять секунд, с кем либо из тех, кто неплохо знает Николая Сергеевича Белова… Хорошо. Я подожду.
* * *
Их, видно, здорово проволокло по дну, так как голова Белова показалась первый раз над водой уже в Лимбеке.
Высунув лицо, он жадно хватал воздух, а его тем временем уже несло мимо косы, мимо стрелки.
Наконец его ноги надежно зацепились за камни дна, и сразу же вокруг него вскипел водяной бурун: он начал тормозиться ногами о дно, останавливаться. Бурун стал еще больше – он встал, остановился в потоке. Начал выходить: по грудь, по пояс. Откидываясь назад, едва не падая на спину, обеими руками он тянул за собой два безвольных бессильных тела. Он вытащил их на косу и сам упал рядом. Потом, превознемогая тяжесть и бессилие, Белов поднялся. Боже мой!
На берегу лежали Калачев и Власов.
Белов почувствовал: сознанье уплывает…
Последнее, что он увидел: Калачев зашевелился, подтянул руки-ноги, встал было на колени, но устоять не смог, сел и, словно мусульманин на молитве, ткнулся в гальку лбом. Власов задвигался тоже, вздохнул, и его тут же бурно начало рвать прозрачной водой.
Теперь Белов мог позволить себе снова упасть, отползти, положить лицо всей щекой на гальку. Все! Отмотался.
* * *
– Один вопрос: Белов по почерку – правша. – Калачев прижал трубку к уху. – А как по жизни? Тоже? Ну, спасибо.
* * *
Сердце Белова стучало так, что стало страшно: разорвется.
Оно стучало так с минуту.
– Ты… кто? – услышал он из-за спины какой-то странный, будто синтезированный голос.
– Я тот… кого вы ищете, – ответил Белов, не оборачиваясь.
– Ошибка! – хорошо знакомый голос прозвучал как-то чуть-чуть насмешливо. – Все наоборот, я – тот, кого ты ищешь.
Белов перевернулся на спину. Ни Власова, ни Калачева не было и в помине. Над ним стоял Борька Тренихин. Живой, здоровый и совершенно сухой.
– А эти где? Ну, двое – Власов, Калачев?
– Да это ж я и был. – Тренихин усмехнулся. – Ты ж знаешь, я же страсть люблю – с эффектом. Ну-к, оглянись!
Белов оглянулся. Там, за его спиной, горел костер. Дожаривались шашлыки на мангале. Около костра лежали бревна – для сидения. Он вдруг заметил, что и сам он, сам, – непостижимым образом одет в сухой, теплый комбинезон… И на ногах? И на ногах – унтайки.
– А хочешь, настоящее чудо покажу? – Борис оскалился и постучал себя по зубам: – Тридцать два. Родные. Сами взяли – и выросли! А?! Так-то вот!
Он жестом пригласил к костру.
– Так… Ох, извини, забыл… Что будем пить? – и, насладившись замешательством Белова, щелкнул пальцами.
В тот же миг возле костра явилась выпивка – без меры и без счета, как говорят – «в ассортименте»…
– Сам выбирай себе.
– Ты – старик Хоттабыч?
– Да. Есть немного.
– Ну, давай!
Тренихин снова щелкнул пальцами – в руках обоих возникли кружки, армейский стандарт – триста пятьдесят грамм.
– Люблю эту посуду, – сказал Борис. – Но, впрочем, тебе, может быть, лучше хрусталь или чего там еще?
– Нет, – Белов качнул кружкой в руке. – Давай вспомним молодость.
– Ты наливай себе что хочешь, не стесняйся: у меня-то ведь уже налито. – Тренихин качнул кружкой, показывая. – Налил? Ну – за встречу! Будем!
Они чокнулись и выпили.
– Так ты толком-то скажи – что все это означает?
– А ничего нового для тебя, Коляныч, это не означает. Как сцепщик все рассказывал, все так и есть в точности… Попроще если – иноземная, высокоразвитая цивилизация. Чудес-то не бывает – техника, наука… Вот и весь сказ до копейки.
– А где ж тарелки-то?
– Ой, извини! – В руках Белова из ничего возникла в тот же миг тарелка. – Я думал, ты шашлык с шампура жрать будешь.
– Нет-нет… – Белов отложил тарелку. – Я про летающие тарелки говорю.
– О господи! Каких тебе летающих еще? Я, я и есть оно – тарелка, если хочешь. А всей этой конкретики, иллюстраций к фантастическим романам, ее же в природе нет – как таковой.
– То есть?
– Говорю конкретно. В данном случае все от тебя зависит, от тебя самого. Что ты стремишься видеть – то ты и увидишь. Увидишь причем именно так, как самому себе ты этопредставляешь. Вот ты хотел меня найти – и ты нашел. А если б искал, допустим, ну, зеленых человечков, то нашел бы именно их. Вот, пожалуйста…
Борис распался на глазах, превратившись в шесть зеленых четырехглазых человечков с рожками, сидящих на бревне. Причем каждый из них держал в руках свою стандартную армейскую кружку.
– Тут от тебя, от твоей фантазии зависит, что увидишь, – пояснил Борька, сливаясь из зеленых человечков вновь в себя. – Ну? Давай: между первой и второй промежуток небольшой!
Выпили.
– Я, честно говоря, думал, что представительство иной цивилизации ну, как-то выглядит…
– Да? Вот это интересно. И как же оно выглядит?
– Ну, так… Архитектура…
– Вон. Посмотри туда. Годится?
Белов посмотрел туда, куда указывал Борис.
На плато, среди карликовых березок, возвышались циклопические постройки, странных причудливых форм, скрученные, фосфоресцирующие, издающие невнятные, но тревожащие душу звуки.
– Похоже, правда?
– Похоже на хорошие, дорогие декорации к фантастическому фильму.
– Нравится?
– Ну, как сказать… Неплохо.
– А мне не нравится, – сказал Борис, и постройки растаяли в воздухе. – Голливудщина дерьмовая. Дешевка. Еще по коньячку?
– Давай. – Белов протянул было руку к бутылке, но в тот же момент заметил, что кружка его налита.
– Не утруждай себя, Белов!..Поехали! Ух! Ну, теперь закусывай давай!
– Ага! – Белов навалился на шашлык. – А почему вдруг это здесь все? А?
– Да очень просто. Место здесь глухое, местных нет, лишние не ходят… И вместе с тем оно довольно просто достижимо. Это место. Достижимо для желающих.
